Что он ей, зря премии выписывает?
Пока он возился, катающийся всё это время по полю самолет наконец выкатил на взлётную и взял разгон. Стужина отбросило в кресло. Впрочем, он уже успел выудить телефон из узких джинсов и даже открыл галерею. Среди скринов экрана, в основном касающихся бизнеса, отыскались и несколько вполне обычных фото. Их время от времени присылала Ксюшина нянька. Очевидно, желая его порадовать. Или продемонстрировать, какая она молодец. Но на практике эти фото производили на Илью ровно противоположный эффект. С какого бы ракурса не снимали его дочь, та всегда выглядела отрешённой и безучастной. И, видит бог, он понятия не имел, что с этим делать. Хуже было только, когда она принималась орать. Просто ни с того ни с сего орать, как сумасшедшая. Сумасшедшей, как его заверили, Ксюша не была. Она была особенным ребёнком. Особенным ребёнком у вполне обычного отца. Который и с обычным-то ребёнком не знал, что делать, а тут… Тут вообще полный мрак.
Да. Ему бы точно не мешало развлечься. Потому что вообще непонятно, когда в следующий раз он сможет куда-то выбраться. Специалист, к которому Илья был вынужден обратиться, доступно ему объяснил, что таким детям, как Ксюша, очень трудно даются любые изменения в жизни. Его командировки в такой расклад уж конечно совершенно не вписывались. Да если так разобраться, из прежней жизни Стужина в него вообще ничего не вписывалось. Он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. А в довершение ко всему, как будто ему одного этого было мало, в один день разрушился и весь остальной, привычный каждому мир.
И вот нахрена он снова об этом вспомнил? Обещал же, что не будет. Сделает паузу. Чтобы просто перевести дух и набраться хоть каких-то положительных эмоций!
— О, кажется, кормить собираются! — деланно взбодрился Стужин. Девица рядом его энтузиазм не поддержала. Вяло кивнула и снова уставилась в свой телефон. Читает она, что ли? — Только странно… А где тележка?
Тележки, с которой обычно происходила раздача, и впрямь не было. Стюардессы бегали между рядов в непонятном ему хаотичном порядке и раздавали снедь. Наконец, очередь дошла и до них.
— Спасибо, милая. Я бы сейчас слона съел.
— Извините, ваш заказ у нас не числится. Это для вас, — улыбнулась официантка, протягивая бокс с ланчем его соседке.
— Что значит — «не числится»? — изумился Илья.
— Питание производится по предварительному заказу.
— Тогда я бы хотел оформить его сейчас.
— Боюсь, это невозможно, касса не работает.
— Как это? Что за бред? — опешил Стужин. Рядом противно шуршала обёртками незнакомка. — Нам еще больше трёх часов лететь!
— Нужно было озаботиться питанием заблаговременно.
— Черте что! — рявкнул Стужин, чувствуя себя как никогда глупо. Успокаивало его только то, что в экономе еда выглядела ужасно неаппетитно. И пахла так же… мясом. М-м-м. Илья с жадностью уставился на вот вообще ни капельки не аппетитный обед соседки.
— На… Вот. Возьми. Мне всё равно кусок в горло не лезет.
— Неудивительно. Это выглядит ужасно…
— Правда? Так чего же ты так на это ужасное пялишься, будто готов его проглотить заодно с посудой?
На этот вопрос у Стужина ответа не было. Он поправил манжеты и, скосив взгляд на часы, чтобы узнать, как долго ему предстоит быть голодным, небрежно бросил:
— Даже не думай.
— Что?
— Я не буду доедать твои объедки.
— Да я же только с краешка успела отъесть, – стала оправдываться соседка, но тут же это осознав, забрала свои слова обратно: — Как хочешь. Моё дело предложить.
Вот именно. А его — отказаться. Потому как это вообще ни в какие ворота — доедать. Чтобы не видеть, как куча народу вокруг трескает, когда он голодает, Илья уткнулся в телефон. Надо же, Сокол что отмочил. Взял кредит, чтобы продать биткоины! Вот что у людей в головах? Откуда эта святая вера, что можно, ничего не делая, озолотиться? Взять хотя бы этого придурка… Судя по всему, он вряд ли озаботился тем, чтобы изучить рынок, почитать какую-никакую аналитику, вникнуть... Это Стужин понимал. Но всё равно чувствовал свою ответственность за то, что этот самый придурок отмочил. И вот какого, спрашивается, черта?
В животе Ильи громко заурчало. Дамочка справа вздохнула. А после он ощутил, как она легонько коснулась его руки:
— Тут булочка. И сыр с ветчиной… Я их не касалась. Возьмите. И пряник. Пряники я вообще не ем.
— На диете, что ли? — засомневался Стужин, поглядывая на предложенное угощение. Голод, как говорится, не тётка. Да и опять же — булку правда никто не трогал. Даже вакуумная упаковка в порядке.
— Ага. На диете. Меня Агата зовут.
— Очень приятно, Агата. Я — Илья.
— Я помню, — улыбнулась, продемонстрировав две ямочки на щеках.
— Обычно я более любезен с красивыми девушками.
— А с некрасивыми?
— И с некрасивыми тоже, — заверил Илья, открывая треугольную упаковку с плавленым сыром. — Но это не твой случай.
Агата фыркнула и закатила глаза, вроде как давая понять, что разгадала его тактику. Впрочем, Стужину было всё равно. У него имелось огромное преимущество — терять ему было нечего.
— Кстати, спасибо, что не дала умереть мне с голоду. С меня должок. Как ты относишься к узбекской кухне?
— Индифферентно.
— Уверен, мы можем найти любой другой ресторан. Итальянский? Японский? Я тут недавно такую треску ел в одном ресторанчике… Маринованная в мисо, к ней брокколи и дайкон, соус юдзу…
— Извини, ничего не выйдет. Я правда по делам. Буквально каждая минута расписана.
Так Стужина давно не обламывали. Если точней, то вообще никогда.
— Дай угадаю, какие у тебя дела. Летишь оформить карточку?
— Счёт, — поправила девица, и тут же, широко распахнув глаза, поинтересовалась: — А ты откуда знаешь?!
— Да тут полсамолёта таких. Тоже мне тайна.
Полсамолёта? Правда? Да, нет… Быть такого не может. Хотя, надо признаться, в последнее время происходило то, что в принципе казалось невозможным ещё какой-то месяц… нет, неделю, нет, буквально несколько дней назад.
Чувствуя уже знакомые сокращения в груди — предвестники очередной панической атаки, Агата вцепилась побелевшими пальцами в подлокотник. В такие моменты это помогало ей заземляться. Но лучше было, конечно, обнять живого человека. Почувствовать его тепло, ощутить дыхание, ритм сердца…
