– Твой папа…
– Что с ним?
– Он ушел.
– Куда ушел?
– От меня. К Тони Моран.
– Что?!
– Он меня бросил, Джой.
– Но когда? Почему? Не понимаю.
– Только что. Я разогревала ему суп. Микроволновка запищала, и тут он вошел на кухню с чемоданом. Сказал, что уходит. – Голос Барбары звучал приглушенно, словно кто-то поставил ей на горло ботинок. – Их связь не прекращалась все эти годы. Они все время… Делали это.
Джой почти слышала, как мама обескураженно качает головой.
– Мама, подожди, – сказала она. – Я сейчас приеду.
Джой и Барбара сидели в наступающих вечерних сумерках, потягивая из старомодных хрустальных бокалов херес и медленно осознавая произошедшее.
Алан ушел.
Он хотел «быстренько» развестись.
Он полюбил другую.
Лгал много лет.
А Барбара снова, в шестьдесят пять лет, стала одинокой.
– Мама, – спросила Джой, почувствовав острую потребность узнать историю своих родителей, – почему ты выбрала папу?
– В смысле?
– Что в нем было особенного? Чем он тебе понравился? Почему ты влюбилась?
– Чем понравился? – рассмеялась Барбара.
– Да.
– Ну, твой папа был самым красивым мужчиной из всех, кто мне встречался. Спроси лучше его, почему он выбрал меня.
– Мама! Это ужасно. Как ты можешь так говорить?
– Это правда. Мне было тридцать пять – достаточно много, чтобы считать себя молодой. Наивная. Неопытная. Да и красавицей меня сложно было назвать. А твой папа – он меня просто околдовал!
– Правда? – изумилась Джой.
– Да. Цветы. Подарки. Комплименты. Я никогда не знала ничего подобного.
– Ничего себе.
– Да. Тогда он был настоящим романтиком… Он не всегда был таким… Как сейчас. – Она со вздохом посмотрела на Джой. – А потом мы поженились, и нас отправили в Сингапур, и… Он изменился. Думаю, оба мы изменились. – Она задумчиво посмотрела в пустоту.
– Почему?
Она пожала плечами, задумчиво теребя пальцами ткань твидовой юбки.
– В те дни, в шестидесятые, многие хотели бы оказаться в Сингапуре. Жизнь там была очень напряженной. Он работал по двенадцать, иногда по четырнадцать часов в день. Много денег. А потом спиртное, наркотики – красивая жизнь. Никто не хотел останавливаться. В Сингапуре исполнялось любое желание, буквально преподносилось на блюдечке. Честно говоря, думаю, что это свело его с ума.
– А у него были там любовницы? В Сингапуре?
Барбара задумалась и вдруг побледнела.
– Ох, – равнодушно сказала она, – даже не знаю. Возможно. Наверняка. Столько красивых женщин. Стресс на работе. И эти наши проблемы, знаешь, с зачатием. Я уверена.
– И ты даже не думала от него уходить? Не думала, что заслуживаешь большего?
Барбара повернулась к Джой и вдруг пристально посмотрела на нее пронзительным, смущенным взглядом.
– Да. Много раз. Но не смогла.
– Почему?
Она повернулась к окну и уставилась в темноту.
– Я боялась сделать ему больно.
Джой удивленно на нее посмотрела.
– Сделать больно? После всех измен. После того, что случилось в Ханстантоне. Да он всю жизнь обращался с тобой, как с дерьмом.
– Все не так просто.
– Правда?
– Да. У твоего отца… Были свои причины. Я тоже не безупречна.
– Не правда. Ты безупречна.
– Нет, милая. Вовсе нет. Никто не безупречен. Всегда есть две стороны.
Джой слегка вздрогнула. Она чувствовала, за этим разговором стоит что-то еще, и сомневалась, что хочет знать, что именно.
– Мама, что ты хочешь сказать? Ты что-то от меня скрываешь?
– Нет, – улыбнулась Барбара, погладив Джой по руке, – нет. Конечно, нет. Просто не хочу, чтобы ты винила во всем отца, вот и все. Хочешь еще хереса?
Джой кивнула и посмотрела на затылок матери, утыканный бигуди, на ее волосы, окрашенные краской «Велла» оттенка «теплый махагон» и немного примятые после длинного тяжелого дня, и почувствовала прилив любви.
– Мама, ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
Барбара повернулась к ней и печально улыбнулась.
– Конечно знаю, милая. И надеюсь, так будет всегда. Что бы ни случилось…
На следующее утро, пока мама Джой сидела на кухне и чистила остатки летней падалицы для яблочного пюре, Джой надела куртку и отправилась через дорогу, в дом № 18. Дверь открыла Тони Моран. На ней была фиолетовая водолазка и бежевые брюки, волосы подстрижены и уложены. Синие глаза подчеркнуты черными тенями, золотые цепи украшают тонкие запястья. От нее пахло духами «Пуазон». Она была высокой и стройной. Ей было пятьдесят один. Она обладала всем, чего не было у мамы Джой.
– Джой! – воскликнула она, и ее алые губы растянулись в искренней улыбке. – Рада тебя видеть. Прекрасно выглядишь. Проходи, проходи.
Она пригласила Джой в коридор, где пахло сигаретами, мокрой псиной и свежей стиркой. Навстречу Джой поспешил длинноногий рыжий сеттер, лениво помахивая хвостом. Джой протянула было руку, чтобы его погладить, но передумала. Она не хотела возвращаться домой к маме, пропахнув псом Тони Моран.
– Он здесь? – холодно спросила она.
– Да, конечно. – Тони посмотрела на нее с сочувствием, словно отвратительная история не имела к ней ни малейшего отношения. – Ал, – окликнула она, обратившись наверх, – Джой пришла.
Она провела Джой в гостиную. Дом был абсолютно таким же, как у родителей Джой, но атмосфера была совершенно другой. Вместо тюля, закрывающего окна, здесь висели плотные гардины из бежевого жаккарда. Вместо старого узорчатого ковролина – блестящий паркет, имитирующий бук. А вместо одинокой лампочки под пыльным белым абажуром – ряды галогенных ламп, встроенных в потолок.
Джой сидела на мягком диване в бело-зеленую полоску и слушала, как приближается отец, тяжело ступая по лестнице. Она слышала, как он шепчется с Тони в коридоре, и глубоко вздохнула. Она знала, что хочет ему сказать. Просто сказать и уйти.
– Джой. – Отец стоял в дверях. На нем была синяя футболка с каким-то логотипом. Раньше она никогда не видела его в футболках.
– Папа. – Она встала.
– Надеюсь, ты не создашь проблем, – жестко, оборонительно сказал он.
– Нет, – отрезала она. – Проблем я не создам. Просто скажу тебе кое-что и уйду.
– Хорошо. – Он сложил руки на груди и уставился в пол.
– Там мама, – она указала на дом через дорогу, – и у нее разбито сердце. Всю жизнь она любила тебя, заботилась о тебе, ухаживала за тобой, а ты обращался с ней, как с дерьмом. – Алан раскрыл было рот, но Джой была в запале. – Из-за тебя и этой женщины я загремела в психушку. Ты клялся маме, что между вами все кончено, а теперь выясняется, что все это время ты лгал. А тогда, в Ханстантоне? Ты унизил меня, и из-за тебя я потеряла единственного человека, который мог сделать меня счастливой. Я изо всех сил старалась тебя простить, но не смогла. Мама заслуживает лучшего мужа, чем ты, а я – лучшего отца. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Не хочу, чтобы ты звонил мне, писал мне, приезжал ко мне. Для меня ты больше не существуешь. У меня больше нет отца.
