время как остальные люди вокруг нас начали выкрикивать имена, которые я и не надеялась запомнить. Я потерялась в рукопожатиях и объятиях.
Я познакомилась с сестрой Брукса и ее мужем, когда двое их маленьких детей бегали вокруг ног Уайатта. У него были тетя и двоюродная бабушка. У него было пять или шесть дядь, или кто-то из них был двоюродным братом?
У меня ушел целый день на то, чтобы разобраться во всем этом, но к тому времени, когда ужин закончился и я сидела на задней веранде, я, наконец, запомнила имена и родственников, которым они принадлежат. Мне даже удалось выяснить, кого из близнецов зовут Генри, а кого Гарри.
Мы с Бруксом сидели в шезлонге. Когда я подвинулась, чтобы освободить ему место, он усадил меня к себе на колени. Его пальцы лениво поглаживали мое обнаженное колено.
— Ну что? — Брукс приподнял бровь и заговорил тихо, чтобы слышала только я. — Что я тебе говорил?
— Это было весело. — Я улыбнулась. — У тебя замечательная семья.
— Конечно.
Ему повезло. Он знал, что был благословлен. Эти люди были искренними и добрыми. Сегодня они приняли меня в свою семью, как будто я была здесь много лет. Как будто я буду здесь еще долгие годы.
Брукс, Уайатт и я были единственными тремя гостями, оставшимися в доме Картера и Авы. Все остальные разошлись по домам примерно через час после ужина, но мы не спешили уходить. Я еще не была готова закончить этот день.
Большую часть утра и дня мы провели на озере, катаясь на лодке разными группами, катаясь на водных лыжах, занимаясь серфингом или тюбингом. Как только лодка была пришвартована, мы поиграли на лужайке, проведя соревнования по бочче-боллу (прим. ред.: бочче-болл — это спортивная игра с мячом на точность) и корнхолу (прим. ред.: корнхол — популярная в Северной Америке игра на лужайке. В ней игроки или команды по очереди бросают тканевые бобовые мешки на приподнятую под углом доску с отверстием в дальнем конце). Сегодня я смеялась больше, чем за весь год. И также обнаружила, что у меня есть склонность к соревнованиям, когда дело касается игры в дартс на лужайке.
После игр мы собрались на просторной веранде и съели угощение, которое приготовила Ава, отказавшись от некоторых развлечений на свежем воздухе. Брукс обещал мне, что кормить нас — это в ее духе.
Ава была настоящей матерью, заботливой и доброй. Сегодня я впервые увидела такую в реальной жизни.
Все это было впервые. Эта семья смеялась и поддразнивала друг друга. Спрашивая друг друга о работе, домах или машинах, они делали это с неподдельным интересом. Они знали, что происходит в жизни друг друга, потому что были не только кровными родственниками, но и друзьями.
У меня не было такого со времен свалки.
Томас был единственным ребенком в семье, и его родители жили в Бостоне не более трети года. Я скучала по ощущению, что принадлежу не только одному человеку. Что если бы мне понадобилась помощь, у меня за спиной был бы целый отряд.
Я не забуду этих людей. Не забуду этот день.
Возможно, эта замечательная семья тоже не скоро забудет меня.
— Я проголодался, — объявил Уайатт, сидевший рядом с нами.
— Серьезно? — спросила я. — Ты только что съел целую грудинку с ребрышками, два початка кукурузы и полдюжины булочек.
Да, я следила за тем, что ест Уайатт. Было удивительно наблюдать, как мальчик, в котором не было ни грамма жира, съедал больше, чем я за неделю.
Он пожал плечами.
— Но я не ел десерт.
— Пирог. — Брукс поднялся со стула, увлекая меня за собой. — Уайатт проголодался, а я хочу пирог.
— В кафе? — Картер тоже встал и протянул руку, чтобы помочь Аве подняться со стула.
— Надеюсь, у них остался кусочек с пеканом, — сказала она, улыбаясь и направляясь в свой дом.
Кухня была обставлена по последнему слову техники, но на холодильнике висели магниты с рисунками, сделанными внуками Картера и Авы. Стены украшали фотографии, а не дорогие полотна. В доме была красивая мебель, каждая деталь была первоклассной, но удобной. Я бы не побоялась сесть на диван и подобрать под себя ноги.
Это был настоящий дом и сердце их семьи.
И мне здесь не место.
Осознание обрушилось на меня, когда я шла по коридору и проходила мимо коллажа из рождественских открыток в рамках. Меня охватило непреодолимое желание сесть в машину и уехать куда подальше. Эта жизнь не была моей. Сегодня я притворялась, но это была не моя семья. Этого никогда не будет.
Пришло время уходить.
Желание уйти поселилось глубоко во мне. Я испытывала то же самое чувство в шестнадцать лет. И снова в восемнадцать. И снова в двадцать и двадцать один год. И еще раз, несколько недель назад, когда собрала вещи и уехала из Бостона.
Пришло время уходить.
Я последовала за Бруксом к его грузовику, запрыгнула внутрь и пристегнула ремень безопасности. Затем обхватила себя руками. Может быть, если бы я сжала себя достаточно сильно, это чувство прошло бы. Хотя мой разум знал, что пришло время, мое сердце еще не было готово уйти.
Еще один день.
— Ты в порядке? — спросил Брукс, садясь в грузовик. — Холодно?
— Совсем немного. — Я выдавила улыбку. — Нет ничего такого, чего бы не исправил пирог.
Он включил для меня обогреватель, хотя на улице все еще было душно.
Я сосредоточилась на дороге в город, на домах, деревьях и тихих кварталах. Когда мы добрались до закусочной, у меня все еще было неприятное ощущение в животе, но оно уже не было таким сильным. Оно стало незаметным, когда мы втиснулись в кабинку.
— Я придавила Лондин. — Ава заерзала на стуле. — Может, нам лучше сесть за столик?
— Нет. — Я тронула ее за руку, прежде чем она успела встать. — Я не против того, что вы придавили меня.
Я была зажата между ней и Бруксом с одной стороны кабинки, в то время как Картер и Уайатт сидели напротив. У меня было не так много места, но Брукс закинул руку на спинку сиденья, чтобы я могла прижаться к его боку.
Подошел официант, и мы все заказали по кусочку пирога. Когда он забрал наши меню и исчез на кухне в конце стола появилась еще одна фигура.
Брукс застыл, когда мы все уставились на его бывшую жену с красным лицом.
— Мама? — Уайатт нахмурился. — Что ты здесь делаешь?
— Ты вызвал на меня полицию? — прошипела она Бруксу.
О, черт. Когда?
