тело созрело. Он перевел взгляд туда, куда не стоит смотреть, чтобы не выдавать своего интереса. Тонкая талия, округлые бедра. Грудь. Черт, она часто вздымалась в демократичном вырезе ее летнего платья. Скромница, мать его. И от этого еще тяжелее становилось в штанах. В паху заныло от боли.
– Проваливай, говорю, – прорычал Сет.
Вновь кивок. Да что с ней не так? Как ненормальная головой своей тряСет и не понимает, как ее волосы, эти золотистые локоны, действуют. Безумие.
Но она все же сдвинулась с места. Нерешительно шагнула в сторону. И, аллилуйя, не к нему, а прочь. Наконец-то до нее дошло, что от Сета нужно держаться подальше.
Он прислушался к ее шагам. Почти невесомые. Лишь каблучки стучали по бетонному полу. Молодец, крошка. Сет был уверен, что поступил верно. Больше сюда не заявится. Да и в городе они не пресекутся. Никогда и ни за что на свете. Он предпочитал гонять по ночам, если не напивался до беспамятства. Либо снимал девиц в барах. Вот и вся его жизнь, которая удивительным образом еще не скатилась на самое дно. Но Сет чувствовал, что еще немного, и он упадет в бездну, из которой ему не выбраться.
Вернувшись в кабинет, мужчина все-таки выглянул в окно. Вон там, в метрах пятидесяти стояла Марина и ее сестрица. А рядом хохотал Артём. От парня был еще один прок. Если Сету тяжело давалось нормальное общение с клиентами, то Тёма мог уболтать и замаслить особо несговорчивых. Переговорщик, мать его. Дипломат недоделанный. Обычно так его и назвал, даже в глаза. Артём не обижался. Понимал и принимал злость Сета, потому что знал кое-что. Знал то, о чем Сет обычно не болтал на улице.
Он хотел вернуться к переписке. Заняться, наконец, насущными делами, но не смог отвести взгляда от девчонки. Ее желтое платье, тонкие длинные ножки. Светлая кожа. Да она как солнце сияла, ослепляя его. Нужно перестать смотреть. Не получалось.
Артём помахал им рукой. Марина запрыгнула в свою машину, девчонка в другую. Тойота, подержанная, но не плохая. Завела мотор. Сет наморщился. Он по звуку сразу понял, что там назревает капитальный ремонт, а девушка этому внимание не придала, да кто из обычных обывателей сможет уловить подобное. Сет мог. И надеялся, что она сюда больше никогда не вернется.
– И ты как обычно уставилась? – Марина разинула рот от удивления.
Белла кивнула. Пару часов назад они вернулись из автомастерской того самого Сета, про которого теперь Белла вынуждена была рассказать. От Марины не удалось скрыть того факта, что Белла потерялась в мастерской, а потом и вовсе задержалась по пути обратно. И сестру очень беспокоило то, что произошло там. Поэтому Белла поведала свое маленькое приключение ей во всех подробностях, не упустив даже момента, когда она чуть не шлепнулась на пол. Марина заливисто посмеялась и похвалила заочно Сета за скорость реакции. Но в то же время ее волновало, как Сет отнесся к Белле. Зная его не простой харкает, Марина не удивилась бы, если Белла не вызвала в нем лишь злость и раздражение. Увы, он всегда был таким. И не раз напоминал об этом.
– И что он? – смешно выпучив глаза, поинтересовалась девушка, продолжая жевать яблоко. – Ты хоть извинилась?
– Конечно, – обижено отозвалась Белла. – Если бы ты не убежала, а дождалась меня, я бы так не попала. Наверное, подумала, что я шизанутая.
– Бельчонок, так никто не думает, – Марина переменилась в лице. Уж больно часто она слышала подобное в адрес своей сестры и яростно защищала ее от нападок других детей.
– Да, половина моего класса в школе так думали, – напомнила Белла то, о чем они обе никогда и не забывали. – Потом и в консерватории. Все так думали. И думают.
– Ты опять об этом! Ну, подумаешь, вот тебе горе то, – Марина всплеснула руками. – Не шизанутая, а с изюминкой.
Белла покачала головой. Она бы душу отдала, чтобы это самая изюминка оставила ее в покое. Так хотелось быть просто девушкой, без особенностей. Она терялась порой, всматривалась в точку, зависала. Думала. Так произошло и в мастерской. Сначала его руки. Белла просто не могла заставить себя перестать смотреть, отвернуться. Словно загипнотизированная рисунками на бронзовой коже, она вновь не заметила, как мир вокруг нее замер. Или она замерла в мире, пока остальные жили, двигались. Хорошо, что за рулем такого с ней не случалось. Иначе бы уже была покойницей.
– Эй, ты опять загрузилась? – Марина помахала перед ее носом рукой.
– Нет, все в порядке, Белла тряхнула головой. Ей стоит перестать думать о его руках.
– Точно? – Марина было сложно обмануть. Увы, она умела читать Беллу, видеть насквозь. – А то может мне с тобой доехать? Мало ли…
– Ты же знаешь, что все нормально. Просто задумалась.
– О ком? О Сете? – вот теперь она прищурилась и уставилась на сестру. Хитро так, опасно.
– Ох, Марин, перестань. Ну, подумаешь, залипла, – Белла понимала, что врать бесполезно. Раскусит и не подавится. – Но ты видела его руки?
– Конечно, сестренка. И не раз.
– У него там шрамы, – тихо добавила Белла.
– А вот ты про что, – протянула Марина, вгрызаясь во второе яблоко. – Я думала, про татуировки.
– Их я тоже рассмотрела. Но я залипла на шрамах. Их восемь.
– Черт, ты даже подсчитала?
Белла кивнула.
– И рисунки посмотрела. Там так много черепов. Смерти. Почему?
– Черт его знает, – Марина пожала плечами. – Сет своеобразный парень. То есть мужчина. Если не ошибаюсь, ему за тридцать давненько перевалило.
– А давно у нас в городе? – Белла волновалась, задавая вопросы о нем. Отчего-то она понимала, что мужчина не так прост, и даже Марина не может знать о нем все. Но бела хотела знать, хотела понять его. Впервые ее интересовал кто-то еще.
– Лет пять. Как приехал, сразу мастерскую открыл. Бизнес сюда свой перевез. Вроде ему тут нравится. Спокойно. Особенно в той глухомани. Туда же только на машине можно добраться.
– Понятно, – протянула Белла, рассматривая желтый подол платья, который крутила тонкими пальчиками.
Да, там действительно спокойно. Место далеко от города, проезжающие машины с трассы не видно и не слышно. Работай и живи в свое удовольствие. Как бы Белла тоже хотела пожить так. Без бесконечной опеки, без родительского надзора. Она уставала, живя в красивом большом доме. Марина была права, бела была предсказуемой, неинтересной, и вовсе серой. Такой блеклой, что на нее никто не обратит внимания. Она лишь могла раздражать. Как это и случилось
