вынудили ее на пенсию уйти полгода назад, а взамен прислали нам сверху наказание в виде мерзкого жирного таракана с говорящей фамилией Сисюкин. Вот глянешь — и сразу видно — не зря судьба его такой фамилией наградила. Сисюкин он и есть! Мерзкий, скользкий, с тяжелым сальным, взглядом.
— Олесь, не расстраивайся! — шепчет Юлька. — Давай вечером сходим куда — нибудь, посидим, нервы полечим!
— Не могу я, Юль! Мне Настю из садика надо забрать, и потом дела еще есть, — и денег у меня нет от слова совсем, но говорить об этом неудобно.
— Олесь, да я понимаю. Просто давно мы не расслаблялись, — не отстает Юлька. — Может, тогда по магазинам в субботу? Там распродажа брендовой обуви в центре, — с горящими глазами щебечет она. — Скидки до семидесяти процентов! У меня двоюродная сестра себе сапоги урвала фирменные за пятерку, прикинь! Хотя цена им была около двадцатки!
— Круто, ага! — отстраненно киваю, пытаясь смотреть в монитор и не слушать треп подруги. Но про себя усмехаюсь. Сапоги за пятерку! Вот у меня сапоги самые дешевые, и ношу я их уже третий сезон. И еще неизвестно, сколько придется носить. А за пятерку я недавно купила дочке теплую куртку, сапожки и теперь нам надо как-то дожить до зарплаты.
— Так что, пойдем?
— Не могу. В субботу у Насти день рождения, а мне же еще приготовиться нужно! Приходи, кстати, тоже. Чаю с тортиком попьем.
— А, хорошо, приду обязательно!
От разговора нас отвлекает открывшаяся дверь. Мы замираем от неожиданности, потому что в кабинет заходит незнакомая пышная дама в очках, ярко накрашенная с рыжими короткими волосами и властным взглядом. По-хозяйски так это осматривает нас.
— Здрасте всем! — произносит так, как будто мы ей что-то уже должны.
— Здравствуйте! — киваем ей. — А вы к кому? — уточняю я.
— Я не к кому! Я куда! Я новый заместитель главного бухгалтера Минеева Эва Эдуардовна! Работать буду с вами! — обводит нас высокомерным взглядом. — А сидеть буду здесь! — указывает на мой стол. — Освободи мое рабочее место, милочка! И побыстрее!
Минеева Эва Эдуардовна — новое наказание! Это мы с Юлькой поняли сразу. А еще то, что наша и без того непростая жизнь на работе, теперь станет просто невыносимой! Особенно моя! Потому что Эва Эдуардовна оказалась хорошей знакомой Сисюкина, и они вместе поставили своей целью извести меня.
Придирки теперь были бесконечными, нервная система моя была на грани, мысли об увольнении посещали каждый час, но я держалась.
Нет у меня выбора! Сейчас его просто нет! На то, чтобы найти новую работу, нужно время. Хотя бы пару месяцев. А что мы с Настей будем эти пару месяцев есть? Чем оплачивать счета?
Терпи, Олеся! Терпи!
— Горюнова! — снова властный окрик. — Сводку за прошлый квартал мне сегодня чтобы доделала!
— Я не успею сегодня!
— Значит, задержишься! — спускает на нос очки Эва Эдуардовна, прожигая меня взглядом.
— Я не могу задерживаться! Мне дочь из садика надо забрать до шести.
— Мужа попроси! Пусть заберет!
— Я в разводе. Мы с дочкой живем вдвоем!
— В разводе? — хмыкает Эва Эдуардовна! — Я так и подумала! — смеряет еще раз почти брезгливым взглядом, показывая тем самым, что именно она подумала.
Делаю глубокий вдох, тут встревает Юлька.
— А вы замужем, Эва Эдуардовна?
— Конечно! — выдает та с гордостью. У нее звонит телефон. — О! А вот как раз и мой Степаша! — принимает вызов. — Алло! Подъехал? Почему опоздал? — рявкает недовольно в трубку. И этого оказывается достаточно, чтобы понять, кто главный в их семье. Бедный Степаша! Хотя себя мне жальче. Новую работу нужно все же искать, потому что долго я в этом аду не выдержу!
Эва Эдуардовна собирает сумку, выключает компьютер.
— Короче так, Горюнова! Ничего не знаю, но завтра к восьми утра ты мне на стол кладешь или готовую сводку или заявление на увольнение!
Сводку я сделала. Пришлось работать дома почти до утра. И конечно, это не спасло от дальнейших придирок. Каждый день я считала часы и минуты до конца рабочего дня, чтобы прийти домой и отвлечься от проблем в объятиях моей маленькой рыжей принцессы.
Настя эту неделю провела в предвкушении дня рождения. Она часто вспоминала об отце, и никак не могла забыть того наглого пирата.
Стыдно признаться, но я не могла его забыть тоже. Взгляд у него все же нереальный, дьявольский. И по ночам он нагло продолжал посещать мои сны, заставляя трепетать и желать того, о чем я давно забыла.
Но утро быстро уносило в свой беспощадный реал, где не было места сказке. Тут проблемы сыпались на меня нескончаемым потоком. Помимо новой безжалостной начальницы, которую мы с Юлькой прозвали Фрекен Бок, меня подкашивала катастрофическая нехватка денег. Пришлось залезть в неприкосновенный запас, который я держала на черный день, потому что зарплата так и не пришла. Но я решила, что праздник у моей крошки будет, чего бы мне это ни стоило!
В пятницу вечером я ухожу с работы со стойким ощущением, что еще пару таких недель, и меня можно будет спокойно сдавать в психбольницу! Эмоционально я совершенно истощена, да и физически тоже. Фрекен Бок продолжает выпивать из меня все соки. Но до понедельника я решаю отставить все проблемы и сосредоточиться только на моей крошке!
После работы я оставляю Настеньку у соседки. Лена иногда выручает меня. У нее своих двое прекрасных близнецов, они младше Насти на два года, но это не мешает им дружно играть всем вместе. А сама иду по магазинам.
Денег у меня в обрез, поэтому покупаю самые необходимые продукты, замираю над витриной с тортами.
Эх! Жаль, что на большой и красивый мне никак не хватит. Выбираю тот, что поменьше, зато Лисичкин любимый! Последние деньги трачу на свечки, шарики, и с полными сумками отправляюсь домой.
Идти не очень далеко, но с тяжеленными пакетами в одной руке, и тортом в другой — это почти подвиг. Однако ради ребенка я готова и еще один мешок сверху взвалить, если придется!
К своему подъезду доползаю уже еле живая. Рука отваливается просто, пальцев практически не чувствую. А мне еще надо как-то на третий этаж подняться, а дом у нас старый и лифт не работает.
Давай, Олеся! Ты сможешь. Тяжело вздыхаю над подъездной дверью. Черт! Ключ. Надо же как-то его достать и открыть ее.
Останавливаюсь, пакеты ставлю на бетон, начинаю копаться в сумочке в поисках ключей. Это очень неудобно делать одной рукой, но другая занята тортом.
Вдруг слышу над ухом мужской голос.
— Давайте
