ровном месте.
Нет, так никуда не пойдет!
Дело даже не только в том, что Мерзликин ее трахал! Дело не в моей дурацкой, необоснованной, но, факт, существующей ревности! Дело в том, что эта девица позволяла личным переживаниям заслонить остальные мысли, и вместо работы у нее выходила откровенная лажа. Так что я тысячу раз была права, попросив ее уволиться.
На место прошлой ассистентки пришел ассистент — молодой человек двадцати пяти лет, неплохо зарекомендовавший себя на прошлом месте работы. Испытательный срок в три дня он выдержал с достоинством.
Мужчины более собраны, менее эмоциональны… Плюс он расторопный, поэтому я решила взять его на работу.
***
Разумеется, не все были рады тому, что Мерзликин назначил меня на место генерального. Первой неприятная оплеуха прилетела, откуда я ее не ждала.
В аккурат под закрытие офиса появился отец Гордея — Иван Михайлович. В прошлом я очень хорошо к нему относилась. Знаю, девочки много сплетничали о том, что у него две семьи плюс любовницы… Да я и сама слушала эти сплетни, прекрасно зная, что это не только слухи, а самая, что ни на есть, настоящая правда.
Вот только, как руководитель, он был замечательным, не скупился на премии и приятные поощрения для тех, кто был готов вкалывать до седьмого пота. Он всегда шел навстречу личным просьбам, но и требовал немало. В целом, под его руководством было приятно работать, и он тоже был всегда радушен ко мне.
Обычно он тепло приветствовал, так и в этот раз, Иван Михайлович вошел в офис, направился в кабинет генерального и улыбнулся:
— Ладушка, умничка моя!
Вот только улыбнулись лишь его губы, глаза остались холодными.
Боже, как вспомню наш офис и дружный коллектив в прошлом! После отпусков Иван Михайлович всегда собирал нас в ресторане, дарил приятные мелочи, обнимал со словами: “Как я рад вернуться к еще одной своей семье!”
В другой раз я бы ему улыбнулась.
Но сейчас я смотрела на этого человека и не могла заставить себя улыбаться ему так же тепло, как и раньше.
Гордей ошибался, и я тоже обманывала себя, думая, что можно оставить наше безумное слияние и откровения на курорте, продолжая жить так, будто этого не было!
Сейчас я смотрела на добряка Ивана Михайловича и с трудом сдерживалась. В голове крутился рассказ Гордея: “Я вышел на звуки их громкой ссоры и сильно отхватил. За все. Попал в больницу. С вывихнутой рукой, переломами ребер, сотрясением мозга…”
Вот этот “добряк” Иван Михайлович с мягкими глазами и приятной улыбкой легко поднял руку на ребенка и не просто шлепнул по заднице, но избил до полусмерти так, что маленький мальчик оказался в больнице.
Меня буквально колотило от возмущения и омерзения. Какая же вы все-таки мразь, Иван Михайлович!
Я заставила себя вежливо улыбнуться и даже протянутую руку пожала.
Иван Михайлович Лазарев сел в кресло напротив и огляделся: я еще ничего не поменяла после ухода Мерзликина, даже туфелька в стене так и торчала. Пожалуй, так и оставлю, только придам немного лоска!
— Хорошо устроилась, Владушка, — покачал головой Лазарев.
Фамилии у отца и сына были разными, Гордей записан на фамилии своей матери.
— Дааа… — протянул Лазарев. — Очень хорошо.
Он переплел пальцы-сосиски замком и посмотрел на меня, с нехорошим прищуром:
— Вот так пригреешь на груди змею и даже не заметишь этого, пока она не лишит тебя всего! — бросил в мою сторону обвиняюще.
С моего лица схлынула краска. Я откинулась в кресле, посмотрела на бывшего начальника холодно:
— Не понимаю, о чем вы!
— Прекрасно понимаешь, Владислава, прекрасно понимаешь… — закивал он. — Стоило мне только передать фирму мальчишке, как его сразу же обвела вокруг пальца стервочка… — ткнул в меня пальцем. — Жаль, я не предусмотрел этого! Гордей явно думал только членом, решив посадить в это кресло тебя.
— Что вы себе позволяете?
— Я говорю то, что думаю. И я знаю… — повысил он голос. — Знаю, как такие дела обстряпываются. Сам бы Гордей до такого никогда не додумался! Пожалуй, ты оказалась даже умнее, чем я всегда считал… Хорошааа… — протянул. — Хороша, ничего не скажешь! Так быстро окрутить мужика, схватить его за яйца и заставить передать тебе то, чего Гордей жаждал всю свою жизнь.
— Думаю вы плохо знаете своего сына. Вернее, не знаете его совсем, если считаете, что потолок возможностей и интересов Гордея — управлять этой небольшой фирмой. Ах да, простите… Откуда вам было знать об увлечениях и достижениях своего внебрачного сына? Вы же родного сына из одной клиники в другую постоянно перебрасывали, да подчищали за ним проделки, — произнесла я как можно слаще.
Второй подбородок Лазарева возмущенно заколыхался.
— Как бы то ни было, что бы вы по этому поводу не думали, мое назначение на пост генерального директора подписано единственным нынешним владельцем этой компании — Мерзликиным Гордеем Ивановичем. У вас нет права решать оспаривать это назначение. Сейчас вы, собственно говоря, здесь просто случайный прохожий. Попрошу покиньте мой кабинет. Добровольно. Мне не хотелось бы прибегать к помощи охраны, но если вы позволите себе лишнее, я обязательно это сделаю, — пригрозила я и потянулась к телефонной трубке, нажав команду охраны.
— Я это просто так не оставлю! — пригрозил Лазарев. — Вылетишь с треском…
***
Какой неприятный тип…
От встречи с ним душа была не на месте.
Не хотелось бы звонить Гордею первой, но иначе было никак. Все же это его отец устроил здесь выход с цыганочкой!
Не успела решиться на телефонный звонок, как высветился номер Валентина. Я с трудом подавила вздох: дядя Кирилла не отступал. Стоило мне вернуться, звонил каждый день под любым предлогом!
И вот — снова!
Я смахнула вызов и позвонила Гордею.
Трижды.
Трижды набрала его номер.
Он не отвечал.
Внезапный раскат грома заставил меня вздрогнуть и поежиться: ненавижу грозу, ливень… Не люблю!
На сердце стало совсем тревожно.
Еще и визит отца Гордея, его угрозы…
Я отправила Гордею сообщение: “Гордей Иванович, прошу перезвонить мне, как только сможете. Вопрос срочный, касается вашей фирмы!”
Идти одной в такую дрянную погоду поздним вечером совсем не хотелось.
Еще и эти угрозы отца Гордея…
На сердце стало совсем невыносимо, тоскливо и дико страшно…
Я позвонила Валентину:
— Извини, была занята. Я еще в офисе, на работе.
— Так поздно? Ты совсем себя не бережешь, Влада!
