пустом шоссе.
Вокруг только окоченелые поля. Они тянутся сплошным полотном почти до самого горизонта, где виднеются редкие елки. Именно там спрятался мой родной городишко. Кажется, что расстояние обманчиво близко, но у нас занимает чуть ли не полчаса, чтобы приблизиться к злополучным деревьям.
Зато на выезде замечаю огромный белый внедорожник, который смотрится настолько чужеродно в нашем крае, что заставляет обернуться каждого и рассмотреть, кто же владелец этого чуда техники. Я невольно впиваюсь взглядом в лобовое стекло, хотя в Питере видела множество таких машин. Кривая ухмылка расползается на лице, когда за рулем внедорожника вижу Марка. На нем белая рубашка, лицо напряжено, но едет неторопливо. Точно не за мной.
Стоит машинам разминуться, как я тут же забываю о своем нелепом утре, переключаюсь на Лику.
Витька паркуется во дворе нашего дома. Мама как раз выходит из подъезда, ее лицо меняется, когда она видит мой взгляд. Бравада и улыбка соскальзывают с ее лица, как будто маска, и я вижу глубокие морщины и темные круги под глазами.
А Лика… Какая же я эгоистка, что не заметила состояние сестры! Похудевшая, бледная, осунувшаяся.
Забираю маму и Лику с собой в Питер. Они протестуют, но сдаются.
Дальше все воспоминания стираются в пепел. Больница. Врачи. Обследования. Запах спирта. Уколы. Капельницы. Я почти не ем, курсируя между аспирантурой, домом и больницей, куда положили Лику. Еще раз перепроверяют диагноз. Но он подтверждается. Сестре нужно очень дорогое лекарство.
Меланхолично смотрю в чашку с быстрорастворимым кофе, который давно остыл. Спина затекла от долгого сидения на неудобном рабочем стуле. Старенький ноутбук, наоборот, уже давно пыхтит от возмущения.
— Николь? — раздается позади голос профессора и моего научного руководителя, Антона Алексеевича. — Почему ты еще не дома?
— А должна быть там? — равнодушно спрашиваю, поглаживая ручку чашки пальцами.
— Да, уже почти девять вечера! — возмущается Антон Алексеевич и подходит ко мне, облокачивается о столешницу пятой точкой. — Эй, посмотри на меня, — произносит он почти ласково, и я отрываюсь от созерцания коричневой жижи.
Поднимаю лицо, равнодушно смотрю на профессора. Ему недавно стукнуло шестьдесят. Круглое брюшко говорит о хорошей жизни. Нос картошкой, на котором сидят прямоугольные очки. Короткие волосы окольцовывают лысину, как цветочные клумбы площадь. Добрые карие глаза под густыми седыми бровями.
— Бедная моя девочка, — нежно произносит Антон Алексеевич. Немного наклоняется ко мне, протягивает руку с короткими пухлыми пальцами к моему лицу, невесомо проводит по щеке. — Бедная-бедная Ника. Давай я тебя утешу…
Неожиданно профессор ведет рукой вдоль моей шеи, а сам тянется губами к моим губам. Успеваю среагировать, когда между нами остаются миллиметры.
— Антон Алексеевич! — возмущаюсь, отталкивая мужчину и вскакивая. Стул с жалобным скрипом падает назад, а профессор каким-то чудом отлетает в сторону. — Что вы себе позволяете⁈
Рвусь к двери, но чужие нотки в знакомом с первого курса голосе заставляют остановиться:
— Если ты сейчас уйдешь — вылетишь с аспирантуры, а твой проект никогда не найдет инвесторов. Что, думаешь, умная самая? Своими стараниями сюда угодила?
Тяжелые шаги приближаются, а я, пораженная его словами, просто не могу ничего сказать.
— Если бы не я… — раздается совсем рядом, и это отрезвляет. Резко дергаю дверь на себя, распахивая.
— Пошли вы на…! — бросаю напоследок и выскакиваю в коридор.
Быстро иду к выходу, хватаю пальто с вешалки и оказываюсь на улице. Танцуя в свете желтых фонарей, на землю падают пухлые снежинки. Правда, под ногами они уже стали сплошным коричнево-серым месивом.
Бесцельно приду по проспекту. Да за кого этот старый хрен меня принимает? А память так некстати подкидывает всякие картинки, когда профессор вел себя слишком любезно. Приносил кофе, накидывал плед на плечи и многие подобные вещи. Стало прям мерзко.
В кармане звонит телефон. Достаю его. Маша, моя подруга. После встречи выпускников она старается поддерживать связь, но, если честно, совсем не до нее сейчас.
— Да? — говорю устало. Не готова слушать сейчас про беременность, роды и сплетни нашего городка. Не в таком состоянии, когда чувствую себя последней проституткой.
— Эй, что с настроением? — нарочито бодро спрашивает Машка.
— Будто ты не знаешь, — бубню. Не хочу рассказывать ничего больше. Это… мерзко.
— Я нашла решение твоих проблем! Меня такая идея посетила, закачаешься! — И в голосе столько радости, что мне уже страшно.
— Ну?
— Ты только не злись, хорошо? — меняет тон подруга на покорный. — Я тебе скину сообщение. Мою кузину Ирку помнишь? Та, что на Мальдивы катается, в шубах да при Мерседесе?
— Ну.
— Я тут недавно, когда в магазин с Митькой ходила, тетку свою встретила, мать ее, ну ты помнишь. Да и между делом выпросила у той, как же Ирка столько денег зарабатывает. Не знаю, почему кузина из головы не выходит. Наверное, во всем виноват Инстаграм. Не суть. Ирка-то, оказывается, гребет даже больше, чем я думала! Там такие суммы звучали, даже больше, чем тебе нужно.
Невольно прижимаю трубку к уху. Иру я помню. Ей за тридцать, и она, кажется, уже весь мир объездила. В Москве живет, бизнес какой-то воротит.
— Так вот. У нее ж никого не было. Она всего сама достигла, вот точно, — продолжает Машка. Мне бы насторожиться от таких приторно-нереальных историй, но мысль, что я смогу достать денег на лекарство, меня будоражит. Ира не похожа на тех, кто банк ограбил или наркотой торгует. Значит, криминалом тут не пахнет. А остальное…
— Смс с ее секретом уже у тебя на телефоне, — на прощание кидает Маша. — Просто подумай об этом, ладно?
— Ладно, — обещаю, даже не предполагая, ЧТО мне предлагает подруга.
— Она, — раздается глухое, и в меня тычут пальцем. Обвожу взглядом собравшуюся внизу не многочисленную толпу, найдя того, кто мной заинтересовался. Сердце падает куда-то вниз живота. Только не он! Только не этот суровый мужчина с каменным выражением лица!
Я замираю, глупо надеясь, что провалюсь сквозь землю, но, как и ожидается, подиум подо мной такой же твердый.
Среагировав на покупателя, один из работников «клуба» подходит ко мне, чтобы выключить свет над головой, а низкий голос из ниоткуда произносит:
— Отличный выбор! Пока товар упаковывают, можете расплатиться. Желаете наличными или по карте?
Свет надо мной потухает, я оказываюсь в полной темноте. Чьи-то руки тянут меня за талию назад. Хочется брыкаться, кричать, но я стараюсь дышать ровно: мне говорили, что так будет. Меня купили. Назад дороги нет.
— Не смотри ты на меня так! — восклицает администратор, на груди которого красуется бейджик с именем «Давид». Холеный парень, на модель похож. — Сама
