– А Давыдов здесь больше не работает! Перевёлся в Кемерово сразу после отпуска.
Я поверить не могла, что Глеб просто уехал, даже не связался со мной! После всех его слов, после вспыхнувших между нами чувств, после идеальных планов на ближайшее будущее, он собрал вещи и уехал за тысячи километров от меня, даже не попрощавшись.
Я не понимала, что происходит. Ника лишь поджимала губы, не решаясь высказать предположение, которое ещё через неделю бросил прямо мне в лицо отец:
– Поматросил и бросил тебя этот фантастический и любящий парень?
– Я уверена, что тут какая-то ошибка… Глеб не мог… Ты ведь можешь узнать, почему он перевёлся служить в другой город, папа? У тебя ведь есть разные знакомые…
– Хорошо, Лада. Я узнаю.
Я винила себя. Почему, погрязнув в своём горе, я ни разу не набралась смелости хотя бы написать Глебу сообщение?! Я рыдала ночами в подушку, потому что думала, что как-то обидела его. До меня даже не доходило: даже если я не писала и не звонила, почему Глеб не пытался связаться со мной?!
Ответ пришёл прямиком из Кемерова в тонком конверте спустя пару недель после обещания папы всё разузнать.
Справка из ЗАГСа, в которой чёрным по белому было написано, что Глеб Денисович Давыдов подал заявление на регистрацию брака с некой Анной. Размытые снимки – кадры с камер наружного видеонаблюдения, где отчётливо видно, как Глеб входит в здание ЗАГСа с незнакомкой примерно своего возраста, бережно приобнимая её за талию.
От увиденной картины меня замутило. Я не понимала, как Глеб – мой Глеб – мог жениться на другой, даже не объяснившись со мной?! От боли разрывалось сердце. Мне было невыносимо от мысли, что он обольщал, обманывал, играл моими чувствами, воспользовался моей наивностью. Я больше никогда не хотела испытывать ничего подобного. Я никогда не хотела никого к себе подпускать.
На фоне всех стрессов я стала хуже выглядеть, цикл сбился. Если бы мне было дело хоть до чего-то, кроме жалости к себе, этот факт должен был меня насторожить. Но я застыла в своей боли. Жалкая брошенная девчонка с умирающим отцом, состояние которого резко испортилось, с вечно рыдающей у его постели матерью. Я тенью скользила по дому, лишь бы меня не трогали. А родители в это время готовили мою свадьбу. Мне было абсолютно всё равно. Я мечтала умереть, но никогда бы не решилась на что-то подобное.
К октябрю я начала стремительно набирать вес. Стресс, в котором я жила всё лето, начавшаяся учёба в вузе, усыхающий отец, который страдал от болей и орал по ночам, не давая высыпаться нам с мамой, поочерёдно сидящим около его кровати – всё это служило причинами для нарушения гормонального фона, резким скачкам настроения, непонятным свистопляскам с аппетитом: я то ела как не в себя, то не могла заставить себя проглотить хоть кусочек.
Близился день, когда Алексей Казаков, молодой и перспективный выпускник экономической школы, вернётся в Москву и мы сыграем свадьбу. Но на очередной примерке свадебного платья, оказалось, что корсет не сходится. Мама забила тревогу и за руку отвела меня к врачу. Диагноз не заставил себя долго ждать: беременность, 16 недель.
Мой первый и единственный в жизни секс оставил последствия не только в виде огромной пустоты в душе. Во мне рос ребёнок предателя, того, кто бросил меня и уехал в Кемерово, чтобы жениться на другой, чтобы быть счастливым, пока я страдала!..
Мать орала и визжала. После всех напряжений последних месяцев новость о моей беременности окончательно довела её. Я молча выдержала все упрёки, хлёсткие удары по лицу. Я позволила матери решить эту проблему.
Где она нашла врачей, сколько заплатила, учитывая, что законные сроки давно вышли, как ей удалось скрыть всё от папы, я не знала. Мне было просто всё равно. Ничего не могло отменить того факта, что я никогда не была нужна Глебу. Даже если бы я умерла, этот факт не изменился бы. Но так я хотя бы перестала чувствовать эту боль.
Через три недели я вышла замуж. Платье пришлось спешно ушивать прямо на мне: во время стимуляции искусственных родов я потеряла много крови и сильно исхудала, восстанавливаясь после операции. Некоторое время мне удавалось избегать близости с мужем, но вечно так продолжаться не могло. Пластическая хирургия порадовала Лёшу и совесть моей матери, видимо. В нашу первую брачную ночь он избавил меня от талантливо восстановленной девственной плевы и был счастлив. А я попала в самый настоящий ад длиною в десять лет.
Однажды я проснулась от кошмара, и больше меня не покидали сомнения: было что-то подозрительное в спешном отъезде Глеба из Москвы. Я отказывалась верить, что он так просто, смеха ради, развлекался со мной, чтобы впоследствии просто бросить. Но и узнать наверняка не решалась. Мне не хватало смелости, чтобы сесть в самолёт и постучать в его дверь. Я жила в своих счастливых воспоминаниях, стараясь не думать о том, что ничего не мешало мужчине связаться со мной все эти годы.
15. Глеб
– А я всё гадал, откуда взялись такие шустрые волонтёры, – шумно выдыхаю я. Мысли в голове прокручиваются с такой скоростью, что я не успеваю вычленять какую-то конкретную из этого хаоса.
– Это была я, – тихо отвечает Лада.
– Как давно?.. – спрашиваю у неё. Сил на большее не хватает. Они словно разом покидают меня, и я старею на сотни лет. Лада молчит, а до меня вдруг доходит. – Ты знала! С самого начала знала, кто я такой! Зачем притворялась, будто ничего не помнишь? Снова затеяла играть в свои игры, Лада?!
Меня злит, просто невообразимо бесит эта ситуация. Я молчал, чтобы защитить её. А вот какого хрена, спрашивается, молчала она?! Считает меня настолько ничтожеством, который откажется поддержать бывшую возлюбленную, попавшую в действительно скверную историю?!
Я даже не берусь анализировать эту тему, чтобы не вспылить. Хочется хорошенько встряхнуть её, но вместо этого я спрашиваю:
– Зачем ты это затеяла, Лада?!
Чего ей не хватало? Она могла вернуться к своей прежней жизни, засудить мужа и не переворачивать мою жизнь с ног на голову!
Только я решил, что всё можно начать сначала, как-то переосмыслить, исправить, как выясняется, что переосмысливать придётся куда больше! Как я должен воспринимать наш роман, каждый долбанный день из прошедших месяцев?.. Решила ли она просто зализать раны, спрятавшись от всего мира у меня за спиной, чтобы потом снова бросить? Что я должен думать?!
“Давай же, Лада, помоги мне! – проносится в голове. – Неужели ты не понимаешь, как важны для меня твои ответы?”
– Я не планировала ничего такого, – осторожно начинает она. – Ну… до того, как увидела тебя в своей палате. Ты так изменился, постарел… В твоём взгляде было столько печали… Моя жизнь уже была разрушена, и я просто пыталась тебе помочь, Глеб, – еле слышно шепчет она. – Я же вижу, как ты страдаешь, как тяжело тебе пережить то, что произошло…
Мне не нравится её ответ. Всё во мне сопротивляется. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. И меньше всего хочу получать её от Лады.
– Не смей! – вырывается у меня. Сердце сжимается от боли, но впервые за долгое время совсем по другому поводу. Я чувствую, как горечь разочарования оседает внутри, и выплёвываю, больше не в силах сдерживаться: – Никогда не смей даже думать на эту тему! Ты ни черта не знаешь обо мне. Ты, твоя поганая семейка – это вы виноваты в том, что случилось! Мне никогда не пришлось бы тащить этот груз из вины и сожалений, если бы я не встретил тебя, маленькую испорченную эгоистку, которая решила погулять на стороне перед свадьбой!
Удушливыми волнами накатывают воспоминания.
В тот же день, когда мы расстались на вокзале, ко мне заявились двое с посланием от отца Лады. Внушительная сумма в пухлом конверте и простое и понятное пожелание забыть её. Скупые объяснения, что девочка просто развлеклась перед свадьбой, но теперь не знает, как это всё объяснить и закончить.
Нет, я понимал, что, теоретически, такое возможно. В мире больших денег договорные браки не редкость. Как и шалости избалованных девочек. Но всё же хотел бы услышать это не от двух амбалов, прихвостней отца Лады. Да и девушка не казалась мне такой. Разве же влюбился бы я с первого взгляда в испорченную самовлюблённую стервочку?!
