— Вот ты как заговорила! Неблагодарная! — мама тоже злится.
Со стороны двора слышится шум, и мама бросается к открытому окну. Платье мне, и правда, нравится. Красивая ткань нежного персикового цвета струится воздушной длинной юбкой до пола, а верх украшен камнями. Я красивая в нем и нежная. Только я не хочу, чтобы меня такой видел мой «жених».
И не увидит!
Страшно, но моя судьба сейчас только в моих руках.
— Все, приехал! — радостно сообщает мама, словно это ее жених приехал. Не разделяю ее радости. Мое ледяное равнодушие дает трещину, и сердце начинает неровно биться, то замирая, то ускоряя ритм. Ладошки потеют, дыхание сбивается. Меня сковывает. Словно за мной приехал не человек, а чудовище, и назад дороги нет. — Все, пошли встречать.
— Мам, — голос срывается, качаю головой, умоляя ее взглядом этого не делать. Мне хочется залезть в шкаф, как в детстве, и спрятаться от чудовища.
— Не бойся, он тебе понравится, — усмехается мама, смотря на меня, как на глупую.
— Мам, можно мне еще десять минут? Я сама спущусь. Пожалуйста.
— Доченька, — она подходит и гладит меня по плечам, успокаивая. — Можно. Но не задерживайся.
Киваю.
Как только за мамой закрывается дверь, я срываюсь с места, стаскивая чертово платье, закидывая его на кровать. Раскрываю шкаф и достаю другое платье, быстро его надевая. Это платье я купила несколько месяцев назад, но так и не решилась его никуда надеть. Мама сказала, чтобы я его сожгла. Бордовое, короткое, обтягивающее тело так, что мне самой стыдно. С открытыми плечами. Никогда раньше таких не носила. И не решилась до этого дня.
Быстро распускаю прическу, почти вырывая локоны, над которой так долго возился парикмахер. Отец всегда говорил, что с распущенными волосами я как лахудра, и девочка должна заплетать волосы. Немного расчесываю волосы, раскидывая локоны по плечам. Стираю розовый блеск на губах и крашу в темно-бордовый. Хватаю карандаш, рисую стрелки на глазах. Выходит не совсем ровно, но черт с ним. Вот теперь я точно выгляжу, как продажная девка, и, надеюсь, мой «жених» придет в ужас. Он явно не о такой жене мечтал.
Отец будет в бешенстве.
Глубоко вдыхаю, открываю дверь и выхожу. Слышу в гостиной голоса, и ноги подкашиваются, почти подворачиваю ногу на лестнице, но спускаюсь вниз.
Мамы нет. Ко мне спиной стоит мужчина. Видимо, это и есть мой муж. И со спины он далеко не старый и толстый, как я себе представляла. Высокий, широкоплечий брюнет. В угольно-чёрном костюме и с идеальной осанкой. Отец показывает ему свою гордость – коллекцию японских ножей, рассказывая о самых раритетных, а потом резко поднимает голову на меня.
— А вот и наша… — папа закашливается, ошарашенно осматривая меня с ног до головы. В первые секунды в его глазах даже нет ярости, он просто в шоке. — Алина, — заканчивает он и убивает меня гневным взглядом. Он никогда так на меня не смотрел. Уничтожающе. Я сжимаюсь от его взгляда, но стою на месте.
Мужчина медленно оборачивается, обращая на меня внимание. Он весь в черном: костюм, рубашка, туфли, цвет волос, ремешок на часах, черный циферблат часов. Но я вижу только черные внимательные, оценивающие меня глаза. Жуткие глаза, пронзающие душу. Нет, он не страшный и отвратительный, как мне казалось. Он даже привлекательный. По-мужски красив. Но кажется мне самым жутким чудовищем. И он тоже смотрит мне в глаза. И, скорее всего, за ширмой одежды и косметики считывает, что я дура.
— Добрый, день, Алина, — кивает он мне, и уже потом скользит по мне взглядом. На минуту теряюсь под пристальными взглядами мужчин. Хочется развернуться и убежать в комнату. Сорвать с себя это развратное платье, смыть косметику и спрятаться под одеялом.
— Алина, поздоровайся с будущим мужем, — с нажимом велит мне отец. Беру себя в руки. Играть, так до конца.
— Здрасьте, — выпаливаю, вздергивая подбородок. Мой «жених» кривит губами, пытаясь спрятать улыбку, а отец глубоко втягивает воздух.
— А где твое новое платье? — интересуется отец, еще раз уничтожая меня взглядом.
— Оно мне не понравилось, — отмахиваюсь я и прохожу вперед.
— Давайте присядем, — отец радушно улыбается мужчине, указывая на диваны, а мне указывает взглядом – садиться в кресло.
Присаживаемся. Я хоть и строю из себя вульгарную дуру, но стараюсь смотреть куда угодно, только не на мужчину. Но, похоже, его ничего не смущает, он вальяжно располагается на нашем диване, чувствуя себя великолепно.
— Меня зовут Эмин Демир. У нас с тобой есть немного общих корней. Моя мать – славянка, — сообщает он мне, будто это меняет дело. — Думаю, она будет рада такой невестке. Я владелец турецкой компании, которая заходит на ваш рынок. Несколько лет мы проживем с тобой здесь.
Говорит так, словно наша свадьба уже свершилась. То есть его совсем не смущает мой внешний вид? Быть такого не может: ни один мужчина из нашего круга никогда не взял бы в жёны такую женщину. Закидываю ногу на ногу, платье подергивается, почти открывая бедра. Эмин скользит по ним взглядом и снова прячет холодную ухмылку.
— Алина, сядь нормально, как подобает женщине! — рычит на меня отец, не сдерживаясь. По инерции слушаюсь его и сажусь ровно, натягивая на колени платье. — Ты прости нас, Эмин. Не знаю, что нашло на дочь сегодня; наверное, очень волнуется. Мы ее не так воспитывали, — извиняется за меня отец. Мужчина просто кивает, еще раз скользя по мне черным взглядом, останавливаясь на моих ногах. И теперь мне хочется закутаться в паранджу, чтобы так не смотрел, словно раздевая.
— Это тебе в честь нашего знакомства, — произносит Эмин и двигает на стеклянном столике большую черную бархатную коробку. Что бы там ни было, я не хочу это принимать. Я не выйду за него замуж и не очаруюсь дорогими подарками.
— Алина. Окрой подарок и поблагодари мужа! — уже сквозь зубы цедит отец. Он точно меня убьет, когда его дорогой «гость» нас покинет.
Беру коробку, открываю. Там ювелирный комплект.
Серьги, колье, браслет. Похоже на белое золото с бордовыми камнями. Красиво, но по мне слишком вычурно, Показушно, что ли. Такие украшения покупают не для того, чтобы носить, это, скорее всего, вложение.
— Настоящие рубины или искусственные? — интересуется мой отец.
— Обижаете, Аслан. Конечно, настоящие, высшего качества.
— Это очень дорого, — констатирует мой отец, больше обращаясь ко мне, намекая на то, что Эмин потратил огромные деньги, а я неблагодарная.
— Красота вашей дочери дороже, — отвечает Эмин.
— Алина, что застыла? Поблагодари будущего мужа за дорогой подарок, — подталкивает меня отец.
— А они, правда, такие дорогие? — вместо благодарности спрашиваю я. Эмин снисходительно улыбается.
— Очень, — отвечает мой отец.
— Класс, тогда спасибо, — заявляю я, тут же вытаскиваю украшения, начиная примерять и строя из себя алчную сороку. Отец меняется в лице, по-моему, даже бледнеет, а мужчина с интересом меня рассматривает, как смотрят на ненормальных. На самом деле мне сейчас стыдно за такое поведение. Но я веду себя соответствующе. Меня покупают, я торгуюсь. Я испорченный товар, не бери меня. Тебе не понравится.
— Алина, помоги мне, пожалуйста, на кухне.
Оборачиваюсь и вижу, что мама стоит в дверях гостиной и смотрит на меня в недоумении. Встаю с места и иду к маме, чувствуя, как полыхают щеки от стыда.
Проходим на кухню, где хлопочет мамина помощница по хозяйству, натирая бокалы до блеска. Мама смотрит на меня укоризненно, с осуждением и стыдом, а мне хочется провалиться сквозь землю и начать извиняться. Но это во мне говорит хорошая, примерная дочь Амина, а сиротка Алинка ведет себя соответственно, так же лицемерно, как они.
— Во что ты вырядилась? Что с собой сотворила? Зачем? — в шоке шепчет мне мама.
— А зачем вы подкладываете меня под этого мужика? — шиплю я. — Что вы со мной творите? Зачем? — копирую ее интонацию. Никогда так не делала, я сама в шоке от своей наглости. Но меня кидает из стороны в сторону и охватывает такой злостью и ненавистью, что хочется кричать и крушить все вокруг, чтобы меня наконец-то услышали.
