где проходила наша первая брачная ночь. А под утро я ходила в его свадебной рубашке на голое тело и чувствовала себя самой счастливой.
И думала, что так будет всегда. Хмельное ранимое счастье, которое мы пронесём через всю жизнь, но оказалось, что нет.
— То, что ты предлагаешь это измена, а не открытый брак, — произнесла я хрипло и прикусила губу. — И откуда тебе знать, что мне тебя одного много?
Я бросила короткий взгляд на мужа и поймала волну злости и ярости. Ощутила мимолётное чувство наслаждения от того, что Альберт сейчас оказался на моем месте и понял как это все грязно и цинично выглядело.
— Ты не будешь ни с кем встречаться! — сурово сказал Альберт и подошёл ко мне. Застыл за спиной как каменное изваяние, и сейчас я чувствовала исходящий от мужа лютый холод, который даже воздух вблизи нас заморозил.
— Тогда и ты тоже… — выдавила я из себя. Отшатнулась. Шагнула вперёд, чтобы разорвать болезненную связь.
— Я мужчина и я имею право… — сказал муж, а я развернулась к нему лицом и, посмотрев в глаза пристально, уточнила:
— Право на измену?
— Это не измена, а открытый брак! — стоял на своём Альбер .
— Он должен быть открытым с обеих сторон. Иначе это всего лишь легализованная измена… — спорила я, хотя у самой в душе все рвалось на части. Тонкие нити из привязанности, нежности, благодарности и любви трещали от этих слов мужа и после свисали как гнилые тряпки.
Я сжала ладони в кулаки. До боли. До проступивших отметин полумесяцев ногтей.
— Изменяют тайно и грязно. А я предлагаю все обсудить и выбрать оптимальный для нас вариант… — заметил Альберт и прошёл мимо меня к столу.
— Оптимальный вариант это развод… — дрогнув от шести букв, которые означали крушение всех планов, мечтаний и будущего, сказала я.
— Я не хочу разводиться! — повторил муж и снова в его руке появился бокал. — Я хочу снова начать чувствовать. Я хочу снова влюбиться!
Слова полоснули по мне, и я прижала ладони к груди, стараясь стянуть глубокую рану на душе.
Он хотел влюбиться снова. Значит меня давно не любил. Значит я для него что-то вроде старой доброй подруги, о которой надо заботиться, иногда баловать, но вот любить нельзя.
— Этот разговор лишён смысла… — призналась я, ощущая всю боль женщины, которая за всю свою жизнь была верна и отдана единственному мужчине. Я ведь ничего не видела до Альберта. Мне не с чем было никогда сравнивать. И я поэтому любила чисто и без остатка.
— Не лишён. Я хочу, чтобы ты понимала, что мне это необходимо… — произнёс Альберт и упал на стул.
— Тебе необходим врач. Сексолог или психолог… — грустно призналась я, не понимая почему муж так держался за наш брак, который действительно оказался мёртв.
Я давила в себе боль, в то время как хотелось кричать, выть, скулить и задыхаться. Мне остро не хватало возможности просто бездумно утонуть в своём горе. Я не могла себе такого просто позволить. У меня был сын, и ради него я должна выстоять в этой игре под названием измена.
В гардеробной я оглядела полки и, наклонившись к одной из них, под отделом для платьев, выдвинула ящик, где делали частично документы, вещи, что-то нужное и важное.
Связка ключей от купленной два года назад студии на окраине города лежала сверху, и я сжала ее в холодных, покрытых липким потом, пальцах.
Альберт встал в дверях и оперся плечом о косяк.
— Признайся… — сквозь скованное, будто металлическом кольцом, горло попросила я. — Просто признайся, что ты либо уже изменил мне, либо просто хочешь этого.
— Я хочу быть максимально открытым в отношениях. Ты мой самый близкий человек, — говорил таким тоном Альберт, что мне казалось ещё слово и он сорвётся и как голодный хищник нападает на меня. Я посмотрела на мужа из-за плеча.
Он был мужественно красив.
Он был привлекателен той мужской брутальной красотой, которая бывала у воинов.
Он был идеальным.
— Я думал ты поймёшь мое желание. Я думал, что могу тебе доверять, но оказалось, что ты из-за собственного эгоизма не желаешь сделать этот шаг со мной.
— Эгоизма? — переспросила я.
— Да! Если бы ты меня любила, а не себя, ты бы согласилась на открытый брак, — сказал Альберт и вскинул подбородок. Я закусила губы. Отвернулась. Зажала ладонями глаза и выходнула, а потом обернувшись к мужу, сказала:
— Если тебе так нужен открытый брак, то я требую гостевого брака, родной.
— Гостевой? — протянул Альберт и шагнул ко мне в гардеробную. — То есть ты хочешь жить отдельно?
В его голосе слышалась неприкрытая злоба. И не будь у меня такого адреналинового состояния, я бы возможно, сдала назад и не стала доводить мужа, но моя жизнь рушилась словно домик из имбирных пряников под руками не самого аккуратного ребенка.
— Ты хочешь иметь право спать с другими женщинами, а я хочу жить отдельно, — ровно произнесла я, стараясь задавить внутри себя всю панику. — Мы с Максом уедем и все. И ты сможешь трахать кого угодно.
Лицо Альберта исказилось. Он приподнял верхнюю губу, показывая идеальные зубы, которые почему-то сейчас были похожи на оскал. Я вдруг поняла, что супруг по меньшей мере сильнее меня, взрослее и самое, что обидное — умнее. А это означало, что в этом споре я в любом случае не смогу одержать победу, но если играть на новом для нас обоих поле, то возможно у меня и получится выиграть.
— Меня такое не устраивает, — заметил Альберт, приближаясь ко мне и касаясь пальцами моих коротких светлых волос. Он заправил прядь за ухо и, наклонившись к нему, прошептал: — Я хочу возвращаться к своей семье, а не видеться раз в несколько дней со своим ребёнком и своей женой…
— А они разве нужны тебе? — уточнила я, скопировав поведение Альберта, и приблизилась к мужу. Я положила супругу руки на плечи и потерлась о его обнаженную грудь своим платьем с кружевами.
— Если бы были не нужны, я бы просто развёлся… — произнёс холодно Альберт, уловив в моем тоне издевки и сарказм.
— Так твоё желание
