— Проваливай отсюда, Чернышев. Что ты в библиотеке забыл? Твой отбитый частыми ударами мозг не способен воспринимать информацию, которая не касается девок.
— Отпусти меня, пожалуйста, — прошу жалобно, потому что мне начинает казаться, что под напором пальцев Жиглова у меня трещат кости.
— Чёрт, Катюша, извини, — тут же виновато лопочет Марк.
Ярость на его лице сменяется испугом и виной. Я прижимаю правую руку к груди и начинаю её баюкать.
— Катя, покажи, — велит за спиной Игнат.
— Да, свали ты уже отсюда, — выплёвывает Марк, сжимая кулаки и собираясь наброситься на Чернышева.
Я жду, что Игнат кинется в драку. Вспылит и потеряет голову, но он заставляет меня удивлённо округлить глаза, когда разворачивает стул, опускается на него, широко расставляет ноги. Обе его огромные ладони опускаются на мою талию и притягивают к молодому человеку. Заставляют встать между его широко расставленных крепких бёдер.
[1] Книга, которую читала Катя — «Плен моей души» https:// /ru/reader/plen-moei-dushi-b427233?c=4768571
Глава 4
Глава 4
Катя
— Дай, — велит коротко и, поражая тем, как бережно это делает, берёт мою ноющую руку и подносит к лицу.
Хмурится. Твёрдыми и шершавыми пальцами щупает каждый палец. Одёргивает их, когда я вздрагиваю или тихо охаю.
— Пойдём к медсестре, Зубрилка. Твой очкастый ухажёр вывихнул тебе руку.
— Я сам отведу, — я перевожу испуганный взгляд на красного от ярости Марка.
— Чтобы по дороге вторую руку вывихнуть? — выплёвывает Игнат, а затем резко выкидывает кулак вперёд и бьёт одноклассника в живот.
— Игнат, ты что делаешь? — я кидаюсь к молодому человеку и кладу здоровую руку ему на грудь.
Отодвигаю от Жиглова на безопасное расстояние.
— Зачем ты… Нельзя же так…
Молчит. Сверлит меня странным, пугающим до дрожи в коленях взглядом. Вскидывает руку и пальцем убирает несколько светлых волос, прилипших к щеке.
— Пойдём, Зубрилка. А ты, — кидает уничижительный взгляд на Марка, — пошёл вон.
— Катюш, давай, я провожу тебя, — будто не слышит Игната Жиглов.
Чернышеву надоедает это. От берёт мой рюкзак, закрывает его, закидывает себе на плечо. Подхватывает меня под локоть здоровой руки и ведёт на выход.
— Катя! — несётся вслед.
Я оглядываюсь на Марка, который стоит на месте, смотрит исподлобья, сжимает и разжимает кулаки. Я отворачиваюсь и ускоряю шаг.
— Зубрилка, ты с этим задохликом собралась на свидание? — слышу смешок над головой.
— Игнат… — кусаю нижнюю губу. — Марк не задохлик. И… Мы просто собирались сходить в кинотеатр. Никакое это не свидание.
— Ты меня поражаешь, Зубрилка, — цедит с яростью сквозь зубы. — Если бы я в библиотеку не пришёл, он бы засосал тебя по самые гланды.
— Игнат! Ты… Ты зачем такие вещи говоришь?
— Правду?
— Это некрасиво! Это… это противно! — я хмурю брови и вскидываю голову на Игната, который, играя желваками, смотрит лишь вперёд.
Я пользуюсь моментом и рассматриваю его. Скольжу глазами по профилю, по шее и широким плечам.
— Если ты так продолжишь таращить на меня свои гляделки, Зубрилка, до кабинета медсестры ты не дойдёшь.
Я вздрагиваю. Сердце проваливается в пятки. От стыда и смущения начинает тошнить. Я опускаю голову, закрываюсь от насмешливого тёмного взгляда за завесой волос.
Игнат распахивает дверь в кабинет без стука. Заводит меня, усаживает на кушетку, а сам замирает рядом.
— Здравствуйте, — пищу, глядя на удивлённую медсестру.
— Добрый день, молодые люди. Что у вас случилось?
— Один осёл Зу… девчонку за руку схватил. Вывихнул, кажется, — со злостью выплёвывает Чернышев. — Посмотрите.
— Пожалуйста, — добавляю я торопливо, пытаясь сгладить грубость и невоспитанность молодого человека.
—Игнат, выйди в коридор. В твоём присутствии нет необходимости, — женщина смотрит на сжавшуюся на кушетке меня.
— Нет, Ольга Викторовна, — Чернышев проходит к стулу, падает на него, вытягивает длинные ноги и закидывает руки за голову.
От этого движения его свитер задирается. Оголяет смуглую кожу живота. Дорожку волос, теряющуюся под резинкой штанов. Косые мышцы живота. Такие ярко выраженные, что хочется провести по ним подушечками пальцев. Узнать, какие они на ощупь. Когда я осознаю, о чём именно я думаю, быстро отворачиваюсь.
— Чернышев, у тебя что-то болит? — спрашивает женщина терпеливо.
— Да, Ольга Викторовна!
— И что же, позволь узнать? — тяжело вздыхает медсестра.
— Губы, — со смешком выдыхает парень. — Я спас даму из беды, а заслуженного поцелуя не получил.
— Чернышев! Хватит паясничать! Либо замолчи и сиди тихо, либо выйди из кабинета. Мне нужно осмотреть девушку.
Ухмылка сходит с красивого лица. Парень мигом становится серьёзным и опускает руки, скрывая от моего взгляда полоску кожи.
— Напомни, как тебя зовут, — просит Ольга Викторовна.
— Катя. Катя Бунтарёва.
— Точно, — улыбается женщина. — Забыла немного. Посмотрим, что у тебя.
Женщина начинает ощупывать мою руку, а я кривлю от боли губы. Жмурюсь. Когда это делал Игнат, было не так больно. Он прикасался с большей осторожностью. Его огромные пальцы не причиняли такой боли.
— Так, небольшое растяжение. Нужно мазать руку гелями несколько дней. И дать ей покой.
— Но… Но как же? У меня на третьем уроке контрольная работа по физике, — я в панике вскидываю глаза на медсестру.
— Уверена, Катя, что учителя поймут. Я дам тебе справку. У тебя платок есть?
— Шарф. В раздевалке.
Раздаётся скрип стула. Игнат поднимается. Подходит к Ольге Викторовне и протягивает чёрный шарф, который он достал из своего рюкзака. Женщина подвязывает мою руку. Она что-то мне говорит, но я не вникаю. Сильный, одуряюще сильный запах Игната валит с ног и кружит голову. Я чувствую запах одеколона, никотина и его тела. Настолько сильный и яркий, что мне кажется, что я чувствую, как он оседает на языке.
— Эй, Зубрилка. Хватит витать в своих мечтах, — слышу над головой грубый голос. — Пойдём на урок. Или ты хочешь прогулять?
Игнат низко склоняет голову и низко шепчет на ухо, чтобы Ольга Викторовна не услышала:
— Ты так и не ответила на мой вопрос, Зубрилка.
— К-к-какой? — я облизываю пересохшие от волнения губы.
— Я буду во всём у тебя первый?
Глава 5
Глава 5
Катя
Я хмурю брови. Слышу насмешку и превосходство в голосе парня. Соскальзываю с кушетки. Лбом упираюсь в ключицу молодого человека. Я-то встала, а он отойти от меня и не подумал. Даже подался вперёд, стирая между нами все границы.
— М, Зубрилка?
Я не поднимаю голову, делаю несколько шагов в сторону. Но сама себя загоняю в ловушку. Игнат шагает за мной к стене, ставит обе руки поверх моих плеч, упирается ладонями в стену. Он запирает меня собой.
Странное чувство. Раннее неведомое.
Кажется, что Чернышев стал воздухом и проник в мои лёгкие. Он стал влагой и впитался в мою кожу. Проник в каждую пору. Он стал кровью и заменил собой всю кровь в венах.
Он окружил собой меня. А я не могу сделать ни единого вдоха. Смотрю в одну точку перед собой и… боюсь. Боюсь Игната, который бывает излишне вспыльчивым. Боюсь чувств, которые он вызывает. Они слишком сильные. Губительные. И от этого становится настолько страшно. Отчаянно страшно.
— П-п-пусти! Отп-п-пусти меня, пожалуйста. Я-а-а-а хочу уйти.
— Ты что? Ты ноешь? — пальцы Игната резко смыкаются на подбородке.
Они не причиняют боли. Но мне всё равно кажется, что его пальцы прожигают кожу до самых костей.
— Черт возьми, Зубрилка… До чего же ты жалкая! Аж мерзко, — выплёвывает и одёргивает руку.
Всхлип обиды рвётся из груди. Я смотрю в спину парня, который уходит из кабинета медсестры, чеканя шаг. Сжимаю кулак здоровой руки, перевожу дыхание и иду в соседнюю комнатку, где за столом сидит Ольга Викторовна и пишет справку.
