С того момента, как очнулся в какой-то подворотне непонятно где.
Единственная мысль тогда — я должен уехать. Как можно дальше.
Не знал, почему, не знал, зачем — но что надо свалить, я очень четко понимал.
И я поехал. Сменил массу городов за неделю, пока не осел здесь. Словно пришел к финишу. Было необъяснимое чувство, что здесь я и должен быть.
Нашел работу, поначалу грузчиком, но как-то довольно быстро дорос до управленца. Удача, наверное, но так сложилось, что однажды меня увидел владелец магазина. И что-то в его взгляде такое мелькнуло, что после он вызвал меня к себе и, поговорив, дал шанс показать себя.
Учитывая, что я ни черта про себя не помнил, это была охеренная удача.
Владелец со странной фамилией Мороз показался мне странноватым мужчиком — он будто сканировал каждый раз при встрече. Неприятное чувство. Я даже был готов, что в итоге Герман меня уволит или я сам свалю, когда не сработаемся. Но нет. Время шло, а претензий ко мне у него не было. Лишь изредка он интересовался, не проклюнулось ли что-то в моей башке.
Я не понимал этой заинтересованности и однажды спросил в лоб — каков его интерес в этом?
— Когда память вернется, тогда и поговорим.
Вот и весь ответ.
В итоге я просто забил. Жил себе спокойно дальше, по ночам частенько видел одну и ту же девушку, которая почему-то сбегала от меня, и пытался вспомнить хоть что-то.
До этого момента. Пока не встретил ЕЕ.
Внутри что-то щелкнуло, но пока я собирался с мыслями, незнакомка сбежала. А мне нужно было вернуться на работу и закончить с документами.
Странная встреча не выходила из головы весь вечер, а ночью… Ночью я впервые увидел прошлое. Отдельными вспышками, но это был значительный прогресс.
Пока я мало что понимал в тех отрывках, что крутились в памяти — слишком мало, слишком разрозненно.
Интуиция кричала, что надо пойти и найти девушку. Но я медлил — ждал, пока пазл сложится. Что-то говорило, что так будет правильно.
И я не ошибся. Понемногу в башке стало проясняться, пока однажды я не понял, кто именно мне снился, пока не вспомнил все — от и до. И наконец не стал собой снова.
В этот день я решил действовать. Теперь, вернув память, найти нахалку, которая предала меня, не составило труда.
И сейчас, стоя напротив нее, я цинично упиваюсь тем страхом, что плещется в ее глазах.
— Зачем ты здесь? — сипло выдает Злата. Отходит все дальше, а я не тороплюсь. Медленно прохожу, закрываю за собой дверь — нам свидетели ни к чему. Совершенно.
Смотрю на нее и испытываю настоящую ломку. С одной стороны хочется сгрести, завалить и трахнуть. А с другой — придушить. За то, что сделала. За то, что предала.
И вместе с тем противоречиво не могу сделать ничего из этого, не могу причинить боли. Потому что помню и то осознание, которое пришло в тот день.
— А как думаешь? Надеялась, что я сдохну там?
— Что? — ее глаза распахиваются еще шире. И в них помимо страха еще и возмущение появляется. — То есть ты мне еще и предъявляешь?! Это было просто снотворное! А ты! Ты! — она вдруг всхлипывает, бьет мне я в грудь раз, другой. — Ты убил моего брата! Ты! Из-за тебя! Ненавижу! Ненавижу тебя!
Ее бессвязный поток слов фильтрую мгновенно. Обиды и прочее — выясним позже. Перехватываю руки, стараясь держать осторожно.
— Я не трогал твоего брата. Даже пальцем!
— Не ври! — шипит хуже разъяренной кошки. — Я видела фото! Я все видела! Ты избивал его! ТЫ!
С момента, как воспоминания стали возвращаться, у меня было достаточно времени, чтобы выстроить догадки — кто и зачем. И сейчас Злата только подтвердила их.
— А показал тебе это, конечно, Басманов?
— Да, он, — с вызовом отвечает она. — Можешь не врать, что ты не причем! Ты с самого начала злился на него, говорил, что решишь проблему! Я видела твое решение…
И такая боль в ее голосе. У меня не было пока возможности навести о ней справки полностью, так что кое-какие детали сейчас становятся неприятной неожиданностью.
Например то, что моя женщина всё это время, получается, оплакивает брата, считая убийцей меня.
— Злата, посмотри на меня, — строго произношу, беру ее лицо в ладони, не давая вырваться. — Посмотри! Я клянусь, что не трогал его. Клянусь всем, что есть. Я никогда бы не тронул его, потому что это ударило бы по тебе.
— Да ладно? С чего тебе заботиться о своей очередной игрушке?
Твою ж мать, я и забыл, что она не в курсе смены приоритетов.
— Это не так, — мягко возражаю, поглаживаю пальцами по коже, и меня реально ведет. Как же я истосковался. Все эти дни я не посмотрел ни на одну бабу. Просто не работал интерес. Словно знал, что где-то есть та самая, которой суждено жить в моем сердце.
— А как? Как, Феликс? — усталость в ее голосе неприятно отдается в груди.
— В тот день я собирался извиниться за наш… Отдых. Я сорвался. Потерял контроль и…
— И что?
Какой-то гребаный пиздец. Никогда у меня не было проблем с тем, чтобы заболтать собеседника. Я всегда находил нужные слова и ловко выворачивал факты. А сейчас — словно зеленый пацан, не могу подобрать даже пары фраз.
— Я хотел доказать, что между нами всего лишь секс. Ничего больше. Хотел выбросить тебя из головы, выкорчевать без остатка то, что проросло во мне. Пытался избавиться от наваждения тобой!
— У тебя это отлично вышло…
— Я ошибался, красота. Пиздец как ошибался. Ты стала важна для меня. Настолько, что это сбило с толку, и я проебался по полной. Мой косяк, признаю. Но я все исправлю, родная. Слово даю.
— Не надо, — качает головой упрямица. — Что было, то было. Теперь просто оставь меня в покое.
— Не могу.
— Что?
Ее возмущение, ее эмоции такие вкусные, а я так изголодался по ней, что контроль уплывает. Словами у нас не выходит, остается только другой вариант — через действия.
Затыкаю ее очередное возмущение. Целую. Целую-целую-целую. И не могу надышаться этим моментом.
— Пусти! Хватит! — брыкается Злата, но я-то уже попробовал ее.
— Ты мне снилась, красота. Каждую гребаную ночь. Все это время.
Мое откровение заставляет ее замереть. Она ошарашенно смотрит, а я пользуюсь этим.
— Снилась, Злата. И я каждый вечер ждал, что приснишься снова.
Избавляю ее от одежды, которая оказывается довольно хлипкой — на хер. Потом куплю ей все новое.
— Даже не думай! — взвизгивает она, но я-то чувствую, что тоже хочет, но пока еще спорит, держится за свою гордость.
А я ведь не трону ее. Не позволю больше. Ни себе, ни кому-то другому. Никто не обидит, не причинит боли.
— Тише, золотце, вот так, давай, — все же оказываюсь в ней, подхватив под бедра.
И боги… Это рай. Это дом. Я словно вернулся туда, где и должен быть. Каждую долбаную ночь! Каждый гербаный день!
— Ооо, — выдыхает она, ошарашенно глядя. — Ты… Ты слишком…
— Это просто перерыв, родная, — скалюсь довольно. — Все наверстаем.
— Черта с два! — стонет нахалка. — Я больше не… Ни разу… Никогда…
Смотреть на то, как закатываются от удовольствия ее глаза — бесценно. Вся злость и яд предательства растворяются и уходят, словно и не было ничего. Позже выясню все детали, отработаю и расскажу правила. Сейчас… Черт, сейчас мне хочется подарить ей удовольствие, сделать так, чтобы она снова мне улыбалась, чтобы хотела, как раньше и отдавалась так же — до беспамятства!
— Боже, — выдыхает Злата, когда все резче толкаюсь в ее податливое горячее тело. Она будто вся скроена под меня — идеальная женщина. — Еще… Еще…
Мы оба, кажется, рычим, целуемся до укусов и практически одновременном кончаем.
Ощущение правильности происходящего пьянит так, что я расслабляюсь. Впервые за долгое время.
Отпускаю Злату, ставлю на ноги, уже прикидывая, как и где мы пойдем на второй заход, как слышу возмущенное:
— Феликс, ты что наделал?!
48. Злата
Секс — последнее, о чем я думала, когда увидела Багрова за дверью. Я решила, что он пришел мстить. Была уверена, что этим и закончится. Было ли мне страшно? Отчасти. Но после смерти брата мне было особо нечего терять. Так что я даже обрадовалась, что возможно он закончит мое существование.
