Чуть выше все еще движутся пальцы.
— Выпросила? — выдыхает на ухо. — Да или нет? Учти, молчание — знак согласия!
— Нет! — выпаливаю. — Черт тебя побери, нет! Не смей!
— Вот и говорить начала. Теперь живо…
Дан разворачивает меня к себе и толкает на пол. Одна ладонь ложится на затылок, вторая фиксирует подбородок.
— Открывай! — горячий член нажимом распахивает губы.
Мне не комфортно, когда мной командуют, но тело подчиняется его приказам. Горячий ствол погружается в мой рот, приходится слизывать собственный вкус, сладкий, но терпкий, пряный.
— Пососи. Пососи немного… — прерывисто требует Дан. — Давай же!
Я чувствую, что он на пределе, и стоило мне немного сделать так, как он просит, как в рот брызнула его сперма. Теплый густой поток заполнил мой рот.
— Да… Вот так… Не спеши… Еще немного… Посасывай… Теперь можешь глотать.
Я сделала это на несколько мгновений раньше, чем последние звуки вырвались из его рта.
После этого Дан поднял меня и перетащил в душевую, как тряпочку, быстро вымыл и разместил в номере, на кровати под одеялом.
— Теперь у тебя язык не повернется сказать, будто я не извинился за то, что назвал тебя шлюхой. Шлюхам не вылизывают, и ради них не суют голову в петлю. Шлюху просто заменяют идентичной, — отчеканил он и отвернулся, вышел в другую комнату номера. — Не беспокой меня, я работаю, — бросил напоследок.
Что? Беспокоить его?
Да больно надо…
Осло
Судя по прочитанному, каша заварилась. Я не зря обратился к Тиграну, чтобы тот вернул мне услугу. У него связи большие, положение устойчивое. С его подачи гон на Калмыкова с доказательствами его грязных делишек, взяточничества и отмывания денег не будет зарублен на корню, пробьет тропку, куда следует. Главное, подключить противодействующее лицо, такие в высших эшелонах власти есть всегда.
Вопрос только в том, как быстро накроет эффект разорвавшейся бомбы, а потом сдетонируют и другие.
Задача — спрятать Монику так, чтобы до нее не добрались. Злой, раненный зверь будет огрызаться и захочет намертво вцепиться в глотку противнику, укусившего его первым.
Пока я не вижу вариантов, как это сделать. Вернее, знаю. Надо просто отправить Калмыка держать ответ перед праотцами, но он явно не дурак, окопается. Прорубаться возможно, но… слишком опасно.
Я всегда взвешиваю риск, и, если он достигает критической отметки, рассматриваю другие варианты.
Пока не вижу достойной замены. Нужно подождать немного.
Еще раз прошу держать меня в курсе всего, докладывать о любых изменениях. Возвращаюсь в номер. Моника сразу же едва уловимо меняет положение тела под одеялом.
Спит чутко…
Насторожена и испугана.
Это даже хорошо.
Плохо, что попытается сбежать от меня снова.
Очень плохо для ее же собственной безопасности.
Проверив все, снова появляюсь в номере, опускаюсь поверх одеяла, в одежде. Закрываю глаза. Полчаса на сон.
Веки тяжело опускаются.
— Что у тебя на уме? — шелестит шепот Моники. — Кто ты? Как тебе удалось выкрасть меня? Зачем ты меня преследуешь? У тебя свои счеты к Калмыку?
— Столько вопросов. Накопила, пока молчала?
— Это основные подзаголовки вопросов. У каждого еще сотни уточняющих.
— Мне нужно поспать полчаса. Помолчи. Разговаривать будем потом.
— Грубиян! — рассердившись, Моника отворачивается и дергает из-под меня одеяло. — Подними зад! Одеяло держишь. Укрыться нечем.
— Замерзла?
Мигом оказываюсь под одеялом, прижавшись к девчонке сзади.
— Убери от меня свой пеннис! — возмущается и начинает ерзать, распаляя.
— А ты попкой крути перед ним поменьше, — предлагаю. — У меня осталось двадцать семь минут. Молчи. Ты в безопасности со мной. Максимум, потрахаю тебя… В твое же удовольствие.
— Но я об этом не просила! Не просила удовольствия! Нельзя причинять его вопреки. Нельзя… Это преступление.
— Оштрафуй меня за это, — накрываю ее болтливый рот ладонью, очерчиваю большим пальцем соблазнительный изгиб припухших губ. — Или я оштрафую твой рот за болтовню. С моим членом во рту ты смотрелась… великолепно.
Сопит возмущенно, но замолкает…
Возможно, чуть позже без угроз обойдемся. Возможно, нет.
Ломать ее сопротивление даже приятно. Там чистой воды упрямство пополам с глупостью… Умненькая девочка, горячая, но сама пропадет. Замес такой, что и дядям посерьезнее соваться следует с опаской. Еще бы донести до нее это. Да так, чтобы послушалась. Вообще вышло бы шикарно. Оказывается, я еще не разучился мечтать.
***
Просыпаюсь от легкого шевеления Моники. Как я и думал, рыжая и не думала угомониться. Бешеная белка. И куда… Куда на этот раз? Но я решил не подавать виду. Даже интересно стало, на что хватит ее сообразительности. Позволил ей выскользнуть из-под моей руки, прислушался к шорохам.
Кралась, словно мышка.
Прямиком к моей сумке. Расстегивала по миллиметру. Каждый раз замирая, когда ей казалось, что она действует слишком громко.
Деньги, документы. Предметы первой необходимости. Все там…
Перекладывает что-то. Явно начала просматривать, замерла.
Стало неинтересно просто так лежать и угадывать.
— Тебе включить свет, чтобы было удобнее читать? — спрашиваю, ударив ладонью по ночнику.
Тот затеплился желтым.
Моника замерла. С досадой на лице.
— Воришка из тебя паршивая.
Отодвинувшись, хлопаю ладонью по кровати.
— Сюда иди. На свое место.
— Ты вообще спишь?
— Очень хорошо спал, пока ты не разбудила.
— Поспи еще немного.
— Я даже во сне за тобой приглядываю. Работа такая.
— Ты профессиональный вор и мошенник! Вот ты кто… —трясет в воздухе документами. — Как тебе удалось такие достать? Еще и сделал… на одинаковые фамилии. Я, что, замужем… за… — вчитывается. — За ослом каким-то? Ослова! Что за фамилия конченная?!
В этом я с ней солидарен. Конченная фамилия. Пора сменить. Отсечь лишнюю букву.
Поэтому не реагирую никак, просто сверлю упрямицу взглядом, пока она, взлохнув, не плетется на кровать.
Но упрямо обходит ее с другой стороны, будто надеется избежать контакта со мной. Я мигом притягиваю к себе строптивую рыжую.
— Ты не белка, — выдыхаю на ухо. — Ты змея изворотливая.
— Отпусти! Дышать нечем… — снова пялится в свой паспорт. — Ужасно. Не мог сделать, будто мы родственники?
— Посмотри на меня и на себя. До родственников, как до Китая раком.
— Хорошо. Кто ты?
— По легенде?
— Нет. На самом деле.
— Для начала тебе нужно будет признаться.
— В чем?!
— В том, как сильно ты разочаровалась
