Татьяна Алюшина - Двое на краю света

Ознакомительная версия.

Но самое главное – Краснин любил абсолютной, чистой и безусловной любовью дело своей жизни! И это было видно и понятно без вопросов. Это стало частью его самого, и когда он рассказывал аудитории о своем научном предмете, то словно делился с вами своими чувствами, переживаниями, откровениями и любовью! У него глаза горели, когда он говорил, он излучал какую-то искрящуюся радость бытия и невероятную энергию! А его речь, пересыпанная тонким искрометным юмором, искренностью и некой даже интимностью, которой он делился, казалось, с каждым присутствующим в отдельности, завораживала, словно ты становился причастным к каким-то невероятным тайнам и открытиям.

Фантастика! Он мог бы, если б захотел, жонглировать аудиторией, делать с ней что угодно, хоть в бой посылать, или покорять его любимый Северный полюс на одних лыжах без снаряжения и провианта. И пошли бы!

Но Павлу Андреевичу Краснину было угодно только одно – поделиться с миром и этими конкретными людьми в зале своей влюбленностью в Арктику, рассказать, насколько увлекательна и интересна его наука – геофизика, заразить их увлеченностью исследователя, побуждая к изучению ее слушавших его людей.

Честное слово, мне прямо самой захотелось немедленно начать изучать все-все про эту Арктику и уже таскаться по ней хоть на лыжах, хоть без лыж, хоть на кораблике, хоть на лодке с веслами, хоть вообще строем с добровольцами по ледникам шагать!

Пришлось даже головой тряхнуть пару раз, чтобы немного выйти из этого состояния увлеченности. Я посмотрела на соседа, того самого мальчика-студента, который тщетно пытался мне объяснить то, что происходило здесь и сейчас.

Да уж, такое не расскажешь, я с ним согласна, это надо самому увидеть, услышать и прочувствовать. Мальчик, кстати, был полностью там, в ораторе на сцене, в данный момент рассказывающем о маршруте экспедиции. Я снова навела объектив и приблизила облик Павла Андреевича, уже совсем с другим эмоциональным настроем рассматривая его.

Так вот ты какой, северный олень!

Теперь мне стало абсолютно понятно, что так увлекло мою сестру в нем. Увлекло до такой степени, что она впервые в жизни сама проявила инициативу и вообще много чего наделала впервые в жизни…

Разумеется, я была необъективна и пристрастна к Павлу Андреевичу Краснину, и у меня для этого имелись весьма значимые и весомые причины. И для того чтобы сохранять трезвость оценки, причем, по возможности, справедливой оценки этого человека, мне приходилось постоянно повторять себе, что он не сделал ничего плохого ни лично мне, ни моим близким, а скорее даже наоборот. Но нечто, не поддающееся логике, все время сбивало меня на неосознанную критику в его адрес и даже легкую степень защитного надменного превосходства. Черт-те что!

А мне еще предстоит убедить этого человека в необходимости зачислить меня в члены экспедиции, а я тут психологию с выкрутасами развела! Вон и по внешности его мысленно прошлась, и про выглаженную одежду не забыла, даже снисходительно про мышцы добавила. Совсем я себя в руках не держу!

И пока я занималась этим самым удержанием себя в руках, Краснин подошел к завершающей части своей речи:

– Итак, как вы поняли, наша комплексная экспедиция – одна из самых продолжительных и объемных по научным задачам и объектам изучения из всех, что происходили последние годы. Она стартует из порта Архангельск на научно-исследовательском судне и отправится к острову Вайгач, где высадит группу ученых, которые останутся там до конца сезона для ряда научных исследований и экспериментов. Далее наш корабль проследует, – он вел указкой по карте, демонстрируя маршрут, – вдоль западного побережья Новой Земли, с заходом в Белушью Губу и поселок Рогачево, а на острове Северный будет высажена еще одна группа ученых, оснащенных для проведения исследований ледника и прибрежной полосы. Следующая остановка – мыс Желания, который, как вам известно, является самой северной точкой и оконечностью Европы, а также местом, где встречаются Баренцево и Карское моря. Тем, кто не знает, сообщу, что в две тысячи девятом году правительством РФ был создан Национальный парк «Русская Арктика», расположенный на северной оконечности Новой Земли, а в десятом году в Национальный парк вошел и природный заказник «Земля Франца-Иосифа». От мыса Желания мы проследуем к Северной Земле, до острова Большевик, далее пройдем вдоль западной оконечности Северной Земли с остановками для проведения исследовательских работ. А от острова Шмидта, на котором тоже планируется остановка, проследуем к Земле Франца-Иосифа, а точнее, к острову Грэм-Белл, где также будет высажена для научных исследований группа ученых. Далее уже без «потерь» в научном составе…

Дружный смешок аудитории на реплику.

– …мы совершим «круг почета» вокруг Национального парка и Федерального заказника «Земля Франца-Иосифа», с остановками на ряде островов, таких, как остров Рудольфа, Земля Александры, Земля Георга и нескольких иных островах и закончим исследования на острове Земля Вильчека. Откуда экспедиция вернется в порт Архангельска. Повторюсь: это одна из самых масштабных экспедиций с самым большим объемом научных исследований и задач. Но, знаете… – он положил указку на стол, подошел к краю сцены, поближе к слушателям, засунул руки в карманы и доверительным, проникновенным тоном, чуть понизив голос, продолжил фразу: – Сколько бы экспедиций ни проводилось в Арктике, как бы ни развивалась наука и ни совершенствовалась аппаратура и методики исследований, позволяющие делать новые невероятные открытия, и как бы масштабно ни изучался этот край нашей земли, Арктика навсегда останется загадочной страной, с огромным количеством непостижимых тайн, невероятных гипотез, чудес и загадок. В чем-то даже мистическая, сакральная, во многом фантастическая и непреодолимо притягательная не только для ученых, но и для всех людей, кто имел неосторожность влюбиться в ее суровую красоту.

Зал замер, завороженный его поистине шаманским голосом! И на несколько секунд повисла абсолютная тишина! Не щелкали камеры репортеров, не жужжала телеаппаратура, создалось такое ощущение, что люди затаили дыхание…

Я держала Краснина в объективе камеры, когда он подошел к краю сцены, и увеличила, приблизила картинку. В тот момент, когда он произнес свои заключительные слова, выражение его лица сделалось каким-то одухотворенным, и произошло что-то еще… неуловимое, словно он знал нечто высокое, доступное лишь избранным, и светился этим знанием…

И я нажала на затвор камеры, прозвучавшей щелчками многокадровой съемки в этой тишине, словно серия выстрелов стартового пистолета… И зал, будто придя в себя от гипнотического транса, разразился аплодисментами.

Ознакомительная версия.