— Я вижу, бабуль, — скептически проговорил он.
— Ой, не будь такой занудой. Как работа?
— Ребенок, прости, — обернулась на табурете с несчастным видом мать. — Они сами пришли.
— Здравствуй, Саш, — привстала с места бабушкина соседка и по совместительству лучшая подруга.
— Добрый вечер, Анна Андреевна.
— Не виноватая она, — передразнила бабушка знаменитый фильм, хмуро покосившись на дочь. — Давай разувайся, заходи, ужин давно стынет.
Понятно. Позвонить все же стоило. Парень пожал плечами, скинул кеды, взял пакет, выгрузил продукты в холодильник.
— Танюш, надо бы честь знать, детям спать пора.
— Ань… Ты… Эх, — махнула рукой бабушка. — Санёк!
— А? — откликнулся внук от тарелки с лагманом, в которую дорезал свежих овощей.
— Вызови дамам такси.
— Сейчас, — он бегом загнал в рот макаронину и выудил из кармана телефон. Радоваться отъезду бабушки, конечно, нехорошо, но… Но вытерпеть эту женщину, в свои семьдесят умудряющуюся проявлять небывалую активность двадцать четыре часа в сутки, было сложно в любом случае. Саша заранее пожалел таксиста, которого бабуля обязательно возьмется чему-нибудь научить.
Машина простояла внизу больше двадцати минут в ожидании своих пассажирок. Внук под руки проводил обеих женщин до серебристой девятки, усадил по очереди назад, назвал таксисту адрес, попытался вручить деньги, увернулся от затрещины, обиженно фыркнул и отказался от идеи быть обходительным. С тихим скрипом шин, автомобиль отъехал, Саша проводил ее усталым взглядом и отправился домой, прыгая через две ступени сразу. Пользоваться лифтом не стал, восполнив утреннюю нагрузку.
Мать сидела на кухне, болтая ногой, и философски раскуривала очередную сигарету. Парень прошел, открыл окно, забрал из тонких пальцев вредный предмет.
— Своих купили?
— Да-а. Сань, — тихо позвала женщина.
— Что?
— Когда ты бросил? В позапрошлом году постоянно находила у тебя в карманах.
— И постоянно утягивала.
— Не утягивала, сын, конфисковала. Так когда?
— Как один жить стал, так и бросил.
— Из-за девочки какой?
Санька закатил глаза. Иногда она была отличным другом, но иногда ужасно приставучей матерью!
— Нет. Причем тут девочка? Я все как-то больше девушек предпочитаю…
— Саня!
— А чего “Саня”? Захотел и бросил. Можно подумать, сложно!
Нина тихо вздохнула. В затуманенный алкоголем мозг проникла последняя фраза ребенка и укоренилась там. “Можно подумать сложно”. Как странно, а ей сложно. Или это бравада? Только сейчас женщина обратила внимание, что в руках у нее пусто, мгновение спустя дошло почему.
— Не нужно меня опекать, сын. Я большая тетенька.
— Я и не опекаю, я хочу помочь. Все. Пойдем спать. Меня вечером завтра не будет.
— Свидание?
— Нет. Друг помощи попросил.
— Какой друг?
— Натка.
Нина улыбнулась.
— Наташенька! Как там ее папа?
Санька пожал плечами.
— Нормально.
— Ну, ты расспроси завтра поподробнее.
— Обязательно. Пошли спать.
— Ага…
3 августа
Вторник
Санька заметил ее издалека. Вообще, не заметить Наташку было сложно. Парень улыбнулся. Двое ребят притормозили рядом с девушкой с явным намерением познакомиться. Он перешел на бег.
— Привет, козявка! Ты мне задачу упростить не хочешь, да?
Неудачливые сделали вид, что увлечены разговором. Он улыбнулся. Наталка с размаху треснула его по плечу.
— Твои комплименты как всегда оригинальны до неприличия… То ли радоваться, то ли обижаться! — она покосилась на себя. — Что не так-то?
Парень оттянул указательным пальцем край кожаного корсета на ее груди и заглянул внутрь.
— Ты еще спрашиваешь? — получил еще один хлесткий удар.
— Дурак! Чего творишь? — она зажала грудь ладонями.
— Да, Нат. Так ты гораздо меньше внимания привлекаешь, — с сарказмом протянул Сашка. Девушка с возмущенным воплем отдернула руки, насупилась, как-то пригорюнилась.
— Совсем плохо?
Парень обнял ее за плечи, притянул к себе.
— Эх, Наталка… Все отлично. Ты, вообще, — куколка. И нечего разыгрывать расстройство. Я ж знаю, что ты в себе уверена всегда.
Большие карие, чуть раскосые глаза печально взглянули на него.
— Я в себе уверена. Только ты ж единственный, кто меня может раскритиковать, не считая папы, конечно. А когда вы вдвоем критикуете, любая, даже самая поднебесная самоуверенность, трещит по швам.
— Ладно, сестренка. Не расстраивайся. Я уже морально готов к новым увечьям.
— Не смешно.
— А я и не смеюсь.
— Я волосы в косу заплела и каблуки не одела, а еще не юбка, а джинсы. Все прилично.
Санька вздохнул.
— Пошли, приличная моя!
Училище МВД встретило горячих почитателей творчества бессмертного Чижа и Ко двумя постами, проверкой сумок, откручиванием многочисленных шипов с ошейников и браслетов, ну и, само собой, полной сдачей совсем опасных предметов. Фэйс-контроль ребята прошли быстро под восхищенные взгляды местных учащихся.
Саша удивленно поднял бровь, глядя на свое место в пятом ряду.
— Смеешься? Все самое интересное там, — он ткнул пальцем в уже беснующуюся толпу на балконах. — А мы сидеть будем?
Наталка глянула на пестрых веселых ребят и утвердительно кивнула.
— Да.
Парень поморщился.
— Ну, пролазь давай.
Следующие сорок минут после начала концерта они гоняли балду, травили байки и вместе со всеми ждали приезда музыкантов. Саша тихо порадовался, что место сидячее, только сестренке об этом не рассказал. Еще чего? Дразнить начнет. На сорок первой минуте девушка пнула его локтем.
— Чего?
— Смотри! — он проследил за направлением восхищенного взгляда. На сцену выползли почти счастливые музыканты.
— Не прошло и часа, — буркнул парень.
— Не прошло, — сердито подтвердила она, задорно довольно улыбнулась и погрузилась в любимый репертуар.
Санька еще некоторое время разглядывал знакомый изящный профиль и длинные блестящие черные волосы. Почему-то вот сейчас снова вспомнилась пятилетняя девочка в розовом грязном платье с перемазанным лицом, громко ревущая посреди большой лужи. Он тогда был старше ненамного, родители еще жили в трехкомнатной квартире, а не в доме. Он гонял с дворовыми товарищами в казаки-разбойники и вдруг, посреди дороги это ревущее недоразумение с огромными черными глазами. Пройти он не смог. Всхлипывая, она рассказала как ее, убегая, оттолкнули в эту злополучную лужу. Путем нехитрых уточнений Саша выяснил кто. Вот тогда-то он и получил свои первые синяки за мелкую козявку, которую потом у себя дома умывал и отпаивал чаем. У Наталки тогда как раз ушла мать. А отец… это теперь он руководит частной клиникой, а в то время он сутками вкалывал хирургом, пытаясь прокормить и себя, и дочь. Та встреча с черноглазой девчонкой была первой, хотя их многолетняя дружба началась гораздо позже, после второго свидания, что сталось два года спустя. Санька тогда возвращался со школы, когда с козырька подъезда раздался приглушенный шепот.
