— Это работа, — тихо настаиваю я.
— Это будет грёбаная пытка, вот что это будет, — он втягивает воздух, уже готовясь к ней.
Я изучаю Джейка несколько мгновений, прекрасно понимая, что присутствие Шона на съёмочной площадке-не единственное, что заставляет его нервничать. Он весь день нервничает.
— Ты сегодня раздражительный.
Его глаза смотрят на меня.
— Стоит ли удивляться? — спрашивает он, мотнув головой в сторону гримёрки Шона. Он пытается избежать реальной проблемы, которая требует гораздо большего внимания, чем мой полуобнажённый партнёр-модель.
— Сегодня третий день, — я нервно закусываю губу, но Джейк пропускает моё замечание мимо ушей, а я вздыхаю. — Ты должен подождать меня снаружи.
— Я лучше подожду здесь, — бормочет он, отступая в сторону, чтобы пропустить меня. — Развлекайся, — в его лёгком приказе нет искренности, он бросает свой хмурый взгляд на гримёрную Шона. Я прохожу мимо него с осторожностью и некоторым беспокойством.
Это будет ужасно.
Глава 17
Джейк
Официально. Я схожу с ума, черт возьми. Вероятно, так и есть. Иначе зачем бы я стал проходить через это? Я плюхаюсь на чёрный кожаный диван в другом конце студии и не двинусь с места. Ни за что и ни для кого. Даже по нужде. Я обмочу штаны, если придётся. Кстати, о штанах, я никогда в жизни не видел ничего более чертовски нелепого. Серебряные трусишки? Он мог бы дать мне возможность поработать с ним, но он потерял все надежды на победу в ту секунду, когда скользнул в эти блестящие трусики. Что за придурок! Я пытаюсь расслабиться на диване, пытаюсь стряхнуть напряжение. Я нервничаю не только из-за мистера Блестящие Трусики, хотя он, безусловно, повышает уровень моего плохого настроения. Сегодня третий день. Пресловутая бомба замедленного действия может взорваться в любой момент, и эта неизвестность заставляет меня дёргаться. Я напряжён, раздражителен и подозрителен ко всем и ко всему. Я должен был держать её в постели весь день.
Камилла появляется из своей гримёрки, тонкий белый халат свободно повязан вокруг её талии, за ней следует девушка, распыляя на её волосы что-то из банки. Я сажусь прямо, и мой член оживает.
Святой…чёрт…
Её волосы мокрые и убраны с лица, демонстрируя каждый кусочек её идеальной кожи. Мокрые светлые локоны струятся по её плечам, и макияж едва заметен, хотя, судя по тому, как долго она находилась в гримёрной и тому факту, что от её синяка на щеке не осталась и следа, я подозреваю, что на лице Ками приличный слой штукатурки. Её скулы выглядят острее, глаза голубее, а губы полнее. Она выглядит чертовски божественно.
Я предусмотрительно скрещиваю ноги, ловя её быстрый взгляд на себе. Её глаза расширяются, бездонный цвет топаза — единственное яркое пятно на её лице. Остаться здесь огромная ошибка, и мой вывод подтверждается, когда кто-то стягивает халат с её спины, и Ками выскальзывает из него, позволяя ассистентам рассыпать содержимое какой-то другой банки по всем её телу. Я кашляю и отвожу взгляд, начиная потеть. Боже правый, как же здесь жарко. Обнажённая. Она практически голая, и, хотя я знал, что всё так и будет, и думал, что готов к этому, реальность оказалась совсем иной. Сейчас я был подготовлен к ней не больше, чем в тот день, когда вошёл в офис Тревора Логана.
Камилла всегда сбивает меня с ног.
Я успел лишь мельком взглянуть на её обнажённое, гибкое тело, прежде чем заставил себя отвести взгляд, но этот проблеск запечатляется в моём сознании, то и дело мелькая в мыслях словно дразня. Её кожа выглядела гладкой и мерцающей, и это крошечное бикини с серебряными верёвочками только прикрывающие самое интимное, место, в котором я мог бы потеряться навсегда. Моё особенное место. Я стону себе под нос, отчаянно ища, чем бы себя отвлечь. Здесь нет ни одного из этих надоедливых девчачьих журналов, даже грёбаной газеты. Я должен уйти, чтобы не опозорится, но как раз в тот момент, когда я принял это разумное решение и начал вставать с дивана, на съёмочной площадке появляется тот парень в своих серебряных трусишках. Я застываю в полуприседе.
Черт!
Я никуда не уйду. Я расслабляю напряжённые мышцы, позволяю своей заднице упасть обратно на диван и смотрю, как они все собираются в круг. Невежественный идиот, который приветствовал Камиллу, когда мы приехали, выглядит так, будто играет в балете, он излишне драматично размахивает руками в воздухе, но все кивают в знак понимания. Затем кто-то накидывает халат на плечи Камиллы, пока они разговаривают, и я немного расслабляюсь, испытывая облегчение. Она могла замёрзнуть.
Моя девочка внимательно слушает, когда директор отводит её в сторону, кивает и улыбается, и как только всем становится всё ясно, они расходятся, рассеиваясь по комнате. Я наблюдаю за происходящим, встревоженный столпотворением. Это похоже на организованный грёбаный хаос. Затем Камилла ступает на белый плед, покрывающее пол и две стены, и мощные фонари направляют на неё освещая её со всех сторон, заставляя её светиться. Она стоит мертвенно неподвижно, в то время как люди тыкают и дёргают её из стороны в сторону, при этом слушая, как персонал продолжает выкрикивать свои указания. Я подготавливаюсь, зная, что скоро мне снова придётся увидеть её обнажённой. Принудительно? Это совсем не так. Я мог бы встать и уйти, если бы пещерный человек внутри меня не размахивал своей дубинкой и не рычал на идиота в блестящих трусиках.
Я сглатываю, когда с Камиллы снова снимают халат, кладу локоть на подлокотник дивана и подпираю подбородок рукой. Наслаждайся этим, говорю я себе. Наслаждайся, наблюдая, как она делает то, что ей нравится, на страсть в её глазах. Об этом взгляде я знаю не понаслышке. Этот блеск и мерцание в её голубых глазах я уже наблюдал, когда входил в неё. Это огонь и страсть. Это всепоглощающе.
Я теряюсь в своих воспоминаниях, застыв от изумления и благоговения.
Затем появляется он, лучезарный, как грёбаный бог, вырывая меня из моего личного рая. Желание подойти и физически убрать его из поля зрения почти берёт надо мной верх. Я глубоко вдыхаю и рассуждаю сам с собой. Она работает. Это просто работа. Я сильнее этого. Более сдержанный и спокойный.
Прищурившись, я наблюдаю, как парень в блестящих трусиках обходит Камиллу и заходит ей за спину. Чёрт. Слишком близко, чёрт возьми. Он смеётся, она смеётся. Вся грёбаная студия смеётся.
Кроме меня. В этом нет ничего смешного. Мне снова становится жарко.
Его руки; они появляются из-за спины Камиллы, и я, затаив дыхание, смотрю, куда он их денет.
Пожалуйста, нет, не смей, блядь, прикасаться к ней!
Его руки аккуратно опускаются на её грудь.
О, черт!
Я вскакиваю с дивана и цепляюсь своей ногой за ножку кофейного столика, спотыкаясь и почти падая, выхожу из комнаты.
— Твою мать! — кричу я, успевая поймать равновесие в самый последний момент, прежде чем упасть лицом вниз. Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что моё выступление не прошло без внимания. Все смотрят на меня — Камилла с потрясёнными глазами и мистер Блестящие Трусики, всё ещё держащий свои ручонки на моей груди.
Я отвожу взгляд, прежде чем вознамериваюсь подойти к нему и выдернуть их.
— Извините, — бормочу я, отступая назад и размахивая телефоном в воздухе. — Позвонили, — я поворачиваюсь… и снова сталкиваюсь с кофейным столиком, моя голень ударяется об его край. Я шиплю и матерюсь сквозь боль, а затем быстро ухожу, в надежде поскорее выбраться отсюда, и бросаюсь к двери.
Его руки на её грёбаных сиськах! Я захлопываю за собой дверь и нахожу ближайшую плоскую поверхность, и просто опускаю голову соприкасаясь со стеной лбом. Это было совершенно неуместно, и я не имею в виду моё странное поведение. Какого хрена? Я вжимаюсь в стену, борясь с воспоминаниями о другом мужчине, держащем свои руки на Ками, пытаясь урезонить себя. Вот и всё, что нужно для поддержания профессионализма.
— Ты классно справился, Джейк, — бормочу я. Мой телефон начинает звонить, и я смеюсь себе под нос. — На минуту опоздала, Люсинда, — говорю я, отвечая на её звонок. — Что у тебя есть?
