желает спокойной ночи, но я не права.
Замираю и не мигая смотрю на фотографию, а на ней…
Сердце учащает бег и подскакивает к глотке.
На ней запечатлен Рома, который задремал на диване, а на его груди спит хрупкая крошка в памперсе и с красными пятнами на спинке, ручках и щеках.
У дивана валяется пустая бутылочка, погремушки и пачка влажных салфеток.
Мне кажется, что сейчас даже мир застывает стоп-кадром, а машина такси зависает где-то вне пространства и времени, но меня рывком в реальность возвращает короткая вибрация, что обжигает руку до костей.
Варюша: Ой, не тебе, мам. Извини. Это Васе.
Фотография Романа и Ивы исчезает, будто ее и не было.
Но я ее видела.
И она отпечаталась в моем мозгу четкой картинкой.
— Босс, — шепот Васи и стук в дверь.
Откладываю в сторону договора о новой партии кондиционеров на кирпичный завод в Рязани и сжимаю переносицу.
Кошу взгляд на люльку. Ива спит, посасывая большой палец. Красное пятно сыпи на тыльной стороне ладошке стал поменьше.
— Босс… — вздыхает Вася и спрашивает самого себя, — заснул опять, наверное.
— Нет, — откидываюсь на спинку кресла. — Заходи.
— Вот блин, — в его голосе проскальзывает обреченность жертвы, которую приготовили к жертвоприношению.
Я вскидываю бровь.
Вася надеялся и верил, что сплю?
Принес плохие новости?
Дверь бесшумно открывается, и Вася несколько секунд медлит на пороге. Я вскидываю бровь выше.
Он ведет себя как мальчишка, который нашкодил в школе, получил двойку и довел учительницу до нервного срыва, а теперь должен во всем это признаться строгому отцу.
Он вздыхает, проходит и садится в кресло перед моим столом.
Молчит и сжимает в руке смартфон.
— Вась, елки-палки, что случилось? — шепотом спрашиваю. — Не тяни кота за яйца.
— Мне тут… фотографии прислали, — Вася отводит взгляд в сторону. — Еще пару часов назад.
Теперь смотрит на потолок.
— Но вы с Ивой спали, и я…
— Василий, — постукиваю пальцами по столу, намекая, что он начинает меня раздражать. — Показывай, рассказывай… Что за фотографии.
— Они вам не понравятся.
Накрываю лоб рукой. Неужели настал тот день, когда пожалел, что взял к себе этого странного детину, на которого я сейчас могу сорваться?
— Я отправлю их вам на телефон…
Сосредоточенно смотрит на экран, пробегает по нему пальцами, и на столе несколько раз вибрирует мой телефон.
Тянусь к нему, открываю мессенджер и неторопливо листаю фотографии с Лерой и каким-то незнакомым мужиком за столиком у панорамного окна ресторана.
Глаз дергается.
Что это, блять, еще за платье? Я не помню его: красное, на тонких бретельках и сиськи вот-вот вывалятся на радость плешивого кобеля.
Улыбается, вино пьет.
— Вот, — подает Вася голос, продолжая буравить взглядом потолок, — Ваша бывшая супруга сегодня была на свидании.
— Что там?
— Ваша жена…
— Я про потолок, — стискиваю смартфон, а затем медленно и бесшумно откладываю.
Это не мое дело.
Моя бывшая жена имеет право на свидания и новые отношения. Правый глаз опять дергается.
— На потолке — ничего, — отвечает Вася.
— Зачем ты тогда на него смотришь.
— Не знаю.
Я тоже поднимаю взгляд.
Иметь-то имеет, но после меня ее потянуло на плюгавых мужичонок с покатым узкими плечами и залысинами?
И ради вот такого ничтожества, она надела красное платье на тонких бретельках, что подчеркивают ее изящную тонкую шею?
— Мне пока только фотографии прислали, — тихо и сдавленно отзывается Вася, — ничего про мужика не рыли.
И правда, на потолке ничего нет.
Медленно выдыхаю.
Мысленно повторяю, как мантру, что мы с Лерой развелись и что у меня нет никакого права сейчас сидеть и кипеть черной злобой, будто я увидел фотографии ее измены.
Она — свободная женщина в красном платье на тонких бретельках…
Да она никогда не носила такие вульгарные платья!
Сжимаю кулак и продолжаю буравить белый потолок. Дочерей мне сплавила, а сама побежала на блядки с хлюпиком, которого я размажу по стене одним ударом.
— Так нам копать? — спрашивает Вася. — Копать на этого мужика?
Молчу.
Как они познакомились? И где?
И почему именно она выбрала именно вот такое недоразумение, с которым особо и не пободаешься.
По нему сразу видно, что работает либо в архиве, либо бумажки перебирает.
Максимум, менеджер по продажам в какой-нибудь полудохлой конторе по продажам китайских чайников.
И он, наверное, там несколько раз обкончался, глядя на сиськи моей бывшей жены, которая совсем стыд потеряла.
Она мать двоих детей, а не шалава, которая вываливает первому встречному свои сиськи.
Я бы ее в таком виде не выпустил из дома. Она бы не посмела выйти на люди такой откровенной, непристойной и развратной.
И ради кого она так приоделась, а?
Ради какого-то чмошника.
Сжимаю зубы до скрипа. Вдох и выдох.
Я же договорился с самим собой, что буду держать себя в руках и что бывшая жена на то и бывшая, что я должен уважать ее решения…
— Так копаем, нет, на этого мудака? — нетерпеливо и нервно спрашивает Вася.
Я должен порадоваться за нее. Она, наконец, вышла из дома, приоделась и решила дальше жить.
Без меня.
Нахуй меня, да?
Настолько нахуй, что даже не позвонит, потому что нас ничего не связывает кроме дочерей. А не было бы дочерей, то разошлись бы и вообще никак не контактировали.
Вот тебе и пятнадцать лет идеального брака.
— Роман…
— Заткнись, Вася, — рычу я. — Я думаю…
Но думается мне только в одну сторону того, чтобы найти этого щуплого утырка и свернуть шею на глазах Леры, а после с улыбкой предупредить, что так будет с каждым, с кем она вздумает вино распивать.
Но мы же бывшие.
Встаю и подхожу к окну. Смотрю на растущую луну, спрятав руки в карманы трикотажных штанов, а Вася ждет ответа.
Я сам отошел в сторону и все привел к тому, что Лера не желает даже видеть меня, и заполировал все сверху жестокими словами о том, что в постели она для меня умирающая старуха.
Теперь она пойдет доказывать другим мужикам, что она совсем не старуха и что хороша в постели?
И начала с платья, ведь такие платья носят только искушенные и бесстыжие
