о вещах, которые ты от нас скрываешь? — он спрашивает с дразнящей ухмылкой, которая заставляет мой кулак чесаться от желания познакомиться с его лицом. Он делает еще один глоток и ставит свой бокал, прежде чем посмотреть мне в глаза. — К тому же, мне нравится любоваться ею. На прошлой неделе она выложила фотографию в бикини, которая мало что оставила для воображения.
Мое левое веко дергается.
Один раз.
Дважды.
Мне требуется сознательное усилие, чтобы не перерезать ему горло и не омыть свои ноги в его крови, но я знаю, что он ищет реакции, слабости, и я не дам ему ее.
К тому же лучшая защита — это всегда хорошее нападение.
— Хм, — хмыкаю я, прежде чем мило поинтересоваться. — Как думаешь, сколько раз Джереми трахнул Беллами за то время, что тебя не было?
Роуг встает со своего места и бросается на меня, как только слова покидают мой рот. Рис сжимает в кулак пиджак от костюма и останавливает его, отбрасывая обратно в кресло, прежде чем он успевает добраться до меня.
— Эй, вы, гребаные придурки, может один или оба вспомните, где мы, мать вашу, находимся, и прекратите это?
Я еще глубже сажусь в кресло, одаривая Роуга злобной улыбкой, пока беру еще один стакан.
Он отшлепывает руку Риса и разглаживает лацканы пиджака, прежде чем встать. Застегивая пуговицы на костюме и смотрит на меня.
Мы находимся на мероприятии с акционерами CKI, компании его отца, которую он однажды унаследует.
Его отец — злобный социопат, и этот фуршет предназначен для того, чтобы Роуг обхаживал акционеров, обеспечивая беспрепятственную передачу наследства в случае, если Роберт решит доставить Роугу неприятности, что он, несомненно, и сделает.
Ему есть что терять, если он поддастся голосам в своей голове, заставляющим его совершить какую-нибудь глупость, например ударить меня посреди этого модного джентльменского клуба.
Я знаю, что разозлил его, но он ничего не может с этим поделать, поэтому я ухмыляюсь ему, как маньяк.
— Скоро я сотру это самодовольное выражение с твоего лица, придурок. — Шипит он и уходит.
Я поворачиваюсь и вижу, как он приветствует одного из акционеров рукопожатием и похлопыванием по плечу, гнев плавно скрывается за маской, которую он носит.
Он может быть обаятельным, когда хочет, а это почти никогда.
— Он убьет тебя, если ты будешь продолжать говорить в том же духе, — соглашается Рис у меня за спиной.
Я оборачиваюсь, сажусь на свое место и встречаю его взгляд, ухмылка давно исчезла.
— Нет, если я не убью его первым.
А говорить о Сикс, смотреть на нее? Это самый верный способ для мужчины отправиться на встречу со своим создателем.
Хоть я и не подаю виду, слова Роуга меня гложат. Как и тот факт, что он, очевидно, следит за ней на Instagram, а я нет. Неужели она действительно выставляет провокационные посты на всеобщее обозрение? Я открываю приложение и захожу в ее профиль, но он все еще остается закрытым даже спустя столько лет.
Я нажимаю кнопку «подписаться». Может, я и не женюсь на ней, но она — моя невеста, и было бы странно, если бы мы не были подписаны друг на друга.
По крайней мере, я говорю себе именно так.
Долгие минуты я неотрывно смотрю на экран, словно ожидая, что она примет мой запрос прямо сейчас, но ничего не происходит.
Спустя, кажется, несколько часов я закрываю экран и убираю телефон в карман, смирившись с тем, что проверю его позже.
Я остаюсь еще на несколько часов утомительного общения, но когда не могу больше выносить постоянный шум чужих разговоров и притворяться, что мне не все равно, возвращаюсь в свой номер.
Я сопротивляюсь желанию проверить Instagram, чтобы узнать, приняла она мой запрос или нет, и вместо этого звоню своему новому банкиру. Роуг соединил меня с банком, связанным с CKI и полностью отделенным от всех владений моей семьи или отцовского влияния. Они будут сотрудничать со мной, чтобы переводить деньги со счетов моей семьи на мой новый счет.
— Говорит Бахманн. — Он отвечает, его тон отрывист и не заинтересован.
— Это Феникс.
— Здравствуйте, сэр. — Бесстрастно говорит он. — Подтверждаю, что ваш новый счет создан и начаты денежные переводы. Они будут полностью зашифрованы, а в выписках, которые вы получите из вашего нынешнего банка, будут отражены фиктивные транзакции на случай, если кто-то начнет их искать.
— Какова периодичность переводов? Вы ведь понимаете, что цель — перевести как можно больше средств на этот новый счет до лета?
— Да, сэр. Ежедневно будут сниматься небольшие суммы, никогда не используя целые числа, чтобы не вызвать подозрений, а затем каждую неделю или около того будут сниматься более крупные суммы в районе двухсот тысяч долларов. Все, что больше этой суммы, будет замечено.
— Какова ожидаемая сумма до лета при использовании этой стратегии?
— Мы прогнозируем около четырех миллионов евро.
— Тогда это та цифра, которую я хочу видеть на своем счету к июню. Сделайте это.
Я заканчиваю разговор и смотрю в окно, погрузившись в раздумья. Мой отец считает, что может использовать эту помолвку, чтобы контролировать меня и подчинить своей воле. Если я смогу получить четыре миллиона к июню, то этого будет достаточно, чтобы начать жизнь заново в одиночку, оставив семью в зеркале заднего вида.
Оставив Сикс позади.
Я провожу рукой по лицу, пытаясь избавиться от хмурого настроения, которое накатывает на мои плечи, когда я думаю о том, что именно я уеду от нее, и на этот раз навсегда.
От размышлений меня отрывает писк телефона. Открыв его, я вижу, что это сообщение от Роуг.
Роуг: Помнишь, пару часов назад я говорил, что с нетерпением жду момента, когда сотру это самодовольное выражение с твоего лица?
Роуг: Похоже, в этом году Рождество для меня наступило рано.
Я крепче сжимаю телефон. Он мстительный ублюдок, когда хочет, и я знаю, что у него есть что-то в рукаве.
Я уже собираюсь положить телефон обратно в карман, не отвечая, когда приходит еще одно сообщение.
Роуг: Возможно, ты захочешь забрать свою девушку, пока ее не забрал кто-то другой.
От этого сообщения у меня в животе образуется свинцовый шар еще до того, как появляется фотография.
Когда это происходит, темнота окаймляет мое зрение и поджигает уголки глаз, а насилие наполняет мои вены, словно его вводят внутривенно капельно прямо в кровь.
Потому что Сикс сидит на бархатном диване в месте, которое выглядит как клуб. Мили великолепной кожи выставлены на всеобщее обозрение в лесном зеленом
