Ознакомительная версия.
Полчаса назад Юсупов проходил мимо немецких туристов, которые на Невском проспекте горохом высыпали из экскурсионного автобуса. Все пожилые и, как один, поджарые, в светлых брюках, элегантных плащовках. На тетках серьги до плеч, какие-то бусы, перстни. Никаких хвостов с детскими резинками на затылках. Мужики холеные, красиво остриженные, источающие запах хорошего парфюма.
То, что туристы были немцами, Виктор сразу понял, так как и в школе, и в институте изучал немецкий язык. Нет, он не говорил по-немецки. Ну… разве что слегка… исключительно в объеме программы. Мог бы в нескольких фразах рассказать о себе, но не более того. Но немцами восхищался всегда. Их аккуратностью и педантичностью. А что, скажите на милость, плохого в педантичности – в неукоснительном соблюдении установленных правил? Русские обожают нарушать самими же установленные правила и еще хвалятся этим. Загадочная русская душа! Тьфу! Что в ней загадочного?! Хорошим тоном считается умиляться под водочку с селедочкой собственной забубенности. Лучше бы в лифте не плевали, честное слово! У тех же немцев что перед домами? Клумбы и стриженые газоны! А у нас? Открытые зловонные люки, перевернутые урны и окурки, окурки… Всюду окурки! А еще собачье дерьмо! Особенно много дерьма и окурков, когда сходит снег. Хорошо, что сейчас лето и вся дрянь уже убрана даже с питерских окраин.
Виктор вытащил из кармана легкой куртки сигареты. Да, он тоже курит! Но ему никогда в голову не придет бросить окурок себе под ноги. Даже если рядом нет урны. У него в кармане всегда есть карманная пепельница. Именно на такие случаи. Кстати, курить там, где не положено, он тоже ни за что не станет. Например, в том же лифте. Там ездят дети и беременные женщины. Но эти же беременные женщины его и ненавидят – за приверженность к порядку! Например, сегодня утром он, Виктор, попросил соседа по площадке прекратить складывать на окне подъезда ненужные газеты. Так его беременная жена разоралась на весь дом, что им в почтовый ящик суют всякую рекламную дрянь, которую они себе не заказывают, а кто сует, тот пусть и убирает! Виктор напомнил ей, что собственный мусор, который им никто посторонний в помойное ведро не сует, они никогда не могут донести до мусоропровода, чтобы не рассыпать по всей площадке шкурки от бананов и давленные пивные банки. Тут с беременной соседкой сделалась такая истерика, что она вполне могла родить раньше срока прямо на этих самых шкурках от бананов. Ее муж полез с Виктором в драку и даже порвал ему новую черную рубашку. Пришлось возвращаться домой, чтобы переодеться.
Юсупова передернуло, когда он вспомнил, как крючковатые волосатые пальцы соседа вцепились в его шелковую рубашку. Сам сосед был в заношенной футболке с растянутым воротом и расплывшейся надписью «Зенит – чемпион!». Рви – не жалко. И что за манера ходить дома, как погорельцы?! И ведь не противно! Плебеи! Быдло! Спасибо матери, что она приучила его, Виктора, всегда выглядеть одинаково опрятно и красиво и на людях, и дома. Вообще-то он не любил вспоминать собственное детство и мать, но в такие минуты все же бывал ей благодарен.
У Юсупова сегодня был свободный день, и он собирался провести его в расслабленном ничегонеделании, в неспешных прогулках по родному Питеру, который любил. Он намеренно в такие дни не садился в машину, а ехал на городском транспорте до Невского. Было в подобной прогулке что-то ретроспективное… возвращающее в юность… Вот и сегодня Виктор собирался с большим удовольствием прошвырнуться по Невскому проспекту, выйти на Дворцовую площадь, потом на набережную Невы, а на закуску завернуть в какой-нибудь из музеев. Может, прямо в Эрмитаж, где давно не был. И вот теперь прямо с утра испорчено настроение, а потому раздражает буквально все вокруг. На Невском, конечно, уже не встретишь убогих старух в зеленых «огурцах» – слишком дорогой для них проспект, но зато полно самого кинематографического вида нищих. И как власти их терпят? Стыдно ведь! Перед теми же туристами! Виктор видел этих нищих насквозь. Он очень хорошо представлял, как самые обычные и, возможно, даже уважаемые соседями и собственными детьми граждане переодеваются по утрам в разодранные хламиды, искусно выпачканные чем-то не слишком отвратительным, рисуют на лицах следы «прожитых» жизненных драм и отправляются на службу в строго определенное рабочее место. И он, Виктор Юсупов, должен им всем подавать, как науськивает церковь, чтобы они не скатились до еще более тяжкого греха – воровства? Да никогда! Не дождутся!
Зацепившись взглядом за еще совсем не старую, но как-то по-особенному отвратительную нищенку, привалившуюся к шикарной витрине дорогого ювелирного магазина, Виктор в сердцах чуть не плюнул на красиво выложенную плиткой мостовую. Он совсем уже собрался вскочить в подъезжающий к остановке троллейбус, чтобы ехать домой, раз уж прогулка не задалась, как вдруг услышал:
– Юсуп! Ты, что ли?!
Виктор обернулся. Посреди Невского, мешая прохожим, которые вынуждены были его обходить и потому здорово злились, стоял молодой мужчина с очень знакомым лицом и улыбался. Юсупов хотел пожать плечами, выразив таким образом недоумение, но вдруг в мозгу неожиданно прояснилось. Толкнув стильно одетую женщину и не извинившись, он подошел к стоящему столбом мужику, и они вдвоем окончательно испортили настроение всем, как спешащим по делам, так и бесцельно прогуливающимся.
– Турок? – на всякий случай спросил Юсупов, хотя уже точно знал, что это именно он и есть, его школьный приятель, с которым они не виделись аж с самого выпускного вечера.
– Я! – радостно воскликнул бывший одноклассник.
– И давно в Питере?!
– Давненько! Как только институт закончил, сразу от родителей отпочковался и вернулся сюда, в этот город, как говорится, знакомый до слез! А ты как? Что? Где? Женат?
Обрадовавшийся старому другу, Юсупов начал бы с удовольствием отвечать на вопросы в порядке их поступления, если бы один из прохожих, нелепо зацепившись своим кейсом прямо за ногу Турка, не взвизгнул высоким бабьим голосом:
– В сторону, что ли, не можете отойти, придурки!
В другой ситуации этот хрен с кейсом получил бы в ответ от Юсупова за «придурков» куда более крепко-изысканное выражение, но сейчас он просто потянул приятеля в сторону. Разве посреди Невского поговоришь толком?
– Слушай, может, правда посидим где-нибудь? Пообщаемся… Выпьем за встречу… – предложил он.
– Сейчас никак, честно! – отозвался Турок. – Я на службе… Совещание у нас в фирме через полтора часа… А что, если вечером?
– Ну давай вечером! Где? Во сколько?
Турок вытащил из кармана визитку и ручку, что-то быстро чиркнул на обратной стороне картонки, протянул Виктору и сказал:
Ознакомительная версия.