— Святые угодники! Вы напугали меня.
— Не бойтесь. Я вышел только посмотреть на луну, — извинился любезный Рафаэль.
— Не слишком удачное время для прогулки. Москитов полно.
— У меня надежная защита, — успокоил он. — Не волнуйтесь. Я предпринял столько профилактических мер против укусов, что сейчас, должно быть, у меня кровь горькая. Часто здесь люди болеют? — поинтересовался он, заглядывая на веранду.
— Полагаю, как и везде, — ответила Мерседес, уклоняясь от разговоров о болезнях, потому что была чрезвычайно восприимчива к разного рода негативной информации. Под предлогом того, что ей надо заниматься ужином, она вошла в дом.
Рафаэль пошел дальше по веранде и оказался напротив реки. Он слышал звуки ночи, треск вспыхивающих светлячков, доносящееся издалека гоготанье ночных птиц, таинственное журчание воды, устремляющейся к Атлантическому океану. С того момента, как корабль зашел в бухту Грейтауна и пассажиры перешли в лодку Педро, у него появилось странное ощущение погружения в какую-то густую субстанцию, в атмосферу, где гребцы и контрабандисты, рыжеволосая девушка, ее дед, даже сама река парили в невесомости, как на картинах примитивистов. Возможно, влажность воздуха, тропические леса с их странными птицами были ответственны за это чувство нереальности происходящего, за искаженность мировосприятия. Само время, казалось, было каким-то жидким, и он иногда чувствовал необходимость ухватиться за какой-нибудь предмет с целью убедиться, что законы Ньютона все еще действуют.
Рафаэль отмахнулся от москита, жужжащего прямо над ухом. У него еще не было ни одного стоящего материала для репортажа, но Алан, уже побывавший здесь, прав: Васлала была хорошим началом беседы. Стоило только упомянуть ее, как у людей тотчас развязывались языки. Действительно, речь шла о какой-то коллективной одержимости, о загадке, которую все здесь пытались разгадать. Ему не удавалось понять, какое все это имеет отношение к филине, но у него впереди было еще чуть ли не два дня путешествия вверх по реке. Ничто не могло вывести его из терпения. Этот отдых был ему на пользу.
Он сел на ступеньки и открыл коммуникатор, тоненький, компактный, который носил в кармане.
— Брэд, — произнес он.
Несколькими секундами позже Брэд, его издатель, смотрел на него с маленького экрана.
— Где ты? — спросил он.
Рафаэль ответил, что добрался без приключений. Во время путешествия по морю немного укачало, но, не считая этого, ничего особенного. Река — просто фантастика: капитан бонго, весь персонал, контрабандисты. Рассказал ему о своем прибытии в имение: дедушка-поэт, внучка. Прекрасный сюжет для репортажа.
— Только прошу тебя, не забывай о мерах предосторожности. Помни, что Морская префектура открыто предупреждала об опасностях путешествия по этим местам: насилие, эпидемии.
— Я позабочусь о себе, Брэд, но мы же знаем, что эти правила созданы для простофиль.
— Не знаю, не знаю. Вспомни, туда ведь даже полицейский патруль не заглядывает.
— Здесь все просто создано для совершения преступлений. Лес фантастически густой. Невероятно — просто сплошной кислород. Можешь дышать спокойно.
— Ты неисправим, — рассмеялся Брэд. — Ну да ладно, больше я ничего не скажу. Рассчитываю на твой опыт и благоразумие.
— Не думаю, что подобный опыт у меня имеется. Можешь мне поверить, я чувствую себя здесь слегка беззащитным. Наверное, будет интересно. Слышишь тот фон, который ты, должно быть, принимаешь за статический шум? Это насекомые. Тысячи и тысячи насекомых.
Рафаэль попрощался и выключил коммуникатор. На свет экрана слетелось порядочное количество москитов. Он разогнал их, поднимаясь со ступенек, чтобы вернуться в дом. В дверях встретился с выходившей Мелисандрой. От девушки приятно пахло. Она только что приняла душ. Волосы ее были мокрые.
— Ужин скоро будет готов, — объявила она, теребя руками волосы, чтобы высушить их на ветру. Рафаэль решил составить ей компанию и проследовал за ней до ступенек, ведущих к пристани, на которых они и расположились.
— Это так любезно с вашей стороны предоставить нам кров на несколько дней.
— На реке так одиноко, — сказала Мелисандра. — Она красива, но мы живем в изоляции. Нам нравится, когда приезжают гости, — улыбнулась девушка, наблюдая за гостем.
— Ты никогда не ездишь в центр страны?
— Я уже давно собираюсь сделать это, — сказала она. — Сначала мне не позволяла бабушка, а теперь я должна преодолеть страх покинуть дедушку.
— Но твой дедушка выглядит таким здоровым.
— Меня не здоровье его беспокоит, а душевное состояние. С тех пор как умерла бабушка, он очень изменился. Много месяцев провел, разговаривая с ней, словно она была жива, словно каждое утро выходила работать. Просил ее приготовить себе завтрак. Он так твердо был убежден в этом, что мы и сами, в конце концов, чуть ли не стали разговаривать с ней. Но сейчас это прошло. Он уже в порядке. На самом деле, мне нужно то, что успокоило бы мою совесть… Хотя надеюсь все-таки, что на этот раз я точно отправлюсь! Мой дедушка никогда не умрет. Ему уже больше ста лет, а вон какой он крепкий.
— А мне как раз нужен проводник для путешествия в центральную область, — сказал Рафаэль, радуясь внезапному признанию девушки, которая показалась ему прелестной. — Вот тебе повод, чтобы уехать с нами.
— Оправдание-то у меня будет, а вот проводника у вас — нет. Я никогда там не была, — улыбнулась Мелисандра.
— Но я уверен, что тебе не составит труда определить, куда нам следовать, — не отступал Рафаэль.
— Я знаю, куда следовать, но сейчас я направляюсь в другую сторону — для начала мы должны поужинать.
Рафаэль пошел за молодой хозяйкой в столовую. Дон Хосе, сидя во главе стола, смеялся, пребывая в хорошем настроении. По его живым глазам ясно можно было понять, что ведение беседы — его стихия и что здесь, на реке, такое количество людей за столом — событие, радующее его крайне редко. Скатерть была простой, в красно-белую клетку. Гости расположились за столом на длинных скамейках. Мелисандра села возле своего дедушки и указала Рафаэлю на место рядом с собой. Лица путешественников постепенно теряли настороженность и обретали спокойствие.
— А вы, Рафаэль, — спросил дон Хосе, — чем вы занимаетесь?
— Я журналист, — ответил тот.
— Вот дела! — воскликнул старик. — Журналистов я не видел здесь так давно, что даже не вспомню, когда это было. Им наскучили даже наши войны. Никому уже неинтересны наши новости…
— Кстати, о войнах, — произнес Рафаэль. — Здесь не чувствуется какой-то ощутимой боевой активности. Кажется, вы живете мирно.
