— Поймите меня правильно, — решил донести до чужака свои мысли Ларус, — это не вопрос цены! На кону моя репутация. Кони Ларуса Хаканссона известны по всей стране и за ее пределами. Я редко выставляю жеребцов на продажу. И если сейчас, в последний момент откажусь от участия — подведу многих.
— Пусть так! — фыркнул чужак. — Пусть конь стоять на выставке! Но покупать его только мой хозяин. Ясин хотеть только этого жеребца.
— Извините за мое бестактное любопытство, — в разговор вновь вмешался Кристоф. — Почему именно Странник? Вы не подумайте, я вас ни в коем разе не отговариваю, но ни для кого не секрет, что этот жеребец с характером.
На лице Ангура промелькнуло подобие довольной улыбки, а напряженная поза слегка расслабилась.
— Мой хозяин не терпеть простых путей! Этот конь стать свадебным подарком для эмира.
При слове эмир отчего-то тут же насторожился Ларус. Энн смотрела на него из своего укрытия и то, как ожесточились скулы на лице отца и с какой силой пальцы вжались в изучаемые бумаги, заметила сразу. В очередной раз что-то вывело его из себя.
— Напомните, Ангур, куда именно вы планируете отправить Странника?
— Я забрать жеребца в Дезирию.
— Простите, я передумал, — так и не изучив до конца документы, Ларус грубо швырнул их на стол и, бесстрашно взглянув в глаза чужеземца, добавил:
— Странник не покинет пределы Исландии. Наш разговор считаю завершенным.
Ангур явно собирался что-то возразить, только Ларус не позволил, бесцеремонно перебив последнего:
— Всего доброго, Ангур! Не смею вас больше задерживать. Надеюсь, на выставке вы сможете найти достойную замену моему Страннику.
Подобно молнии, чужак вскочил с места, нависая огромной черной тучей над Кристофом, который по наитию вжался всем телом в диван. Ангур же, совершенно не обращая на него внимания, сделал широкий шаг в сторону уверенно стоящего поодаль Ларуса.
— Все продаваться в этом мире! Ясин хотеть этого коня и он его получать. Это всегда вопрос цены! — голос Ангура звучал устрашающе, но еще больше пугал его взгляд, нацеленный на отца Энн. — Все меряться деньгами!
— Прошу покинуть мой дом! — прорычал Ларус и жестом руки указал на дверь, тем самым невольно привлекая внимание собравшихся к робкой фигуре Энн, притаившейся у выхода.
Ох, если бы только можно было от стыда дотла сгореть, от милой Энн в эту минуту не осталось бы и следа. Три пары глаз с удивлением, интересом и открытым недовольством пристально разглядывали ее снизу доверху, а она, поначалу слегка растерявшись, быстро взяла себя в руки и вышла из укрытия, приветливо улыбаясь всем присутствующим.
— Энни, милая, — оживился Кристоф, вынырнув из глубины дивана, — вы с Хилдер уже вернулись? Как прошла поездка? Надеюсь, везде успели?
— Все замечательно, — из сумрака прихожей Энн шагнула навстречу мужчинам, немного щурясь от яркого света ламп и ощущая на себе тяжелый взгляд незнакомца. Сама же девушка старалась на него лишний раз не смотреть, дабы не показаться плохо воспитанной и не осрамить отца еще больше.
А вот Ангур, напротив, как зачарованный, не мог отвести от нее своих цепких и пытливых глаз. Его взгляд, казалось, застыл в одной точке: на лице Энн.
— Таба²! Алия таба! — одними губами шептал мужчина и слова, срывающиеся с его губ, своим мягким звучанием околдовывали слух девчонки. Энн и сама не заметила, как ответила на проницательный взгляд незнакомца своим открытым и доверчивым.
— Таба! – чуть громче произнес мужчина и тут же склонил голову, чем изрядно удивил всех.
— Энни, иди к себе! — внезапно и строго прозвучавший голос Ларуса вдребезги разбил волшебство момента, приводя Энн в чувство.
Она тут же отвернулась от Ангура, кивнула отцу и побежала к себе.
— Таба, — раздался за спиной голос чужестранца, а вслед за ним и разъяренный рык отца девушки:
— Забудьте дорогу в мой дом!
****
Дезирия. Провинция Ваха.
Наши дни.
Адам.
— Ангур, мне без разницы как ты это сделаешь, но Саид должен получить свой подарок. Других способов достучаться до его сердца, видит Аллах, не осталось! —твердо и непоколебимо стоял на своем Адам.
Непроглядная ночь давно окутала своей желанной прохладой все вокруг. Однако, даже она не могла охладить гнев молодого мужчины. Он шел к своей цели много лет. Долгих, беспросветных, тяжелых... Он потерял слишком много: отца, двух братьев и большую часть своих земель, некогда самых процветающих в Дезирии. Его народ, истощенный голодом, непомерными налогами и вечными войнами, давно потерял всякий вкус к жизни и доверие к королевской семье. Адам и сам все чаще сомневался в здравом уме Саида — правителя Дезирии, и неуклонно вспоминал последние слова отца: "Слабость Саида на севере. Найди то, что греет его сердце сильнее солнца в полуденный зной, и, увидишь, как вновь расцветет его величие." И он нашел… По крайней мере, именно так он думал, отправляя своих людей на край света за строптивым жеребцом.
Адам Ясин Ибн Аббас Аль-Ваха смотрел вдаль, безошибочно устремив свой взор на северо-запад, туда, где прямо сейчас его верный и преданный Ангур столкнулся со стеной в лице Ларуса Хаканссона. Упрямый, непробиваемый ишак, нежелающий уступить жеребца, путал все карты молодому шейху.
О любви Саида к лошадям не знал, разве что ленивый. Десятки арабских скакунов самых разных мастей служили украшением и визитной карточкой правителя. Но мало кто знал, что самую преданную и безграничную любовь Саид питал лишь к одному совершенно не похожему на остальных жеребцу. Смерч был его отдушиной, его другом, его главным и самым дорогим воспоминанием из прошлого. О том, как затесался лохматый, приземистый и коренастый конь с характером самого дьявола среди отборных арабских скакунов, слагали легенды. Но все они сводились к одному: Смерч спас Саида и тем самым сохранил королевский род.
Около пяти лет назад Смерч заболел, а после, несмотря на усилия лучших ветеринаров, умер, оставив в сердце Саида зияющую дыру. С тех пор эмира словно подменили. Безжалостный, озлобленный, свирепый , казалось, он сорвался с цепи.
— Адам, я разберусь с конем, обещаю, — тяжелым голосом отозвался Ангур. — Будь спокоен, Саид получит то, что поможет нам приблизиться к цели.
Уже не первый год Адам — молодой эмир провинции Ваха, когда-то самой богатой в Дезирии, безуспешно пытался повлиять на Саида, на его глупую и необдуманную манеру управления страной. Только все в пустоту. Сумасбродный Саид Ибн Бахтияр Аль-Наджах никого не слышал и постепенно разрушал то, что его предки возводили ни одно столетие. Постоянные восстания и жгучее недовольство народа он подавлял жестоко и безоговорочно, вселяя в людей страх и приучая к покорности. Единственный оставшийся в живых из королевского рода Аль-Наджах Саид совершенно был не готов к трону и заботе о своем государстве. Да и никогда он не рвался к власти. Еще двадцать лет назад сам отрекся от престола ради безумной любви в пользу младшего брата . Вот только, покинув Дезирию на долгие месяцы, Саид вернулся к обгоревшим руинам былого могучего государства, потеряв не только свой дом, но и всю семью...
Именно тогда он подарил народу надежду, вопреки былому отречению взойдя на престол, а люди приняли его, понимая, что Саид был единственным , в чьих венах текла королевская кровь.
Именно тогда он и привез в Наджах Смерча — непокорного жеребца из далекой Исландии, который стал символом новой страницы в истории Дезирии.
Именно тогда, семилетний Адам впервые увидел дочь Саида Алию: крохотную малышку с огромными искрящимися глазами и золотистыми, словно вечернее солнце волосами, и твердо решил, что однажды она станет его женой.
— Ясин, — голос Ангура отвлек Адама от воспоминаний, — есть еще кое-что!
— Говори, — отрешенно произнес тот. Уже давно ему не сообщали хороших новостей, а к плохим он, пожалуй, привык и умел достойно принимать их.
