Капо не спрашивал, он утверждал, но я ответила так, как если бы это был вопрос.
— Нет, — сказала я серьезно. — Точно не здесь, — добавила я. Потому что ходить нагишом где-нибудь на уединенном пляже с ним... с этим я могла бы смириться. Капо сказал, что жить - значит пачкаться. Песок бы попал во все щели.
— Правильный ответ, — сказал Капо, беря меня за руку и ведя обратно к месту, где он припарковал мотороллер Vespa. На нем было легче маневрировать на узких и извилистых улицах. — Ты принадлежишь мне, — сказал он на этот раз по-итальянски, и, не было сомнений, что в самой сути его слов крылось предупреждение.
3
МАРИ
С моими пищевыми пристрастиями и антипатиями я начала исследовать границы своей авантюрной стороны - или выяснять, есть ли она у меня вообще.
Самым большим приключением в моей жизни был Нью-Йорк - здесь я выживала. У меня не было времени, чтобы узнать себя. Узнать, что мне нравится. Что мне не нравится. Кем я была в глубине души. Моя поверхность огрубела от воздействия стихий. Мой боевой щит был изношен и помят.
После того, как я повстречала Капо, он подарил мне время. Свободу, чтобы я могла узнать, кто я.
О чем я только думала, когда впервые ступила на итальянскую землю?
Нью-Йорк стал полем боя, в котором я выживала слишком долго. Каждый звук был боевым кличем. Каждый сезон давал повод бежать и прятаться, будто какая-то неизвестная стихия надвигалась на меня. Каждый запах был пропитан кровью. Каждое зрелище было чьей-то борьбой за жизнь.
Италия, Италия стала землей обетованной после долгой и изнурительной борьбы.
Эта тема получила развитие в Греции, и чем дольше я была вдали от всего этого, тем больше я чувствовала, как моя оболочка начинает смягчаться. Начинает меняться.
Жалела ли я, что в двадцать один год понятия не имела, что мне больше нравится - мясо или морепродукты? (Я все еще решала.) Или что мне лучше - остаться на яхте и наблюдать за пейзажами природы или прыгнуть со скалы и скользнуть вниз?
Я старалась не думать слишком много об обстоятельствах своей жизни, потому что было кое-что, чего я раньше не понимала. Легко вспоминать тяжелые времена в хорошие, но так трудно вспомнить хорошие времена в плохие. Может быть, потому что, когда у меня появился шанс отдышаться, я все еще оглядывалась через плечо, ожидая, что мои старые наработки замедлят скорость течения времени, в то время как жизнь раздавит меня как какую-то ничего не значащую букашку.
Это было похоже на то, как если бы у меня на счету был ноль, а потом в одно мгновение появился миллион. У меня не было проблем с деньгами или с тем, что Капо тратил свои на меня, но это была адаптация. Мне постоянно приходилось напоминать себе, что у меня есть все, что мне нужно. Вода. Еда. Кров. Жизнь была в порядке.
Даже в самые трудные времена я никогда не убеждала себя, что мне нужно чувствовать себя лучше. Я просто... делала то, что нужно было делать, и продолжала жить дальше. Откуда мне, черт возьми, было знать, все ли получится? Это была приятная мысль, но посреди поля битвы я могла думать только о стратегии, дальнейших действиях и сохранении в сохранности не только своего тела, но и души.
Глядя на мужчину рядом со мной, сидящего за штурвалом лодки, я удивлялась, как ему удалось выжить. Как он смог выбраться с той стороны, оставшись самим собой. Капо держал себя в руках, хотя я могла видеть мозаичный узор его осколков - то, как его собрали воедино по этим осколкам, будто сцену с церковной фрески. Горизонтальные линии, как серебряные потоки застывшей крови, очерчивали его края.
Что бы Капо сказал мне, если бы я спросила его? Не о том, как исправить его собственную жизнь, а о моей собственной.
Сосредоточься на том, чему научила тебя борьба - кем ты стала благодаря этой борьбе. Держи прошлое близко, как врага, но не позволяй ему управлять тобой. Откройся сегодняшнему дню и тому, что должно произойти сегодня. А будущее - оставьте его на будущее. Никто не может предсказать будущее. Мы можем только жить сегодняшним днем. Каждый день.
Да, я будто слышала, как он это произносит. Может быть, я не знала наверняка, что мне больше нравится - стейк или морепродукты, или насколько у меня авантюрная натура, но что я точно знала, так это то, что я была чертовски живучей. Я могла позаботиться о себе, и заботилась раньше, даже если я вышла из войны всей своей жизни со шрамами.
Лодка, казалось, накренилась, и я покачнулась, инстинктивно ухватившись за плечо Капо, чтобы не упасть. Он посмотрел на меня краем глаза, и я подумала о том, чтобы убрать руку после того, как катер выровнялся, но решила этого не делать. Его кожа была горячей от воздействия неумолимого солнца, и даже несмотря на ветер, бьющий по нам, я ощущала его запах, витавший в воздухе. Он был пьянящим.
Капо наклонился и поцеловал мои пальцы. Я слегка усмехнулась, отстранившись, но не только потому, что его губы были теплыми на моей коже.
Перед нашим отъездом на Сицилию я купила ему бейсболку с изображением итальянского жеста непонимания1 с цветами итальянского флага внутри. Пальцы одной руки сжаты вместе, и направлены вверх, что делает руку похожей на мешочек с монетами, завязанный сверху. Капо повернул ее козырьком назад и стоял без рубашки у штурвала быстроходного катера, который он, должно быть, арендовал или организовал для нас. Редко когда мой муж выглядел так непринужденно, так расслабленно, и это заставило меня ухмыльнуться.
Как он мне напомнил, день назад выбор делала я, и я понятия не имела, куда мы отправимся. Капо разбудил меня до рассвета, и после завтрака мы отправились в Палеокастрицу на мотоцикле. После того как я сделала около сотни снимков - понятно, почему это одно из самых фотографируемых мест на острове, - Капо помог мне сесть в лодку. Казалось, он знал, куда мы направляемся, и я настроилась на поездку.
Куда бы мы ни направлялись, казалось, что это частное место, возможно, даже уединенное. Через несколько минут я уже не видела ни других лодок, ни даже земли. Нас окружали только горы и море.
Я подумывала о том, чтобы спросить его, куда мы направляемся, но ветер был таким шумным и свирепым, что я решила этого не делать. Я не хотела перекрикивать ветер или кричать ему в ухо. Кроме того, сама поездка была веселой и захватывающей. Особенно же приятно было видеть Капо таким расслабленным. В Нью-Йорке я видела его без костюма только один раз. Он был весь в делах. У него не было времени развлекаться.
Хотя я не могла назвать Капо балагуром, я могла точно сказать, что здесь он был еще более расслаблен, чем на Сицилии.
Мы менялись оба.
Я не была уверена, было ли это связано с тем, что произошло перед нашим отъездом - с Нонно или с чем-то еще, но наши отношения получили развитие. У нас был брак по расчету, созданный по его собственным правилам, но все же... Мы были, по сути, чужими друг другу, но в то же время мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Я не могу сказать, что Капо не давал мне повода для беспокойства, но это было не потому, что он казался мне чужим. Это было потому, что он не был чужим, и моя плоть тянулась к его плоти, как вода притягивает солнце.
Я сосредоточилась отчасти на мыслях, отчасти на пейзаже, пока мы продолжали удаляться все дальше и дальше от берега. Из-за моей невнимательности и необходимости наделать как можно больше фото, я даже не была уверена, сколько времени нам понадобилось, чтобы добраться до места, но неожиданно - почти из ниоткуда в буквальном смысле - перед нами возник небольшой пляж. Он был окружен огромными скалами. Одна из них была открыта, как рот, и в нее текла лазурная вода. Она была настолько прозрачной, что я могла прослеживать ее движение до самого дна.
