Дорога поднималась вверх, к холму, с которого открывался великолепный вид на маленький городок, с одной стороны примыкающий к островерхим горам, а с другой к Тихому океану. Разве такие места существуют вне экранов кинотеатров? Деревянные, окрашенные в белый цвет дома стояли по над широкими, утопающими в зелени деревьев, улицами. Теперь я поняла почему дорога в Обри настолько скрыта от чужих глаз. Это не туристическое место и, по видимому, местные жители не особо горят желанием увидеть его таким.
Я ехала по главной улице Обри. Маленькие магазинчики продавали все что угодно - от домашнего хлеба и пасты до изделий ручной работы и одежды. По тротуару шли несколько человек, но в основном улицы были пустынны. Должно быть, большинство горожан находились дома, готовясь к очередному шторму, который синоптики обещали северо-западному побережью на этой неделе. Лос-Анджелесу тоже не помешало бы немного дождя. Я не могу вспомнить, когда у нас лило в последний раз.
В конце улицы я свернула налево и повела машину к океану. Это было последнее место, где я хотела оказаться, тем более учитывая то, что в сером, затянутом тучами небе, начали вспыхивать молнии. К сожалению, как сообщила мне Джиллиан, Келлен жила «настолько близко к воде, насколько возможно, чтобы не жить в самой воде». То, с какой радостью и в то же время раздражением Джиллиан описывала жилище своей дочери, только усиливало растущее во мне недовольство Келлен. Если бы не она, мне не пришлось бы сейчас находиться здесь.
Келлен Брент, поддерживая свой затворнический имидж, жила в изолированном доме в самом конце пляжа. Я проехала в открытые ворота, на которых красовалась надпись - ЧАСТНАЯ ТЕРРИТОРИЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН! - и припарковала свой «чероки» за темно-синим «ягуаром», несомненно купленным на деньги Брайана.
Я никогда раньше не видела жилище настоящего затворника и была сильно впечатлена представшим передо мной строением. Обветренный, серого цвета пляжный дом смотрел на океан и казался огромным, особенно если учесть, что Келлен жила здесь одна. Крыша клонилась в сторону океана, а крытая деревянная терраса огибала дом по всему периметру. Небольшой пирс был всего в нескольких метрах от самого здания.
И сейчас на этом пирсе стояла женщина. Я прошлепала по влажному песку к ступеням, ведущим на террасу. Женщина обернулась, когда деревянный настил скрипнул и я замерла в полушаге от нее. Мы в шоке уставились друг на друга.
Алек была одета в белую футболку и шорты. Темно-синяя ветровка была ее единственной защитой от бушующей непогоды. Ветер трепал ее короткие светлые волосы. Темно-серые глаза холодно смотрели на меня. В тонких, белых пальцах, как всегда, был крепко зажат стакан. Она поднесла его к губам, как обычно, ища силы на его дне. Алек. Ничего, кроме прически, не изменилось в ней за последние два года.
- Виктория. Что ты здесь делаешь?
Я лишилась дара речи, обнаружив Алек Чейзн, знаменитую художницу и мою бывшую возлюбленную, в месте, в котором я ожидала найти Келлен Брент. Либо мне крупно повезло набрести на уединенное место жительства Алек Чейзн, либо она была любовницей Келлен. Да, удача никогда не была на моей стороне. Господи, как бы я хотела оказаться сейчас в Лос-Анджелесе. Да где угодно, только не здесь, лицом к лицу с единственной женщиной, которая меня ненавидела.
Я сделала шаг вперед.
- Привет, Алек. Я слышала, что ты живешь где-то здесь. Но не знала точно где именно.
Я хотела сделать нашу встречу приятной для нас обеих. Не было никакого смысла добавлять и ее в наш длинный список отвратительных воспоминаний. Только мне не стоило забывать, что это была Алек Чейзн. Она не прощает, даже если вина есть и за ней.
На меня смотрели темные непроницаемые глаза.
- Что ты здесь делаешь?
В ее голосе звучала старая и так хорошо знакомая мне напряженность, раздражающая меня. Наверное, на земле не сыскать двух таких людей, которые пробуждали бы друг в друге самые ужасные качества так как мы. Мы могли бы попасть в книгу рекордов Гиннесса в категории «Самые долгие отношения, у которых не было шансов с самого начала». Как вообще мы могли оставаться вместе в течении трех лет?
- Я ищу Келлен Брент, - прямо заявила я. Если она не хочет соблюдать правила приличия, то и мне не за чем стараться.
Ее взгляд ничего не выражал.
- Прости, кого?
- Келлен Брент. Твою любовницу, - добавила я.
Алек выплеснула содержимое своего стакана на землю и оценивающе окинула небо своими безжизненными, цвета штормовых туч глазами. На нас начали падать капли дождя.
- Нам лучше пройти в дом, прежде чем начнется ливень.
Я последовала за ней. Ее босые ноги едва касались скользких деревянных досок, когда она поспешила по террасе к дому. Как только она открыла раздвижные стеклянные двери, молния осветила первый этаж дома и грянул гром. Алек сняла свою ветровку и встряхнув ее, бросила на пол в углу кухни.
Изнутри дом был не менее впечатляющим, чем снаружи. Верхний этаж был открытой мансардой с окнами по бокам крыши. Внизу расположилась небольшая кухня, совмещенная со столовой. Двери, ведущие на кухню и еще в какую-то комнату, возможно, студию Алек, были расположены под широкой изогнутой лестницей. Нижний этаж справа занимала гостиная с тремя темно-синими диванами, поставленными вокруг низкого стеклянного стола. Над выложенным из ракушек камином висел оригинал Чейзн. На стене было несколько полок из черного стекла, на которых были расставлены небольшого размера статуэтки. Пол был выстлан отполированным до блеска светлым паркетом и тонкие кремовые коврики защищали его от тяжелой мебели.
Я подошла к камину. Разумеется, я сразу узнала эту картину. Я могу отличить оригинал Чейзн от любой другой за несколько десятков метров. Я рассматривала ее, как обычно глубоко пораженная невероятным талантом Алек. Я даже перестала дышать, глядя на это необычное полотно. Яркие солнечные блики танцевали на поверхности спокойной бледно-голубой воды. Легкие волны омывали чистейший светлый песок. Я знала, что это был Чейзн из-за фотографического стиля, который был свойственен только Алек. Однако, она не была похожа ни на одну из тех картин, которые продавались в галерее Элейн за десятки тысяч долларов. Эта картина, картина Чейзн времен Келлен Брент была уникальна.
- Ты написала эту картину для нее, да?
В моем голосе слышалась злая боль, но я ничего не могла сделать, чтобы скрыть ревность, которую испытывала в этот момент. Со мной Алек писала темные депрессивные картины. Почему и чем Келлен заслужила столь светлую и счастливую? Как она смогла пробить стены пустоты и несчастья, так тщательно возведенные и оберегаемые Алек? Я хотела знать, что было в ней такого, чего не было во мне.
