продвигаясь вниз.
— Ты можешь повернуться, — говорю ему, застегивая последнюю пуговицу.
— Итак… — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. Улыбка приподнимает его губы. Это самодовольный взгляд.
Его огромные руки скрещены на массивной груди. Я вижу вены, проступающие под его золотистой кожей.
Я неравнодушна к мужским рукам и венам. Я нахожу их невероятно сексуальными. У правильного мужчины, конечно.
Странно, я знаю.
— Итак… — повторяю я.
Улыбка стает шире.
— Мне неприятно говорить тебе об этом. Но, я все еще могу видеть столько же, сколько и до того, как ты надела рубашку. Ну, теперь даже больше, поскольку твои руки не мешают, не закрывают обзор.
Мои глаза опускаются.
— Твою мать! — рявкаю я, снова прикрывая грудь руками.
Я забыла, что она полностью прозрачная.
— Мокрая рубашка, — говорит он. — На улице шел дождь. Полагаю, ты попала под ливень.
— В точку, — выдавливаю я из себя.
Он начинает меня немного раздражать.
Он разводит руки, и его яркие глаза темнеют. Я не уверена, от чего.
Затем он начинает приближаться ко мне, его длинные ноги быстро съедают пространство между нами. Мое сердце начинает биться стаккато.
Он останавливается в нескольких футах от меня.
Господи, какой же он огромный.
А я маленькая.
Невероятно маленькая. Пять футов один дюйм, если быть точной. И на мне сейчас нет каблуков, чтобы увеличить рост. Я по глупости сняла их.
Рост Ареса намного больше шести футов. Возможно, ближе к шести с половиной.
Я, как карлик, стою перед ним.
Его глаза смотрят на меня сверху вниз, изучая. Мне кажется, что он видит каждую часть меня. Даже плохие части.
— Это все равно не объясняет, кто ты и почему разделась, и решила сделать утреннюю растяжку в моей раздевалке. — Его голос ниже, глубже. Звук проносится по моей коже, как холодный ветерок в жаркий день, заставляя мою кожу покрываться мурашками.
Мне приходится сдерживать дрожь.
— Твоей раздевалке? — спрашиваю я, поднимая бровь.
— Ты футбольная фанатка?
— Нет! — Я смеюсь.
— Потому что, если ты незаконно вломилась сюда, я выставлю твою задницу одним телефонным звонком, — продолжает он, явно игнорируя меня.
Я хлопаю руками по бедрам, на мгновение забыв, что они нужны мне, чтобы прикрыть сестричек, а потом снова складываю их на груди.
Он ухмыляется мне.
Придурок.
— Слушай, я не фанатка, ясно? Это мой первый рабочий день здесь. Я попала под дождь. Я пришла сюда, чтобы одолжить футболку, так как не могу носить эту. Ты застал меня за переодеванием.
— А нагнуться ты решила ради забавы?
— Нет, я занималась йогой.
— Йогой? — он смотрит на меня как на сумасшедшую.
Он не далеко ушел от истины.
— У меня был стресс из-за дерьмового начала дня, и я занялась йогой, чтобы снять его. Думала, что я одна. Я буквально только что сделала одну позу, чтобы очистить свой разум, а потом собиралась надеть футболку и уйти отсюда.
— И какую же футболку ты решила надеть? — он посмотрел на свое место для переодевания, а затем снова на меня, подняв брови.
— Э-э… — Я запинаюсь. Глубокий вдох. — Ладно, я собиралась одолжить одну из твоих. Но я собиралась найти другую, чтобы заменить пропавшую.
— Ладно, — говорит он.
— Ладно? — мои брови сходятся вместе, когда я смотрю на него.
— Да. Звучит правдоподобно. Чертовски странно. Но правдоподобно.
Я не могу удержаться, чтобы не рассмеяться над этим. Он тоже смеется.
— Мне пора. — Освободив одну руку, я натягиваю на ноги туфли, ценя дополнительный рост, который они мне дают, но я все еще выгляжу как ребенок рядом с ним.
— Тебе не нужно надеть футболку? — спрашивает он.
— Я разберусь с этим.
— Вот. — Он протягивает руку и берет белую рубашку с одной из вешалок. — Надень это. Она будет тебе велика, так что придется закатать рукава, но это лучше, чем командная футболка.
— Спасибо. — Я искренне улыбаюсь. — Я ценю это. Я постираю ее сегодня вечером и принесу завтра.
— Не торопись, — говорит он мне.
— Спасибо, — говорю я снова.
Я начинаю проходить мимо него, когда он говорит:
— Кстати, я Арес.
Я останавливаюсь и поднимаю глаза на него. Я чувствую толчок при визуальном контакте.
— Я знаю, кто ты, защитник.
Он улыбается.
— Ты сказала, что это твой первый день.
— Да, — говорю я медленно, во рту внезапно пересохло.
— Я не знал, что у нас начал работать новый сотрудник.
Итак, мой отец не сказал никому из игроков, что я буду здесь работать. Отлично.
— Что ты будешь делать? — спрашивает он.
— О, всего понемногу, — отвечаю я.
Он смеется.
— Ты не очень разговорчива, да?
Я пожимаю плечами.
Его глаза сверкают весельем и вызовом.
— Я могу узнать хотя бы твое имя?
Я делаю глубокий вдох.
— Ари. Арианна… Петрелли.
Я смотрю, как мое имя проникает в его сознание, и его осеняет понимание.
Свет исчезает из его глаз. Его выражение лица замирает.
И мой желудок внезапно чувствует себя очень пустым.
Он отходит в сторону, оставляя между нами приличное расстояние. Его руки складываются на груди, как барьер. Челюсть стиснута.
— Ты дочь тренера.
Я сглатываю, преодолевая сухость в горле.
— Да.
— Я не знал, что ты будешь здесь работать.
— Я… это… — Я поднимаю руки, не зная, что сказать.
Наступает тишина. Мгновение ничего. Никто из нас ничего не говорит.
Затем он резко поворачивается к своему шкафчику, отворачиваясь от меня.
Вау. Хорошо.
Я привыкла, что люди смотрят на меня, как на дерьмо. Но не к такой реакции. Словно у меня инфекционное заболевание.
Я делаю глубокий вдох и нахожу свой голос.
— Это… это проблема?
— Нет. — Он снимает с вешалки командную футболку.
Я стою здесь, прекрасно понимая, что проблема есть, но не зная, как справиться с его негативной реакцией на меня.
Он смотрит на меня через плечо. В нем нет прежней теплоты или юмора. Его глаза пустые и суженные, он смотрит на меня, как на неудобство. Я — жвачка на подошве его новых туфель.
— Мне нужно переодеться, — говорит он, голос холодный.
— Извини. — Я отступаю назад, прижимая его рубашку к груди.
Его глаза опускаются на нее со вспышкой чего-то сродни гневу, и на мгновение я задумываюсь, не предложить ли мне вернуть ему рубашку.
Но я этого не делаю. Я держу рот на замке, поворачиваюсь на пятках
