смаковали ароматный кофе. В этот момент мимо промчался какой-то парень на велосипеде и, притормозив и обернувшись, вдруг весело крикнул, обращаясь к темноволосой:
— Эй, Дружинина, отсосешь за полтинник?
— Совсем охамел? — возмутилась ее спутница-блондинка; впрочем, несмотря на то, что она вроде бы защищала свою подружку, Макару послышалось в ее голосе скрытое злорадство. Или он все это себе придумал?
Темненькая пренебрежительно фыркнула:
— Да у тебя полтинников на меня не хватит, Тяпа. Если начнешь копить прямо сейчас — может, к пенсии и наскребешь нужную сумму, — и со вздохом добавила, будто бы сочувствуя:
— Правда, боюсь, когда ты выйдешь на пенсию, отсасывать там будет уже нечего…
Макар не выдержал и расхохотался — громко, от души, не волнуясь больше о том, что обнаружит свое присутствие. Все трое, находившиеся внизу, тут же дружно задрали головы. Ну наконец-то! И Макар жадно впился взглядом в лицо темноволосой.
Девчонка как девчонка, кстати, не такая уж и толстая. Точнее, совсем не толстая. Щечки круглые, но это ее нисколько не портило — наоборот, добавляло очарования ее милому лицу. Губы тоже были пухлыми — причем вызывающе пухлыми, полными и сочными, и Макар даже с балкона видел, что на верхней губе у девчонки осталась пенка от капучино. В горле вмиг пересохло. Что за хрень, почему он так на нее реагирует? Да только ни о чем другом он и думать больше не мог — вообразил, как одной рукой хватает девчонку за затылок, зарываясь пальцами в ее шелковистые волосы, притягивает к себе и… слизывает остатки капучино с этого аппетитного рта. Уф! Он чуть не задымился. На миг даже страшно стало, что все эти пошлые мысли сейчас можно легко прочитать по его лицу.
Девчонка тоже уставилась на него во все глаза, как на восьмое чудо света. Сложно было объяснить словами, но, не торопясь разрывать этот зрительный контакт, Макар буквально физически ощущал нечто вроде легких электрических разрядов в воздухе.
Девчонка опомнилась первой. Моргнула, словно избавляясь от наваждения, и недовольно осведомилась:
— Чего смешного?
Подруга тут же пихнула ее в бок и ослепительно улыбнулась Макару, помахав рукой:
— Привет! Ты недавно переехал? Что-то мы тебя здесь раньше не видели.
Ну да, ну да — вот она, прелесть крошечных городков, где все друг друга знают и каждая новая рожа сразу на виду, как прыщ на заднице.
— Недавно, — кивнул он и с подчеркнутой серьезностью взглянул на свои наручные часы. — Минут десять к-как.
Услышав, как он слегка запнулся на последнем слове, темненькая сдвинула брови. Ее подружка, впрочем, не обратила на заикание Макара никакого внимания — она продолжала увлеченно болтать.
— О, круто. Ну и как тебе Светлоградск, нравится?
— Пока не понял, — дипломатично отозвался он. — Я же у вас тут еще ничего т-толком не видел.
Блондинка тут же оживилась.
— Хочешь, мы с Динкой покажем тебе город? Мы живем здесь с самого рождения и каждый камушек знаем.
Значит, темноволосую звали Динкой. Дин-ка, мысленно по слогам повторил Макар. Трудное для него имя, ясен пень, он будет постоянно буксовать на первом слоге, но… черт возьми, как оно ей шло!
Предложение выглядело заманчивым, но он все-таки покачал головой:
— Не знаю пока, как у меня б-будет со временем.
Динка тут же выразительно закатила глаза, словно давая понять: «Ой, не больно-то и хотелось!» и подергала подругу за рукав, призывая спуститься с небес на землю и не навязываться незнакомому парню. Однако блондинка оказалась настойчивой.
— Меня, кстати, Соня зовут. А тебя?
— Макар, — представился он.
— Супер. Слушай, а ты в школе учишься или уже студент?
— В школе. Одиннадцатый к-класс, — пояснил он.
— Ого! А что за школа, не третья, случайно?
Он пожал плечами. А шут ее знает, какой у нее номер… Мать не говорила, а он не спрашивал.
— Тут недалеко, — он неопределенно махнул рукой, припоминая. — К-красная, кирпичная.
— Ну точно третья — наша! — возликовала Соня. — Значит, будем вместе учиться. Так как насчет прогулки? Дождь прекратился, пойдем прошвырнемся по городу вместе… — тут она перевела взгляд на велосипедиста и нахмурилась:
— А ты чего уши греешь, Тяпа? Езжай, куда ехал! Тебя мы с собой не приглашаем!
— Очень надо! — самолюбиво фыркнул тот и, еще раз бросив вызывающе-красноречивый взгляд на Динку и любопытный — на Макара, укатил прочь.
— Ну так что, спускаешься? — блондинка была невероятно настойчивой, если не сказать — настырной.
Согласие уже практически готово было сорваться с губ Макара, но в этот миг он услышал голос матери.
— Сынок! — позвала она из глубины комнаты. — Пойдем обедать, а потом нам нужно будет съездить в цирк, познакомиться с руководством и коллегами. Я хочу, чтобы ты тоже там присутствовал.
— Иду! — крикнул Макар, обернувшись, а затем снова перевесился через перила балкона. — Извините, д-девчонки, — он картинно прижал руку к сердцу. — Как-нибудь в другой раз. Сейчас не могу, п-правда.
Блондинка заметно расстроилась, а темненькая только пренебрежительно фыркнула себе под нос.
Несмотря на весь свой скептический настрой, едва оказавшись в цирке, Макар почувствовал, что невольно улыбается. Обстановка была незнакомая, чужая — но запах, узнаваемый из миллиона других, все равно оказался родным. Ни с чем не сравнимый аромат сосновых опилок, которыми густо посыпали манеж, терпкий и острый запах лошадей и хищников… Макар вдохнул его полной грудью и засмеялся, вспомнив цитату из Бунина: «А вчера мы сидели в огромном и ледяном шатре братьев Труцци, резко и приятно вонявшем всем тем, чем всегда воняет цирк». Как ни кривил он физиономию в присутствии матери, а все же вынужден был признать, что ужасно соскучился по атмосфере этого веселого и дружного сумасшедшего дома.
Директор цирка тоже оказался мировым мужиком. Макару понравилось, что он не заигрывал и не сюсюкал с ним, как с каким-то салагой, не пытался понравиться и наоборот — не корчил важного биг босса, глядя на парня сверху вниз, а сразу повел себя с ним как с равным.
— На какой высоте работаешь? — поинтересовался он у Макара.
— П-пятнадцать метров. На двадцати тоже могу, но п-практики пока маловато.
Директор уважительно кивнул.
— Восемнадцать лет есть?
— Есть… почти, — поправился Макар. — Через т-три месяца исполнится.
— Что ж… это неплохо, неплохо, — задумчиво пробормотал директор себе под нос. — Я слышал про твоего отца, — добавил он после паузы. — Мне очень жаль. Он был классным воздушным гимнастом, одним из лучших в стране. А если учесть, что русский цирк по праву считается лучшим в мире… то твой отец был лучшим из лучших вообще.
Макар сглотнул ком в горле. Ему казалось,
