— Иди к черту! — рявкнула я с высоты своего роста плюс каблуки.
Выбесил меня Громов, что еще могу сказать!
Так выбесил, что я пришла домой и вот это все… Все запрещенное боссом, разом как надела на себя! И каблуки, и сережки большие, и браслетик, и платье… лиловое!
Все, свобода! Боже мой!
Какое облегчение…
Именно в таком виде я прорвалась в кабинет врача и рывком распахнула дверь.
Никого.
— Не поняла. Где врач? — спросила я. — Где Алекс Эрастович…
На язык так и просилось: педерастович!
Но хорошее воспитание не позволило мне ругнуться грязно.
Я лишь осмотрела кабинет: пусто.
— Где доктор? Вы же сказали, что он занят!
— Был. Ушел, видимо.
— Как? Секунду назад вы за мной бежали и тявкали, что врача беспокоить нельзя, но сейчас выясняется, что его уже нет? Мне нужно с ним поговорить. Срочно…
— Но его нет.
— Значит, директор мне нужен. Где директор?
— Он и ди… ректор! — выдавила.
— Ах, он и директор, и чудо-врач… Занимательно! Вы, вообще, операцию делали? Или нет…
Я ругалась-ругалась, но так ничего и не добилась. Пригрозив, что подам на клинику в суд, забрала дедушку из клиники. Он так обрадовался, что даже запел. Голос у него был еще хороший, хоть дедушка почти ничего не слышал.
На нас оглядывались прохожие и иронично посмеивались.
Я не обращала внимания, мысли были заняты другим. Подошли к лавочке, присели.
— Все, дед, хватит, хорошо спел! — погладила его по плечу.
Конечно, он услышал ровно треть. Совсем глухой… Придется снова носить ему слуховой аппарат, от которого у него “болит голова и сердце ноет”.
Ох… Настроение было не очень хорошее: и с работой не заладилось, еще и с операцией этой… в лужу сели!
Хорошо, хоть я сама за операцию денежки отвалила, не то бы сестра отца, тетя Люба, меня с потрохами съела. Она в потрохах сильна, не зря работает шеф-поваром в ресторане…
— А тебе на работу не надо? — поинтересовался дед. — Гуляешь со стариком.
— Уже не надо, деда. Уволилась я. У-ВО-ЛИ-ЛАСЬ!
Это дед услышал, удивился:
— Почему?
— Больше не могу работать с козлами.
— С козлами? — снова удивился. — Я думал, что ты в конторе, а ты… на ферме, что ли? Когда успела перейти?
Я невольно рассмеялась, сквозь слезы:
— С кем я только не работаю, деда. Все, давай аппарат наденем.
О, вот это вредный дед сразу же понял, начал вредничать, но я была непреклонна, и он смирился. Хотя знаю, верну его домой, сразу же снимет, но хоть поговорить и не кричать можно.
— На ферме, значит.
— Ага. Ферма высшей инженерии. И самый главный — два в одном. И козел, и свинья!
— Приставал? — грозно поинтересовался дедушка, нахмурив брови, и встал, опершись на трость. — Давай.
— Что давай?
— Показывай дорогу. Где там твоя контора и наглый шеф. Сейчас я ему наподдам. Он, что думает? Если у девушки нет ни мужа, ни отца, так ее лапать можно? Веди! Сейчас я ему покажу.
— Не приставал ко мне никто, деда, уймись!
— Не понял. Не приставал? — уточнил. — Слепой, что ли?
— Почему слепой? Очень даже… зоркий!
— Импотент? — продолжил допрос дед.
Честно говоря, может быть, и не стоило мне настаивать, чтобы дед надел слуховой аппарат? Вон какие разговоры пошли…
— И не импотент.
Дед поманил меня пальцем.
— Педераст? В Союзе педерастов не было… Но я о них слышал.
— И не педераст он. Все, деда, пошли. Сейчас еще кружок по аллейке сделаем, на парковку и домой.
— А что тогда?
— Бабник он жуткий.
— Поматросил и бросил? — снова предположил дед. — Если лапал, тем более веди, я его на тебе жениться заставлю!
Дед меня снова рассмешил, смотрелся и комично, и грозно. Все-таки Крессы не обделены ни ростом, ни фактурой тела. Вот и дед, хоть старый, но очень высокий и крепкий! А как тростью лихо махнул…
— Деда, не в этом дело! Ну… Просто не сошлись характерами. Так бывает…
— Ишь ты… Сколько лет на этой ферме работаешь?
— Ни фирме, дед… — вздохнула. — Восемь лет.
— Восемь лет! Я с Ольгой Николаевной, бабкой твоей, троих за это время настрогал, а вы характерами не сошлись. Кхе-кхе… Вот времена пошли… То педерасты, то характерами не сходятся!
— Я просто не устроила его, как работник.
— Ты с Павлом работала. Он сложный на характер был. И все хорошо было… — вспомнил отца. — Нет, все-таки, думаю, твой начальник — педераст.
— Спорить не стану. Может быть, не по ориентации, но по характеру — точно!
***
Отвезла деда домой, его встретил двоюродный брат. Я приготовилась, что на выходных, на типичном семейном ужине семейства Кресс буду слушать о своей недальновидности и пустой трате денег. Но да бог с ними… Лишь бы хуже не стало деду!
Возвращаться домой не хотелось. Кинула подружкам в чат голосовое с жалобой на босса, посыпались советы:
“Давно пора согнать вес…”
“Попробуй чай с ягодами годжи! Реально худеть помогает!”
“Надо просто сменить работу, зачем ты вообще пошла в технический? Вот и отношение соответствующее!”
Добило сообщение Сенечки:
“Виола, не слушай никого! Вся наша судьба давно записана на небесах! Я сейчас тебе дам ссылочку на астролога. Она составит тебе натальную карту и посмотрит. Скорее всего, у тебя планеты в состоянии обострения…”
О, боже, мне от этих сообщений еще хуже стало!
Люблю своих девочек, но иногда мы будто разговариваем на разных языках. Я им про одно, они мне про другое.
Про вес, рост…
При чем здесь это?
Громов не ценит меня, как сотрудника, и видит только внешность, вот за это мне обидно, а рост и вес… Тьфу! Что я сделаю? Подрублю лишние тридцать сантиметров, чтобы стать карликовым шпицем?!
Я бы, наверное, сошла с ума от всего, если бы не позвонила Марфа.
— Видела переполох в чате. Я только с самолета. Ты как?
— Как Титаник, который вот-вот потонет в бокале с мартини. Повторите, пожалуйста… — попросила бармена.
Подруга уточнила адрес, пообещала, что скоро приедет.
Мы хорошо посидели, выпили, расслабились, неспеша двинули домой. Разговор плавно съехал на тему мужчин.
— Я вообще считаю, что мужики — это тупиковая ветвь эволюции. Они так и остались где-то там, на ветках воображаемых пальм… — пьяно взмахнула тонкой кистью Марфа. — Не стоит превозносить их до небес. У них вообще только одна кнопка в голове — инстинкт оплодотворения.
— Нет, Громов не такой. Он умный, но…
— Молччччиии. Вот смотри, типичный представитель тупиковой ветви эволюции! — взмахнула Марфа, показав рукой на мужчину, который прогуливался вдоль парковки. — Рост, фактура… Рожа! — добавила она, когда он обернулся в нашу сторону. — Горилла! Огромная горилла. Горилла принесла кому-то цветы и надеется таким образом привлечь самку, чтобы что? Правильно! Чтобы присунуть свой фаллос и тем самым удовлетворить древнейший инстинкт в размножении и продолжении рода!
— Тише ты! — шикнула я на подругу. — Это один из директоров нашей компании!
Дубинин.
Собственной персоной.
С большой корзиной цветов. Увидел меня, заулыбался.
Нет, наверное, он кому-то другому улыбается.
— И что он здесь делает? Возле твоего подъезда…
— Наверное, приехал к кому-то, кто тоже живет в этом доме, ничего удивительного, эта многоэтажка очень популярная. Все, тебе пора домой. Вызываю такси. Предупрежу твоего консьержа!
— Ты какая заботливая, лапа моя. Целую…
Едва я усадила подругу в такси, попрощалась с ней, как Дубинин двинулся.
В мою сторону.
Теперь я точно поняла, что он шел ко мне, потому что смотрел в лицо и улыбался, остановился.
Не успела я с ним поздороваться, как между мной и Дубининым втиснулся третий.
— Немцы звонят! Ответь… Это по конференции! — потребовал босс.
Громов!
Мой несносный начальник сунул мне в руки телефон.
— Мой рабочий день закончился! — возмутилась.
Я оттолкнула его руку с телефоном и с трудом отвела взгляд от глаз начальника — дикие какие-то, темнее, чем обычно, и сам он, словно туча, из которой вот-вот бахнет.
