бокам, щекоча и вызывая тихие стоны, потому что мне неловко открывать свои эмоции. Он обхватывает бедра и обнажает полностью.
Сидя в моих ногах, Олег жадно оглядывает сантиметры доступного тела и улыбается. Смотри с обожанием и нетерпением.
– Ты невероятная, Саша, – комплимент распаляет еще сильней, и я уже сама тяну его к себе.
Бесконечно долгий поцелуй превращается в воронку возбуждения.
Я дрожу и боюсь, но не хочу прекращать начатое.
Не хочу допускать мысль о боли… Не хочу бояться его…
– Саша… – начинает Олег, распознав мою заминку.
– Ничего не говори, все хорошо, – уверяю его и снова тянусь к желанным губам за поцелуем.
Будто на волнах возбуждения мы становимся одним целым.
Кратковременный дискомфорт переливается в жаркий трепет.
Эмоции, которые копились внутри, находят выход, и я испытываю легкость наряду с головокружением.
Мои тихие стоны и его протяженное дыхание. Смешиваются в одно единственно верное «МЫ».
Олег еще долго целует и обнимает. Согревает своим телом разнеженную меня. Не выпускает из своих рук. А я поддаюсь и не могу поверить в то, что сейчас было.
Мы оба идем в душ, а вернувшись обратно в постель, не можем оторваться друг от друга и в итоге засыпаем с поцелуем на губах.
Утро я встретила с первым криком сына. Но он был не из спальни, куда я пошла, еле перебирая ногами, а на кухне.
Вышла удивленная открывшейся картиной.
Олег на руках держал Гордея и делал ему смесь.
– Привет, – улыбнулась им, и малыш тут же, услышав мой голос, запищал, выискивая меня.
– А вот и мама, проснулась, – Олег не стал бороться с ребенком и передал его мне болтая бутылочку и чмокнул в щеку.
– Ты запомнил, что и как делать? Я удивлена, – киваю на еду сына.
– Это не сложно. И мы с ним, кажется, еще больше поладили, – подмигнул и передал нам смесь.
– Спасибо, – сажусь на стул и, немного облокотив на себя Гордея, приступаем к завтраку.
Почему-то он по утрам не любит свои каши или пюре. Ему всласть бутылочка с «молочком».
– Какие у тебя планы на сегодня? – спрашиваю Олега, который взял кофейник и разлил нам обоим в чашки ароматный напиток.
– Хотел съездить к маме. А у тебя?
– Немного поработаю. Я увидела там немного заказов с вечера вчерашнего и ночи.
Слово «ночь» вызвало трепет в груди, и я уверена, мои щеки покраснели, потому что Олег пристально на них глазел.
– Что?
– Ничего. Ты прекрасна в своем смущении.
Я рада, что он не стал задавать вопросы о том, как я себя чувствую и прочее. Думаю, это было бы очень лишним.
– Ты приедешь?
– Если ты не против.
– Нисколько, – скромно улыбнулась ему.
– Значит, я буду рядом, – он сел на корточки рядом и прижался губами к моей щеке, а затем к плечу, – очень скоро.
– Хорошо, – не удержалась и поцеловала его в губы.
Олег уехал, позавтракав со мной яичницей. Проводила его и села сразу за компьютер, так как сын начал играть с игрушками и дал немного времени поработать. Но спустя полчаса в штанишках его образовалась катастрофа.
Я это поняла, как только он замер и смотрел в одну точку, немного приподняв попу. И каждый раз одно и то же, а я захожусь в хохоте.
Переодела его и пошла мыть руки в ванную. Там вытащила кое-какие вещи из стиральной машинки и развесив вышла обратно, когда малыш начал плакать.
– Тише зайка, мамочка уже идет, – сделала шаг в гостиную и натолкнулась на высокую, стройную женщину, смотрящую на меня с ужасом.
Глава 20
Олег
Желание проведать маму возникло не случайно. Она проходила массово разные лечебные курсы и должна была уже закончить их. В такой период просила не беспокоить. Чему мы и следовали.
К тому же мне нужно было съездить и к Жанне. Узнать, как сын. Когда с ним поговорить, я не знал, быть может, это произойдет именно сегодня.
А вечером, я все расскажу Саше.
Я боюсь того, как она отреагирует. Девушка может понять неправильно, и в таком случае я не представляю, как смогу убедить ее в том, что она не виновата по факту ни в чем.
Мама встретила меня в настроении и пригласила на чай.
Этот пансионат ей, как ничто другое очень нравится и, приходя к ней, я понимаю почему.
– Как ты, мам?
– Все еще молода и прекрасна, только твоего отца мне тут не хватает. Он бы оценил это место так же, как и я.
Мы не вспоминаем его с грустью никогда. Потому что папа оставил после себя только радость и счастье.
Я улыбаюсь, представив его здесь.
– Да, согласен.
– Ну а ты как? – складывает руки на столе и это значит, что она о чем-то догадывается. Ждет, когда расскажу сам.
– Мы с Аллой разводимся, – выдаю ей со вздохом и слышу в ответ такой же протяжный.
– Рано или поздно это бы произошло, Олег, – без удивления отвечает.
– Почему?
– Не знаю. Я не говорила тебе ни слова и не лезла в твою семью. Мы с папой приняли Аллу, как дочь и она подарила нам прекрасного внука, за что я безумно благодарна ей. Но эта женщина не могла тебя полюбить и принять всецело свои женские обязанности, да и материнские тоже. Быть может, и ты тоже, не любил ее как следует.
– Я не могу сказать, что мы были несчастливы.
– И я этого не говорю, сынок. Счастье – это еще не все, так же, как и, любовь не определяет семью. Семья – это множество факторов, объединенных вместе. Вы оба одинаково не справились. Думаю, ты это и сам понимаешь. Иначе бы не чувствовал вины, – разумеется, я отдаю отчет о том, что произошло, и знаю, что виноват, быть может, больше, чем сама Алла. – Другой вопрос почему? Почему сейчас?
– У нас, итак, все стало выходить из-под контроля, но еще…
– Что еще? Это как-то связано с девушкой в нашей квартире?
Ее вопрос меня охладил и ввел в неосознанный ступор.
– Откуда ты… – и тут догадываюсь сам. – Вот же балаболка, рыжая.
– Жанна тут ни при чем. Я позвонила на домашний номер, так как была уверена, что твоя сестра остановится там. Она сказала, что приедет в город. Мобильный не отвечал. Но ответила мне не Жанна и ни Алла.
– И что ты ей сказала?
– Что ошиблась номером. Если честно, я растерялась, но решила не спрашивать у девушки по телефону, кто она и почему ответила на мой звонок. Так что
