— Ромка, ты просто псих, — смеюсь, пока мы пробираемся через посадки к забору.
— Да ладно, это же весело. Тим, это же весело?
— Безумно, — коротко отзывается Мираев, я только хмыкаю.
— По-моему, тебе не очень.
Тимур пожимает плечами.
— Он просто не выражает эмоций, — откликается Ромка, — но это не значит же, что у него их нет.
— По-моему, их нет, — язвлю, не удержавшись, Тимур усмехается, но не комментирует. Ромка кладет руку мне на плечи.
— Эх, Мили, зря ты так. Тимыч крутой мэн. Таких, как он, больше нет. Человек дела. Из любой передряги вытащит, в любом кипеше поддержит. Знаешь, как это ценно?
Я смотрю на Тимура, он закуривает, качая головой, в уголках губ усмешка.
— Ром, я по всем законам жанра должен сейчас расплакаться, — замечает, выдыхая дым.
Ромка смеется.
— Точно, и дождь пойдет, и мы с тобой обнимемся и будем рыдать на плече друг у друга.
— Ну это ни капли не романтично, — хмыкаю я. — Вы же два взрослых парня с ярко выраженной гетеросексуальностью.
Ловлю еще один взгляд Тимура и смущаюсь. Словно я степень его гетеросексуальности определила по тому, как он меня разглядывает.
Ромка только смеется.
— Вон дыра, — указывает вперед, мы пробираемся за кустарник, разросшийся перед провалом в стене. Ромка лезет вперед, подает мне руку. Чуть не падаю, чертыхаюсь.
— Осторожно, — тянет меня Ромка за руку.
Здесь деревья, и свет фонарей уже почти не доходит, потому мы идем не спеша, молчим, только трава шелестит под ногами.
— Здорово так просто идти, — говорю вдруг, — без цели, вперед. Я бы хотела отправиться в такое путешествие.
— А как же спа и бассейны? — усмехается Ромка, делая глоток из бутылки.
— Ну это никуда не денется. Это доступно любому, и всегда одинаково. Настоящее путешествие оно особенное. Когда ты один на один с миром.
Я замолкаю, Ромка делает еще глоток, Тимур идет рядом, чувствую его присутствие справа. Мы проходим к поляне, заросшей высокой травой, Ромка ложится в нее и говорит:
— Давайте ко мне, ребята, здесь кайф.
Ложусь рядом, Тимур с другой стороны от меня. Ромка делает глоток, передает бутылку. Я беру и отдаю Тимуру, но он только отодвигает ее обратно. Возвращаю Ромке. Он делает еще глоток.
— Жалко, звезд почти не видно, — говорю, глядя в темное небо. — И все равно здорово.
Пару минут мы лежим в полной тишине, потом Ромка встает.
— Извините, что нарушаю момент, но мне очень надо в туалет.
— Только не делай это рядом с нами. Отойди подальше, чтобы не было слышно, — качаю головой. Ромка, блин, реально момент запорол.
— Все ради тебя, детка, — отвечает он и с бутылкой в руках, слегка пошатываясь, идет в сторону.
Пытаюсь вернуться к тому настрою, что был, но ни фига не выходит.
— Будешь теперь прислушиваться, — хмыкает Тимур.
— Не буду.
Буду, блин. Уже прислушиваюсь.
Он поворачивается на бок, лицом ко мне.
— Ты из принципа противостоишь каждому моего слову?
Теряюсь на мгновение, потом усмехаюсь.
— Велика честь. Ты всего лишь друг моего парня, и мы толком не знакомы.
— Давай познакомимся.
Я поворачиваю к нему лицо. Глаза, уже привыкшие к темноте, выхватывают его черты.
— Здесь есть какой-то подвох? — спрашиваю нерешительно. Тимур усмехается.
— Нет.
— Зачем тебе со мной общаться, если я тебе не нравлюсь?
— Почему не нравишься? Нравишься. Даже очень. Ты красивая, сексуальная, сложно тебя не хотеть.
В лицо ударяет краска, а по телу пробегает импульс. Которого не должно быть. Никак не должно.
— Для тебя откровение? — снова усмехается Тимур.
— Ты не должен так говорить, — это все, на что меня хватает.
— Говорить я могу что угодно. Вот делать — нет. Если ты сама не захочешь.
— Не захочу чего?
Тимур молчит, и в этом молчании столько подтекстов, столько смыслов, что и не нужно никаких слов. Я смотрю на его лицо, а внутри какой-то раздрай. Он что, он всерьез предлагает мне?.. Нет, нет, просто издевается. Проверяет? Хочет доказать Ромке, что тот нашел неподходящую партию? Как он меня называл: распутная девчонка без мозгов?
Я открываю рот, закрываю, снова открываю, но так и не нахожу слов.
Глава 6
Шелест травы усиливается, оповещая о возвращении Ромки. Он падает на траву рядом со мной, предварительно порядочно отпив из бутылки.
— Ох, Мили, кайфово, да? Тим, тебе как? Клубешник хорошо, но и вот так просто поваляться на природе бывает очень в тему.
Я переворачиваюсь на бок, смотрю на Ромку, он улыбается в ответ.
— Поцелуй меня, — прошу его. Мне нужна поддержка после разговора с Тимуром, как-то заземлиться, потому что я все еще не понимаю, что происходит. И нужно что-то знакомое, понятное, родное.
Рома тоже переворачивается на бок.
— С удовольствием, малышка.
Он нежно проводит рукой по моей щеке, на губах все та же легкая улыбка. Касается губ, в ноздри ударяет резкий запах алкоголя, неприятный, хочется поморщиться. Я отгоняю мысли об этом, обнимаю Рому, прижимаюсь к нему. Он добавляет язык, гладит мое тело руками, а в голове крутится навязчивая мысль: Тимур за моей спиной, он видит нас, видит. Что он сейчас испытывает? О чем думает? Хочет ли…
Нет, об этом я думать не буду. Это все алкоголь, он притупляет здравые мысли, позволяя вырываться наружу каким-то безумным, невозможным.
Рука Ромы скользит под подол, задирая его вверх, обнажая маленькие кружевные трусики. Я отрываюсь, задерживаю его руку, опуская сарафан обратно.
— Здесь Тимур, Ром, — шепчу в губы, чувствуя, как отчаянно отчего-то начинает биться в груди сердце.
— Он все понимает, Мили, — отвечает Ромка, — очень хочу тебя.
Рома снова начинает целовать, я отвечаю, но в висках только одна мысль бьется: что значит, все понимает? Почему тогда не встанет и не уйдет? Почему Рома его не попросит об этом?
— Ром, Ром, — шепчу, снова отрываясь от его губ, его руки бродят по телу хаотично, гладят, сжимают, возбуждение начинает разноситься по телу волной. — Мы же не можем при нем…
Рома целует меня в скулу, потом прикусывает мочку уха, я цепляюсь пальцами за его футболку.
— Хочешь не при нем? Хочешь с ним?
Слова проносятся по телу разрядом тока, сильнее цепляюсь пальцами, хочу отчаянно помотать головой, и не могу.
— Ты это всерьез, Ром?
— Если не хочешь, ничего не будет. Я просто предлагаю. Мы с Тимуром можем сделать тебе приятно. Очень приятно.
Эти слова мешаются в сознании с сигналом запрета, который бьет тревожной сиреной и странным манящим удовольствием, сильным, сбивающим барьеры, как снежная лавина, несущаяся вниз с горы.
Отклоняюсь, смотрю в глаза Ромы. Он пьяный, очень пьяный. Может, поэтому предлагает… такое?
— Как ты это представляешь, Ром? — спрашиваю его. Нет, я, конечно, не собираюсь соглашаться. Просто пытаюсь понять.
— Показать? — он снова начинает меня целовать, я отвечаю, неуверенно, позволяя ему гладить тело. Показать? Показать? Я не понимаю, просто ничего не понимаю.
— Расслабься, Мили, — шепчет Рома, ныряя рукой под подол. Меня разрывает от противоречивых чувств. Не могу определиться со своими мыслями и желаниями — просто бездействую, не соглашаясь и не отказывая.
А потом мне на бедро ложится рука Тимура. Цепляюсь за плечи Ромы, словно ища спасения от этого безумия. И не нахожу, не нахожу, потому что позволяю рукам и губам прикасаться ко мне, потому что теряюсь в ощущениях, которые лавиной сносят мои внутренние барьеры, и которые дарят новые, непонятные, но очень сильные ощущения, заполняющие меня. Только когда Рома откатывается в сторону со словами:
— Охренеть можно, какой кайф. Полтора месяца без секса… — я немного прихожу в себя.
Я лежу все так же на боку, в сарафане, скомканном на талии, и начинаю чувствовать себя неловко. Но тут Тимур снова прижимается сзади.
— Сделай ей хорошо, Тим, — слышу, как бормочет Рома, и понимаю, что он вот-вот вырубится. Тянусь к нему рукой, чтобы как-то растормошить, но Тимур перехватывает.
