уверен, что слышу ее тихий, вздрагивающий вздох позади себя, когда ухожу.
Я быстро иду к ожидающему меня внедорожнику, желая поскорее оказаться дома и в своей постели. Но как только я добираюсь до него, из темноты выходит еще одна фигура, преграждая мне путь.
— Я не в настроении, — отрывисто бормочу я. — Уходи.
— Я уйду. Как только мы поговорим. — Голос прорезает темноту, в нем слышится русский акцент, и мужчина выходит на свет слева от меня.
Я сразу же узнаю его. Один из Братвы, бригадир их пахана, грубый человек, который и раньше доставлял нам проблемы. Их семья, Братва Чехова, хочет получить кусок территории Кампано. Мы долгое время не пускали их сюда. Но с тех пор, как умер наш отец и Данте взял власть в свои руки, они стали давить еще сильнее.
— Твой брат снова отказался от встречи с паханом. — Мужчина — Егор, если я правильно помню его имя, хмурится. — Это оскорбление.
— Это не мое дело. — Я делаю еще один шаг вперед, но он снова преграждает мне путь.
— Я делаю это твоим делом. Ты занимаешься поставками, да?
— Иногда. — Я резко выдохнул, мое раздражение быстро нарастает. Ночь и так выдалась непростой, не нужно добавлять еще и эту проблему. — Но мой брат — дон, а не я. Если у тебя есть проблемы с Данте, решай их с Данте.
— Ты хотел бы стать доном, да? — В его глазах мелькнуло глубокое понимание. Откуда он черпает информацию, я понятия не имею, но это не самый большой скачок. Я веду большую часть бизнеса, особенно нелегального. Нетрудно представить, что я хотел бы получить больше власти, чем есть сейчас.
— Моя семья для меня важнее, чем титул. — Мой голос резкий и отрывистый. — Уверен, ты это понимаешь, поскольку сам принадлежишь к преступной семье. Если у твоего пахана есть проблемы с Данте, они могут решить их сами. Спокойной ночи.
На этот раз, когда я протискиваюсь мимо Егора, он отпускает меня. Но у меня такое чувство, что это не последняя встреча с ним.
Усилия Данте по выводу нас из наркоторговли позволили им проскользнуть внутрь и укрепиться. Теперь, когда мы вернулись в этот преступный мир по приказу Фонтаны, будет не так-то просто избавиться от русской заразы.
Я закрываю глаза, забираясь на заднее сиденье внедорожника, желая, чтобы наступила одна спокойная ночь. Одну ночь, когда не будет ощущения, что мои обязанности, здравый смысл и желания воюют друг с другом.
С тех пор как я встретил Милу, я начал задаваться вопросом, будет ли у меня когда-нибудь снова спокойная ночь.
МИЛА
Я никогда ни в чем не была так запутана, как в своих чувствах к Лоренцо.
Проснувшись утром, когда мне суждено встретиться с ним, я испытываю в равной степени обиду и предвкушение — два чувства, которые я стала тесно ассоциировать с ним. Обида, потому что он продолжает игнорировать предложение, которое, как я знаю, ему нужно — и которое, как уже стало ясно, нужно нам обоим, — и предвкушение, потому что я хочу увидеть его снова.
Но это предвкушение еще и с оттенком нервозности после того, что произошло в задней комнате Бутона розы.
Мое лицо пылает жаром при воспоминании об этом. Я и раньше имитировала оргазм, когда терлась о мужчину, — с Альфио, с другими клиентами в клубе, которые, как я знала, дадут больше чаевых, если я притворюсь, что испытываю истинное удовольствие, танцуя для них, — но это никогда не было настоящим.
Я и представить себе не могла, что такое возможно. Но в тот момент…
По моей коже поползло тепло другого рода. Мне было хорошо. Так хорошо, лучше, чем любой другой оргазм, который я когда-либо испытывала. Это было эротично и грязно в самом лучшем смысле этого слова: я извивалась на его коленях в одном лишь нижнем белье, используя его как игрушку, пока доводила его до оргазма. Все это время я знала, что должна остановиться.
И не могла.
Я хотела, чтобы его контроль нарушился. Чтобы он почувствовал, как я содрогаюсь на нем, заливая брюки его костюма своим возбуждением, и сорвался. Я хотела, чтобы он положил меня на спину на том диване и трахнул меня, жестко, быстро и отчаянно, так, как я представляла его сейчас и дюжину раз или больше, с зарытыми в себя пальцами.
Я никогда не мастурбировала так часто, как в последние недели после встречи с ним. Я никогда не испытывала такого желания. Но каждое утро, принимая душ, я не могу остановить свои руки, и боль, которую он вызывает при мысли о нем, захлестывает меня до тех пор, пока не становится невыносимой, если я не кончу.
И теперь я собираюсь увидеть его во плоти. После того, что случилось.
Я все еще чувствую его твердую форму в своей руке. Как он напрягся подо мной, как напрягся каждый мускул. Как он вздрагивал и стонал, словно моя рука, поглаживающая его член, была самой изысканной вещью, которую он когда-либо чувствовал. Как будто он представлял себе этот момент, снова и снова.
Мне отчаянно захотелось узнать, как он будет звучать, что он будет делать, если я возьму его в рот. Если я трахну его. Это заставляло меня хотеть его еще сильнее.
А потом он снова и снова давал понять, насколько это невозможно.
Мы зашли в тупик. Он не хочет трахать меня за деньги или трахать меня, пока я работаю на него, а у меня нет другого способа удержать свою жизнь от развала. Мне нужны деньги, и пока все остается так, как есть, Лоренцо считает, что не должен меня трогать.
Благородный мафиози. Ирония судьбы заставляет меня смеяться, когда я собираю свою одежду и иду в душ.
Я знаю, что не должна одеваться для него. Ничего хорошего из этого не выйдет, кроме возможности еще большего унижения, еще большего отказа, еще больших осложнений. Но я не хочу идти к нему в леггинсах и старой футболке. Я хочу, чтобы он считал меня красивой. Я хочу, чтобы он хотел того же, что и я, даже если это причиняет боль.
Маленькая, обиженная часть меня хочет, чтобы ему было больно. В конце концов, это его бардак. Результат ситуации, которую он создал, когда убил Альфио.
Платье, которое я выбрала, — цветочный сарафан длиной до колена, желтый шифон с яркими цветами, разбросанными по нему. Бретельки хрупкие и тонкие,
