черта не романтично. И мне было хорошо, настолько, что эти воспоминания не смогли испариться из моей дурной похмельной реальности. Никогда не думала, что схождение в ад настолько восхитительно. Чужие умелые руки творили с моим телом такое, что в мозгу взрывались салюты, а тело умирало и оживало. Снова. Снова. Снова. Бессчетное количество раз. А я не могла сказать ни слова, потому что мой рот был занят постоянно, совсем не по назначению.
И врала тетка Глафира – это было ошеломительно. Настолько. Что я бы не задумываясь пошла за этим странным мужчиной на край безумного света.
Проснулась с гудящей головой, свербящей болью между ног, совершенно голая.
Он все же меня купил. А я… Боже. Что скажет тетя Глаша? Она и боялась именно того, что я стану, как моя мать – ее покойная сестра. Как там она ее называет? Шалашовкой. Точно, вот и определение мне.
Я подошла к тумбочке, на которой лежали стопкой деньги, увидела расписку, написанную твердым мужским почерком и заскулила.
Я продала свою девственность за миллион, первому встречному.
И знаете, что я сделала? Сбежала. Не взяв ни копейки позорных денег. Дура? Да, зато я не вступила в сделку со своей совестью. Ну, если честно, ухватила я пару купюр, только для того, чтобы добраться до дома. Боже, меня же Глафира убьет. Теперь уже точно. Ну и пусть, потому что я сама сейчас готова сдохнуть со стыда.
Он не проснулся, пока я рылась в его шкафу, в поисках чего бы надеть. Мои вещи, разодранные в лоскуты, к носке оказались непригодными.
А может просто притворялся, кто его знает, что в голове у наглых, богатых дядек, способных отвалить миллион за то, что никому до него не было нужно. Да и ему, вряд ли. Просто решил пьяный мужик развлечься, а я, овца, попалась под горячую руку.
Нарядилась, как Филиппок в мужскую толстовку, пахнущую зверем и спортивные штаны, которые подвязала поясом от халата, стараясь не смотреть на мирно сопящего моего, случайного любовника. Трудно это оказалась. Потому что мне как раз очень хотелось рассмотреть его в деталях. Красив, чертовски. Такие самые опасные. Бежать, надо бежать.
Чужой шикарный дом оказался лабиринтом, таким же мрачным, тяжелым, как в сказках про фавнов. Я неслась по длинному коридору, увешанному картинами и мечтала только об одном, исчезнуть из этого замка Синей Бороды.
Лестница показалась мне дорогой к свету. Значит вниз, только вниз. Найду выход и забуду о своем странном приключении, как о страшном сне. Если смогу, конечно. Но, в сделку с совестью я все же не вступила. Грязные деньги так и состались лежать на тумбочке.
Холл я нашла очень быстро. Выскочила в светлую, залитую светом огромную комнату и чуть не захлопала в ладоши, увидев спасительную дверь. Всего каких – то несколько метров осталось преодолеть до свободы. Я натянула капюшон до самых глаз, сама не знаю зачем, и словно воришка, на цыпочках покралась к спасению.
– Ты кто такая? Или такой? Тетка, черт, Гюльчатай, открой личико, – громом прозвучал нахальный, злой голос.– Класс, мой папаша начал тащить в дом всякую шваль. Судя по экстерьеру, ты дешевая. Толстые бабы обычно стоят копейки. Стареет батя. Экономить на здоровье начал.
Я уставилась на молодого человека, кривящего идеальные губы в ехидной усмешке.. Точно, сын. Это сын моего сладкого мучителя. Он и похож на него. Но, идеальное лицо какое – то ненастоящее, словно маска и черты лица смазаны. Не такое, как у родителя. Злое и капризное.
– Может и меня обслужишь?
– Обрыбишься,– собрав все силы выдохнула я и с быстротой белки ломанулась к выходу, под издевательский смех молодого хозяина шикарного дома, в котором я провела лучшую ночь в моей жизни.
– Беги, Форест, беги,– словно нож воткнулся между лопаток издевательский смех.
Глава 2
Виктор проснулся, но открывать глаза не спешил. Ему давно не было так восхитительно легко. Этой глупой пухляшке – красной шапочке удалось за одну ночь выгнать из головы зажравшегося серого волка все дурные мысли, заменив их на тягучую негу. Он уже забыл, когда так беззаботно спал в последний раз. Открыть глаза – значит разрушить зыбкое равновесие, пахнущее остатками сумасшедшей ночи. Сколько он там заплатил? Миллион, кажется? Можно было и больше дать. А если сойти с ума и предложить девке содержание? Полный фарш, как говорит его наследник. Скорее всего так одурительно уже не будет больше. Так хорошо. При мысли о вчерашнем безумии в паху потяжелело.
Муромцев с трудом разжал сведенные судорогой веки и резко сел в кровати, чувствуя на себе чей-то взгляд, прикрыл скомканной простыней неугомонный орган, которому не хватило видимо ночной скачки по пересеченной местности. Девка оказалась восхитительной: тугой, горячей, абсолютно сумасшедшей. Не ненасытной, а именно огненной какой –то, словно маленькая мягкая бомба с подожженным, потрескивающим искрами, бикфордовым шнуром.
А сейчас ее не было рядом, он это осознал. Остался только легкий шлейф цветочного аромата дешевых духов, которые он ненавидел с детства.
– Доброе утро, папуля,– голос сына в тишине комнаты прозвучал словно выстрел. Виктор поморщился, встал с кровати и потуже затянул простыню на горящих бедрах, которые всего каких – то несколько часов назад осыпала легкими поцелуями девка. Как там ее звали? Марджери. Сука, имя то какое придумала. Простыня уже не спасала, превратившись в индейское народное жилище, похожее на палатку. Фигвам, как говорил Шарик в мультике. Ромка обожал этот фильм в детстве. Черт.
– Какого хрена ты забыл в моей комнате? Я кажется говорил про личное пространство,– рыкнул Виктор Романович, бросив взгляд на тумбу, на которую вчерашняя девственница – торговка положила с великим пиететом пачку ассигнаций. А он тогда подумал, что она могла бы ему дочерью быть. И не содрогнулся от этой мысли. И ему не было стыдно пользовать эту несчастную. Каждый имеет свою цену. Это нормально. Так почему сейчас, увидев, что деньги исчезли с тумбы, он испытывал странную гадливость?
– Я стучал, кстати. Ты не откликнулся, ну я и подумал, вдруг тебя шкура дешевая убила которую ты приволок в дом. Мало ли, шалавы не брезгливы, дала по башке папику богатому, обнесла и аля – улю. Ты б проверил, кстати. Может грабанула тебя лялька, – Губы Ромки скривились в какой – то одной из его улыбочек, которые очень хотелось размазать по его самодовольной физиономии. Господи, куда делся тот карапуз, которому он когда – то крутил фарш из жилистого мяса ручной мясорубкой, чтобы накормить, чтобы гемоглобин повысить,
