Плачу.
— Привет, Кирилл, — шепчу еле слышно.
— Как дела?
И тут я понимаю, что он жуёт и говорит непринуждённо, даже немного устало.
А почему я раньше не подумала об этом, что Кирсанов, если ему надо, сам меня найдёт? Он же мог через третьих лиц передать весточку. Сообщить хотя бы, что жив.
Но нет, не побеспокоился! Дождался, пока сама найду!
Весь идиотизм ситуации доходит в одно мгновение. Ощущаю себя даже не дурой, кретинкой безнадежной.
Он ведь там спокоен совершенно! Жует что-то!
Сука!
Кирсанов, вот что ты за человек?!
Тварь, как так можно, я же вся извелась, я себе места не находила… А он там лечился, спокойненько жил… Без меня.
Без меня!
— Не хотел меня искать? — сразу в лоб шепчу я.
— Почему это? — Немного удивленно отвечает он.
— Почему не сообщил о себе?!
— Месяц валялся, потом нужно было утрясти кое-что. Мальчик или девочка?
— Козёл! — ору я на всю улицу и отключаю звонок.
Пару мгновений сдерживаю себя, чтоб с размаху телефоном не долбануть об асфальт, за это время Кирсанов опять начинает звонить, и я в ярости просто отключаю аппарат.
Разворачиваюсь и, четко печатая шаг, топаю по улице.
Мысли в голове разрозненные и все сплошь злобные.
Ну и пофиг, что я взяла фамилию Кирсанова, он мне не муж, пусть, зараза такая, теперь думает. Дела у него тряслись! А у меня сердце чуть не разорвалось от переживаний! Демонюга ледяной! Урод бездушный!
Вот они мужики, мы все на эмоциях, а они в курсе, что всё нормально, и спокойно решают свои дела, считая, что могут даже не появляться, пока все не утрясут. Разная любовь… Любовь? А с чего я взяла, что он любит меня? Когда любят, беспокоятся за любимого человека, и не только за физическое тело, но и за душевное состояние.
А этот… Ни за что он не беспокоился, гад!
Не прощу, пусть катиться к своему Юрке в тайгу, чудовище!
Лезу в сумку, врубаю телефон, и он тут же разрывается сообщениями о пропущенных и в итоге - смс.
«Марта, не обижайся, действительно плохо всё было, давай поговорим».
Только посмотрите на него! Все мужчины ласково к женщинам, лапушка, там, малышка, а я – Марта у него, хорошо, хоть не Марта Николаевна, а то бы совсем опостылел… И так стыл, невыносимый!
«Вы ошиблись, меня зовут Марина»,– отправляю ему смс и блокирую, нафиг, номер.
Выдыхаю. Машинально трогаю себя за живот.
Вот и всё. Хватит. Плохих эмоций нам не надо.
Нам надо подумать, нам надо остыть и решить, что со своим бестолковым папашей делать.
— Да, моё сладкое? — обращаюсь я к своему животу. — Может, нас тошнить от него начнёт… Вот, уже начинает.
На перекрёстке обнаруживаю свободное такси, точнее , кто-то из него вылезает как раз, и я спешу занять местечко. Договариваюсь с водителем и сажусь на заднее сиденье, самое безопасное.
По пути решаю написать Светке, что у меня всё хорошо, я всех нашла и теперь буду готовиться… Не признаюсь в беременности. Рановато пока.
Выхожу недалеко от больницы.
Здесь очень конкретный пропускной пункт, и пропуск необходимо иметь, специальный, чтобы попасть за стены. Прохожу по красиво оформленному скверу. Всё вокруг знакомо, я ещё в детстве бывала в этом месте, хороший ремонт в холле и в коридорах. Накидываю халат и по больничным переходам отправляюсь к отцу.
Мыслей масса в голове, сумбурных и странных, неожиданно вспоминаю, как меня хотели убить и мой смелый безопасник действовал в той ситуации.
Понимаю, что, пока полчаса ехала в такси, немного успокоилась, и теперь мозг активно генерирует оправдания свинскому поведению Кирилла.
Слишком сладко нам с ним было, слишком храбро он спасал мою жизнь. Но возможно, на этом и стоило всё закончить, потому что я была два месяца не нужна. И не факт, что теперь буду нужна. Я. И малыш. Не зря же так холодно разговаривал…
До слёз обидно.
В палате отца открыта дверь. И я украдкой заглядываю, решив, что, если он спит, то тревожить не буду. Но папа не спит, полусидя на кровати, он разговаривает с посетителем.
Рядом с больничной койкой, накинув белый халат на широкие плечи, сидит…
Кирсанов.
И не Юра, а этот холодный демон с бездушным взглядом и безразличным голосом…
Сидит, правда, как-то неестественно, чуть склонившись на правый бок.
Все это я замечаю не сразу, сначала пытаюсь оправиться от шока и скорости…
Ничего себе, как он быстро. И к отцу… Почему к отцу? Оправдываться приехал?
И сидит так странно… Он же мог не восстановиться до конца. Может, вообще два месяца только в себя приходил… Или без сознания был.
А я…
У него, вон, волосы отросли, в них седина, четко так. Раньше не видно было, а сейчас очень заметно.
Бородка светлая. Руки огромные, одним кулаком в колено упёрся… Так накренился вперёд, что видно, с каким трудом сидит.
А я…
Отец левой рукой держит бархатную коробочку ярко-красного цвета, задумчиво разглядывает ее.
— Дорогое? — усмехается отец, тоже постаревший за последнее время очень сильно. — Балуешь её.
— В общем, я вначале к вам, — хрипло отвечает Кирилл, и у меня от его голоса дрожь по телу. Все внутри сжимается, волнуется. Это только гормоны, за два месяца я его забыла… Да-да… Ох, кому ты врешь, Марта? Лишь про него и думала. Все про него. — Как там положено? — продолжает Кирилл, — прошу руки и сердца вашей дочери.
— Шустряк… Ребенка ей сделал, а теперь…
И тут меня опять штырит ненавистью и обидой.
Да провались, ты изверг белобрысый! Стукач! Уже накапал папе про внука! А я сама хотела! И теперь что делать?
Словно я виновата в чем-то, не сказала первая, от другого человека узнал…
Приперся!
Гад!
Господи, какой гад все же!
Поворачиваюсь на носочках и так же бегу обратно по коридору, не издавая лишних звуков.
Сердце в груди колотится, как бешеное, и не пойму, каких эмоций больше: злости, ненависти, радости, предвкушения, счастья? Всего на свете - взболтать и не смешивать?
Постепенно успокаиваюсь, перехожу на шаг.
И сама не замечаю, как проявляется основная эмоция, которая прямо ласкает самолюбие: мстительное предвкушение.
Папа ослаб после инсульта, власти надо мной не имеет, так что хрен тебе, Кирсанов, а не руку и сердце, довольствуйся воспоминаниями.
Ты еще, гад такой, за мной побегаешь.
Я устрою тебе веселую жизнь, полную разнообразных и интересных эмоций.
Ты еще вспомнишь и свой звонок телефонный, и то, как папе меня сдал, и как за моей спиной все решил… Решальщик.
Просто не будет тебе, Кирсанов.
Говорил, что я - чертовка?
Ты даже не представляешь, насколько прав был.
Я иду к пропускному пункту, не пытаясь спрятать улыбку предвкушения на лице.
Глажу машинально живот, шепчу:
“Ну что, малыш, поиграем с твоим папкой? Покажем ему, кто такая Марина Кирсанова?”
И мне кажется, что там, внутри, мне поощрительно и задорно смеются в ответ.
Девочка будет, дочка.
Маленькая Чертовка для грозного безопасника.
Чтоб жизнь медом не казалась.
Эпилог
Эпилог
Кирилл
Небо в феврале совершенно не звездное, особенно здесь, в столице. Отблески ярких огней реклам, шум улицы, гул машин, никогда не прекращающийся в центре.
А вот в провинции, в одном небольшом городе в Ульяновской области, небо черное в это время было. Мне запомнилось тогда, из машины вышел, поднял голову…
Звезды низкие.
И чернота. И тишина.
Я тогда еще подумал, что тут, у них, пиздец, как тоскливо должно быть, люди с ума сходят от тишины…
Правда, через час я так вообще не думал.
Задумчиво смотрю на телефон, прикидывая по времени, что пора бы уже…
Опаздывает…
Вроде, не критично, но почему-то напрягает. И хочется выйти в коридор отеля, проверить. Встретить, возможно.
Внутреннее ощущение я привык не игнорировать. Слишком часто выручало.
