верно? Может быть, вы просто не настолько близки? — Слова вылетают прежде, чем я успеваю остановить себя, даже я знаю, что это абсолютно неправильный выбор. Я вижу это еще яснее по тому, как округляются глаза Сирши, как будто она не может поверить, что я так с ней разговариваю.
— Скажи. Мне. Что ты. Не. Трахаешься. С ним. — Ее слова звучат индивидуально, четко, и я с трудом сглатываю, прежде чем посмотреть ей в глаза.
— Нет, — шепчу я. — Мы просто друзья.
— Ты блядь лжешь сучка. — Сирша с отвращением качает головой. — Но я полагаю, нет смысла пытаться вытянуть это из тебя.
Она протискивается мимо меня обратно в гостиную, и я оцепенело следую за ней на расстоянии, пытаясь сдержать слезы. Она доходит до входной двери, прежде чем резко оборачивается, ее глаза сужаются, когда она указывает на меня наманикюренным ногтем.
— Это еще не конец, — решительно говорит она. Это не угроза, даже сказанная таким сердитым тоном. Это простой факт, озвученный женщиной, которая имеет права на мужчину, который здесь живет. — Я разберусь с Лиамом, когда он вернется. Что касается тебя… — она стискивает зубы, и я вижу, как работает ее челюсть. — На твоем месте я бы подумала о другом месте для проживания. Ты не задержитесь здесь надолго.
Когда за ней захлопывается дверь, от этого сотрясается весь пентхаус. Мои колени больше не держат меня. Я едва успеваю дойти до дивана в гостиной, как падаю на него, заливаясь слезами.
Как он мог не сказать мне?
2
АНА
Он забрал меня у Александра, а сам даже не сказал мне… Если бы я могла остановиться и подумать, я бы знала, что мысли и эмоции, кружащиеся в моей голове, не имеют смысла, но я ничего не могу обдумать. Все, что я могу видеть, это красивое, сердитое лицо Сирши передо мной, ее обручальное кольцо, поблескивающее в солнечном свете квартиры, ее голос в моей голове снова и снова.
Я невеста Лиама. Кто ты, черт возьми такая? Отец Донахью… Свадьба Виктора и Катерины… Благотворительный проект… Ты с ним трахаешься?
Я слышу ее ясно, как божий день, и все, о чем я могу думать, это то, что Лиам должен был сказать мне. Как он мог подумать, что я никогда не узнаю? Планировал ли он тайно жениться на ней, держать меня где-то в другом месте, как какую-нибудь тайную любовницу, никогда не рассказывать нам с Сиршей друг о друге? Он кажется таким непохожим на того Лиама, которого я знаю, человека, который говорит, что любит меня, и в которого я влюбляюсь все больше и больше с каждым днем, человека, который многим рисковал, чтобы приехать и забрать меня от Александра.
Александр. Этим утром было проще, чем я ожидала, отказать ему, и повесить трубку, бороться с чувствами, которые я все еще испытываю к нему. Но сейчас, когда это предательство свежо в моей памяти, а мое сердце наполнено такой болью, какой я не испытывала с той ночи, когда Александр предал меня, все, о чем я могу думать, это о том, что, возможно, я была неправа, так быстро отмахнувшись от него. Он сказал, что у Лиама есть секреты. Это было то, о чем он говорил? Я не могу представить, откуда он знает, как он вообще мог знать что-то настолько интимное о жизни Лиама, но я хочу знать. Я хочу знать, было ли это тем, о чем он пытался мне рассказать, предупредить меня, и если да…
Когда я беру в руки телефон, мне кажется, что я нахожусь во сне, словно выхожу из тела. Я нажимаю кнопку, чтобы перезвонить на номер, с которого мне звонили сегодня утром, задаваясь вопросом, пройдет ли звонок вообще, звонил ли он мне с чьего-то другого телефона или с одноразового, который он выбросил. Но звонок раздается один, другой, а затем третий раз, и я слышу тот глубокий французский акцент, от которого по моей спине сразу пробегают мурашки страха и желания.
— Анастасия?
— Как ты узнал, что это я? — Всегда странно слышать, как он произносит мое настоящее имя, а не мое прозвище. Он говорил так только тогда, когда злился на меня или испытывал муки желания, или иногда, когда говорил, что любит меня. Это вызывает у меня такие противоречивые чувства, и напоминает мне о том, как я боялась его и сколько удовольствия мы разделили вместе. От одной мысли об этом у меня скручивает живот в узел.
— Я, конечно же, сохранил этот номер, куколка. Что случилось? Ты передумала и решила встретиться со мной? Ты звонишь, чтобы сказать, что скучаешь по мне? — Наступает пауза, и я знаю, что он ждет, когда я заговорю, но я не могу. Мое горло сдавливает паника, грудь сдавливается болью. Мои руки трясутся так сильно, что я едва могу держать телефон, и я знаю, что вот-вот его потеряю. — Куколка, ты кажешься расстроенной. Скажи мне, где ты, и я приеду за тобой. Ты не должна оставаться одна в таком состоянии. Ты знаешь, что я могу позаботиться о тебе, не так ли, вернемся в Париж? Я могу обеспечить твою безопасность, малыш…
— Ты сказал, что у Лиама есть секреты, — выпаливаю я, слова выходят сдавленными. — Невеста. Это один из секретов, о которых ты говорил?
— Ах, так ты познакомилась с прекрасной ирландской принцессой. Сирша О'Салливан, кажется, так ее зовут? — Имя звучит странно из-за его французского акцента, совсем не похоже на то, как Сирша произносила свое собственное имя.
— Да. — Я чувствую, как ко мне подступает новая волна слез, и я прижимаю дрожащую руку ко рту, опускаясь с дивана на пол и пытаясь удержаться от того, чтобы снова не разразиться рыданиями. — Это один из его секретов? Александр, скажи мне, пожалуйста…
— Мне нравится, когда ты так произносишь мое имя, куколка. Такая милая, умоляющая меня…
— Александр…
— Да. — Его голос звучит немного более отрывисто. — Да, так и есть.
— Есть еще что-нибудь? — Я крепче прижимаю телефон к лицу, чувствуя, что начинаю дрожать всем телом. Что еще может быть? Что еще Лиам скрывает от меня? Я не хотела верить Александру этим утром. Я думала, он лжет, чтобы убедить меня вернуться к нему, пошатнув мое доверие к Лиаму. Но если он говорил правду об этом, он мог бы говорить правду и о другом.
Лиам лгал мне не только о Сирше все это время? Или скрывал от меня еще кое-что?
— Тебе следует спросить Лиама, — натянуто говорит Александр, и я могу сказать, что он недоволен тем, что я так беспокоюсь о Лиаме. — Поскольку вы двое так близки.
Недовольство в его голосе снова толкает меня через край в новую панику, в новые слезы. Я
