Подойдя, клюёт меня в нос своими тёплыми губами.
— Пошли.
Встаю и иду за Лёвой.
Уже со счастливой улыбкой…
Мы идём к лифту. Доезжаем до нужного этажа. Лёва сопровождает меня до смотровой. Там нас поджидает акушерка.
Осматривает меня. Лёва, конечно же, из кабинета не выходит. Все осмотры и УЗИ только при нём. Я сначала возмущалась. А теперь так привыкла, что от его присутствия получаю какую-то подзарядку.
— Лев Олегович, а вы рожаете. Раскрытие, правда, совсем небольшое, но вам прямая дорога в родблок.
— А кто у вас сегодня из врачей дежурит?
— Марина Константиновна.
— Ладно. Давай. Оформляй нас в родблок.
— Можно подумать, если бы тебе врач не понравился, что-то бы изменилось. — Фыркает Ивановна. — Прям ребёнок так вас всех и подождал… Ага. Бежит и вспотыкается.
Уже через десять минут мы оказываемся с Лёвой в родблоке. Тянущие ощущения в пояснице переходят в более частые схватки. Но пока достаточно терпимые. Я хожу по блоку, сижу на фитболе…
Лёва от моих мельтешений перед глазами засыпает. Прямо на стуле.
Удивительная мужская способность — спать везде и при любых окружающих условиях.
Я продолжаю бродить, как раненная бегемотиха…
Когда схватки переходят в тянущие спазмы, что уже не можешь не тужиться — звоню акушерке по телефону, что она оставила.
Ивановна появляется быстро. Видя спящего Зорина, снова смешно фыркает.
— Мужчины…
— Он просто устал, с ночной смены сегодня. — Защищаю своё ЗЛО. Какое бы оно ни было, но своё же. А мы своё в обиду не даём.
Ивановна, никак не комментируя мои слова, помогает забраться на кушетку. Дальше идут мучительные потуги, когда все мои силы уходят на то, чтобы правильно тужиться и дышать.
Про Лёву все забывают. Когда рожаю головку, акушерка зовёт врача. Самый ответственный и болезненный момент проходит под её чутким контролем.
Вторые роды проходят в разы легче, чем первые. По моим ощущениям — даже очень быстро. Но на самом деле с момента моего приезда в клинику прошло уже несколько часов.
Ребёнка мне сразу прикладывают к груди. Я хоть и уставшая, но самая счастливая мама на свете.
Зацеловываю кряхтящий сморщенный комочек.
— Папашу-то будить будем? — Спрашивает с улыбкой Ивановна.
— Будите. — Вздыхаю я. Сейчас лев будет рычать, что его не разбудили вовремя.
Акушерка аккуратно толкает плечо Зорина.
— Лев Олегович. Принимай плод своих стараний.
Лёва недоумённо распахивает глаза. Непонимающе оглядывается, а когда находит глазами меня с малюткой вскакивает, как ужаленный, и пытается отобрать.
— Как? Уже? Почему не разбудили?
— Ты так сладко спал и сопел… — Издевается Ивановна.
— Неважно. Надо было разбудить. Рождение сына я бы ни на что не променял.
— Какого сына, Лев Олегович. — Смеётся Ивановна. — У вас дочка.
— Как дочка? Не может быть.
— Точно вам говорю.
— Да ты просто плохо смотрела. Дай мне. — Отбирает Лёва у меня ребёнка.
Кладёт на пеленальник и пытается распутать пищащего от недовольства малыша.
— Уж поверь моему опыту. Я ошибиться не могла. Девочка.
Но Лёва упорно отказывается верить. И только развернув наконец малышку, сокрушенно выдыхает.
— Твою ж мать. И впрямь девка.
Ивановна уже откровенно хохоча, снова пеленает нашу с Лёвой дочку.
— Застудишь, папаша. Какие недоверчивые нынче папы пошлы, да, принцесса?
— Ир, как же так-то. — Чешет затылок растерянный Лёва. — Мы же сына ждали.
А я настолько устала, что кроме улыбки выдать уже больше ничего не в состоянии.
— Ну так как, берёшь? Или кому другому предложить? — Провоцирует Ивановна.
— Я тебе предложу! — Рычит Лев, устраивая малышку в своих руках и покачивая. А она, глядя на папу, притихла. — Значит опять девчонка. Ну что с вами делать? Где ж мне столько нервов найти?
— Мужчины всех больше хотят мальчиков, но любят сильнее девочек. — Шепчет мне акушерка.
А я нисколько не расстраиваюсь. Так моему ЗЛу и надо. Сам напросился.
Шесть лет спустя…
Берег реки. Круглая белая беседка. Женщины в воздушных платьях всех цветов радуги. Мужчины в костюмах. Арка и периметр беседки украшены цветами. Их тут столько, что можно открывать торговую точку. Уверен, отбил бы ползарплаты.
И в центре всего этого беспредела моя старшая дочь и тощий абориген. Она — в белом, он — в черном.
Смотрю на это безобразие и поражаюсь. Что Нюта в нём нашла? Ни рожи, ни кожи.
Но все от него без ума. Даже моя Ира. Сюсюкают. Улыбаются. Шутят.
Меня прям ведёт, когда вижу их междусобойчики.
Хотя, чему я удивляюсь. Он же их коллега по цеху. Тоже адвокат.
Зануда и задрот, каких ещё поискать. Вот нафига двум адвокатам жениться? Чтобы и дома, и на работе о законах и клиентах болтать?
Но Нюта, если в голову себе что-то вбила, то прёт как танк. Одно радует, что если кого и придётся жалеть в этом браке, то точно не мою дочь.
— Сделай морду лица попроще. — Тихо доносится справа голос королевны. — Ты смотришь на жениха так, как будто мечтаешь увидеть его на своём операционном столе.
А что не так? Нормально я смотрю.
— Как подумаю, что этот хмырь будет делать с моей дочерью после свадьбы…
Поворачиваюсь и натыкаюсь на сверлящий взгляд разъярённой рыси. Ну что я опять сказал-то?
— Что? — Удивляюсь. Веду ладонью по щеке. — Я побрился, как ты и просила. Чего так смотришь?
— Да вот думаю, рассказать тебе или позволить и дальше жить в наивном неведении? — Издевательски заявляет моя интриганка.
— Рассказывай давай!
— А ты у меня с сердечным приступом не свалишься прямо тут?
— А всё так ужасно? — Хуже-то, мне кажется, уже некуда.
— Ну как сказать… — Отворачивается от меня жена.
И вроде пытается съехать с темы. Но я хватаю её ладонь, лежащую на моём предплечье, которая вот-вот ускользнёт.
— Ир-ра!
— Анютка беременна. Ты скоро станешь дедом. — Выпаливает женщина.
Вот они меня без скальпеля режут.
— Твою ж мать. Так она из-за этого за него? — Пытаюсь сложить два и два.
И судя по реакции жены, получаю «пять».
— Я тебя сейчас стукну! Сумкой! При всех! Она по любви замуж выходит! Всю остальную ересь просто выброси из головы.
— Ты уверена? — Сомнения никуда не уходят. Тем более при новых данных. — Разве «это» можно полюбить?
— Мне ещё и каблуком на ногу тебе наступить? Исключительно для прояснения рассудка.
Отхожу на шаг в сторону. Она может.
— Просто с таким характером, как у Нюты, всё время думается, что её скорее терпят, чем искренне любят.
— Я же тебя люблю. Люблю и терплю. Так и живу… — Задумчиво разглядывает Ира гостей.
А меня как пришибли. Смотрю на неё
