никого и никогда так не желал так, как её. Делаю пару шагов к ней, как завороженный.
— Ася, — шёпот из глубины груди.
— Я же попросила подождать меня в коридоре.
Отворачивается и быстро одевается, а я фотографии на полу замечаю. Поднимаю одну за другой. На губах появляется грустная улыбка. Злюсь на себя, что это всё упустил. Два года потерял из-за своей ревности.
— Скажи, ты тогда целовал меня… из-за спора? — спрашивает тихо, когда видит на каком фото я залип. Я ярко помню тот день. И вкус того поцелуя. Не знаю почему, ведь целовал её до этого сотни раз. Но этот момент запомнился особо ярко. И в груди что шевелится особо трепетно.
Подхожу к девчонке вплотную и, смотря в глаза, чтобы она прочитала в моих, что я не вру, говорю:
— Я не лгал никогда о своих чувствах.
— А спор? Спор, по-твоему, это не ложь, Макар? Ты изначально лгал.
Качаю головой, не находя, что сказать. Зачем оправдываться? Я знаю, что поступил, как последний мудак. Смысла оправдываться нет. Я снова её целую. Только на этот раз нежно, так как давно хотелось. Смакуя вкус её губ. Растягивая удовольствие. В машине она засыпает на моем плече. А я любуюсь своей Макаровой девочкой, которая так доверчиво льнет ко мне. Как маленький котёнок. Вдыхаю запах яблочного шампуня. Вожу носом по виску, где под кожей бьётся венка. Перебираю тонкие пальчики. Я до неё дорвался. И оторвать от неё меня нереально. Я всю дорогу ни на миг не отрывался от неё. Гладил, сжимал, втягивал жадно носом запах. Губами касался осторожно шелковистой кожи, чтобы не разбудить.
Когда уже приехали, разбудил девчонку так, как давно об этом мечтал. Только начав её целовать и получив такой жаркий отклик, чуть не занялся с ней любовью прямо в машине. А от её хриплого голоса и ласкового «Макарушка» крышу сносило куда подальше. Но остановиться пришлось. Будет ещё время. Например, сегодня ночью. Ведь комната у нас будет одна. Как и кровать. С этими мыслями позволил ей выйти из машины и уйти с бабулей мерять платья. Всё, казалось, налаживалось. Казалось. До тех пор, пока бабуля не сказала, что малышке плохо. Увидел девчонку в окно у обрыва и рванул следом. Худенькая фигурка была полна какой-то тоски и обречённости. Я подходил осторожно, боясь спугнуть, боясь, что Настя оступится. Каждое слово Насти бил под дых, каждая слеза оставляла рубец на сердце. Но душа ушла в пятки, когда малышка ухнула вниз. Когда прошибло пониманием, что она плавать не умеет. Не умеет. Мне казалось, что двигаюсь я невероятно медленно. Будто ноги налились свинцом. Даже воздух стал вязким и резиновым, потому что прыжок в воду длился чёртовы часы. Пока выискивал её в мутной воде. Пока наверх тащил. Пока всматривался в бледное лицо с закрытыми глазами.
Дальше всё делал на автомате. Даже не помню, как мы оказались в кровати. Пришёл в себя, кажется, только в тот момент, когда толкнулся в нежное тело и… бл*ть… осознал, что Настя девственница. Моя девочка невинна. И ни с кем никогда не спала. И чувство вины плитой придавило меня. Сразу же. Одно дело забыть прошлое, а другое… осознать, что ты был чертовски неправ. Что всё дерьмо, что ты лил на девчонку было незаслуженным. Что все её слова ты пропустил мимо ушей, пойдя на поводу у ревности.
— Прости меня, — шепчу в макушку. — Прости, малыш. Я сделаю всё, чтобы искупить свою вину, Насть. Всё…
Настя
Медленно выплываю из дрёмы. Чувствую непривычную тяжесть на талии и что-то горячее за спиной. Приоткрываю один глаз, жмурясь от яркого света, льющегося из незашторенного окна. Опускаю взгляд на то, что сковывает движения. Крепкая смуглая рука лежит на моём животе, прижимая меня к такому же крепкому и горячему телу позади. Даже боюсь дышать. Боюсь до ужаса, что если повернусь, то окажется, что это морок. Что всё, что произошло вчера было лишь сном. Тело за мной напрягается. И Макар прижимается ещё ближе. Рукой медленно начинает поглаживать животик. Пальцами скользит выше. Минует грудь, мимолётно коснувшись сосков. Проводит очень нежно по шее, заставив поёжиться от мурашек и невольно прижаться ещё ближе к пылающему жаром телу позади. Обхватывает осторожно мой подбородок. И не менее осторожно поворачивает мою голову. Смещается, приподнимаясь надо мной.
— Доброе утро, Макарова девочка, — шепчет, касаясь кончиком своего носа самого кончика моего.
— Доброе, — едва слышно отвечаю я.
— Малышка, я клянусь… — осекается, лбом прижимается к моему плечу. Выдыхает тяжело. — Я чувствую себя… Срать, что я чувствую. Я не могу подобрать слов, чтобы сказать, насколько я виноват перед тобой. Чтобы… — снова замолкает, губами прижимается к оголённой коже на плече. — Я могу сказать только, что я люблю тебя безумно сильно. Просто чертовски сильно. Я… — его голос срывается и дрожит. — Я никого и никогда не любил так сильно, как тебя, Насть. Я влюбился в тебя с первого взгляда, — моё сердце после этих слов проваливается куда-то в желудок. Я забываю, что нужно дышать. Вслушиваюсь в каждое слово, сказанное хриплым и сорванным голосом. — Прости за идиотский спор. За каждое гадкое и низкое слово, которое я тебе сказал. Я ревнивый идиот. Я научусь справляться с ревностью. Но… я настолько сильно, безумно сильно люблю тебя, что боюсь. Боюсь, что ты выберешь другого. Того же Жмуркина. Тот спор… — качает головой. — Я столько раз хотел о нём сказать, но я просто трус, Насть. Трус и ссыкло. Я ведь согласился на спор только из-за страха. Страха, что Жмуркин тебя соблазнит. Я тебя любил. И по-прежнему люблю. Я знаю, что так просто простить ты меня не сможешь. И знаю, что не заслужил твоего прощения.
Замолкает. Дышит часто, горячим дыханием щекоча кожу плеча и груди. Нерешительно кладу пальчики ему на затылок. Медленно провожу.
— Я слишком мягкая и добрая, Макарушка. И ты это прекрасно знаешь, — начинаю тихо. Теперь очередь Макара затаивать дыхание. — Для меня ты стал первой любовью. Первым мужчиной, — заливаюсь краской, вспоминая события вчерашней ночи. — После того, как ты фотографии вывел, я не могла поверить. Ты так смотрел на меня. Так холодно и безразлично. Я вспоминала совсем другой взгляд. И твои действия. Ты всегда относился ко
