Иногда именно простейшие действия спускают курок. В данном случае это была темная курчавая головка, подпрыгивавшая в сторону двери.
Внезапно единственным, что имело значение для Джоанны, стали время и скорость. Она вскочила, встала на сиденье, сдергивая чемоданы с багажной сетки, затем спрыгнула на пол. На мгновение зеркало отразило ее желтовато-коричневое платье с округлым вырезом, светло-каштановую мальчишескую голову, нежно-розовый младенческий рот и потом потеряло ее, когда она стала проталкивать чемоданы сквозь узкую дверь купе.
Часы в конце платформы показывали 15.40. Майлс не мог зарегистрироваться в дублинском аэропорту раньше половины седьмого. Времени было достаточно — но как сказать? С чего начать? «Дорогой, не подумай, что я не люблю тебя»… «Дорогой, не мог бы ты вместо Эдинбурга снова приехать сюда? Я должна поговорить с тобой». Он разозлится и правильно сделает. Он спланировал ее путешествие, длинное, с несколькими пересадками. У него наверняка сложится ощущение, что если бы он не поддался ее прихоти насчет поездки домой, у нее не было бы возможности отступить.
Она ненавидела себя, и даже разносившееся через станционный громкоговоритель объявление, казалось, содержало оттенок упрека.
— Поезд, стоящий у третьей платформы, отправляется в пятнадцать сорок пять до Линкольна…
У барьера контролер нахмурился, увидев протянутый ему билет.
— Эдинбург? Вам нужен поезд на Линкольн, мисс. Вы только что с него сошли.
— Я знаю, — запнулась она. — Знаю. Я передумала.
Джилл и ее опекунша стояли у газетного киоска. Она прошла мимо, чувствуя удивленный взгляд девушки, дошла до телефонной будки и втащила в нее чемоданы. Ей показалось не случайным то, что когда она стала набирать номер, снова прозвучал голос из громкоговорителя, приглушенный, но ясно слышный.
— Поезд пятнадцать сорок пять на Линкольн отбывает от третьей платформы — с остановками в Тетфорде, Эли, Марче, Сполдинге и Слифорде.
Линия была свободна, ждать почти не пришлось. На другом конце ответил мужской голос.
— Майлс? — с нетерпением спросила Джоанна.
Послышался быстрый, резкий вдох, и потом молчание. Что-то в этом молчании заставило ее сердце резко сжаться.
— Пожалуйста, — задыхаясь, сказала она. — Пожалуйста, могу я попросить мистера Майлса О'Малли?
На этот раз голос ответил:
— О Боже! — произнес он с ирландским акцентом. — Разве вы не слышали?
— Не слышала что? — пробормотала она. Говорить было трудно — так сильно билось сердце.
Голос уклончиво продолжал:
— Послушайте, вы его девушка?
Джоанне показалось, что ее сердце и разум превратились в ледяные глыбы, но все же сигналы были приняты. Помни, они не знают ничего — подожди, пока не поговоришь с Майлсом.
— Не совсем, — ответила она. — Что… что-то случилось?
— Да. Именно поэтому я не хотел вас слишком ошарашить, — ответил голос. — Он разбился вчера па дороге в Белфаст, когда ехал в Лари. Он собирался ехать оттуда в Странраер, чтобы встретиться с каким-то приятелем, с которым собирался путешествовать по Шотландии.
— Разбился? — Джоанна облизала губы. — Вы хотите сказать… он сильно ранен?
— Боюсь, что хуже, — ответил ее собеседник. — Он умер.
Молодая женщина, провожавшая Джилл в дамскую комнату, первой заметила полуоткрытую дверь телефонной будки и случайно заглянула туда. Неловко лежавшая на своих чемоданах Джоанна этого не видела. И ничего не слышала, хотя еще сжимала в руке телефонную трубку.
— …Я и подумала, что завтра мы пообедаем в городе и сходим на выставку. — Голос Джесси Ли затих, и она сочувственно воззрилась на свою юную гостью. Дитя так напоминало маленького мальчика… заблудившийся в лесу младенец, сжимающий свои кораллово-розовые губы с круглыми карими зрачками под стрижкой, похожей на перевернутую миску для пудинга. И все же она была такая женственная.
Мать Джоанны, Дороти Дайкс, старая школьная подруга, предупредила, чтобы она ни о чем не расспрашивала. «Она не станет об этом говорить. Она и нам почти ничего не сказала, только то, что пыталась позвонить Майлсу из Нориджа, хотела ему сообщить какую-то мелочь, не знаю что, и ей сказали об этом несчастном случае. И вообще все это было так странно. Она не позволила мне позвонить подруге, у которой собиралась остановиться в Шотландии, сказала, что сделает это сама, а теперь почему-то и слышать не хочет о том, чтобы туда поехать. А доктор настаивает, чтобы она уехала».
— Она всегда может приехать сюда, ты же знаешь, — сказала Джесси. — Только я не думаю, что Уимблдон — это такая уж смена обстановки.
Но Джоанна приехала, чем немало ее растрогала, и за ужином старательно пыталась проявить интерес к последним новостям о семействе Джесси — о ее сыне Алане, живущем в Найроби, и дочери Деборе, преподавателе экономики домашнего хозяйства, которая удивила всех в ноябре прошлого года, выйдя замуж за певца Колина Камерона.
Все начиналось сначала и возвращалось снова и снова, крутясь в страшном водовороте: если бы ты действительно любила его, если бы ты сказала «да», что в этом было бы плохого? Так мало плохого по сравнению с тем, что случилось… Он умер… потому что ты сказала, что вы должны пожениться… и потому что тебе понадобилось ехать домой… а потом ты не была уверена…
— Простите меня, миссис Ли. Что вы сказали?
Джесси повторила — о выставке тканей в ирландском выставочном центре в Вест-Энде, специальный показ, не для широкой публики, но Джон знаком с кем-то, кто знает кого-то еще в правлении «Айриш Экспорт», и он достал им приглашение. Внезапно она с испуганным видом замолчала.
— О Боже, я не подумала… Возможно, тебе это не понравится… — Очевидно, она вспомнила, что Майлс работал в этой области и, более того, был ирландцем. Джоанна тоже подумала об этом. Что ж, невозможно прожить всю жизнь в постоянном бегстве.
— Конечно, мне это понравится, — твердо заявила она. — Наверняка понравится.
— Смотри, чтобы она добралась туда, Джо. Этот парень будет вас ждать, — сказал за завтраком Джон Ли, и после нескольких часов, проведенных с Джесси в Лондоне, страх Джоанны по поводу ассоциаций, которые могли возникнуть у нее в связи с донегальским твидом, отошел на второй план по сравнению с беспокойством, что она может вообще его не увидеть.
Джесси трижды теряла свои сиренево-розовые перчатки, дважды жизнерадостно соскакивала с тротуара перед носом у такси, и кончено же, совсем не спешила.
— Нет никакой необходимости приходить туда слишком рано, — весело заявила она у окна Либерти. — У меня такое ощущение, что это будет очень скучно. Ну, милочка, ты же знаешь, что я имею в виду, соль с перцем или овсянка с комками! Очень мило с его стороны пригласить, но…
