Статный. Сильный. Безумно красивый.
Мой любимый мужчина. Мой единственный.
Он выглядит так, будто ему принадлежит не только этот чертов бар, но и весь мир.
Включая эту брюнетку в ультракоротких шортах, которые демонстрируют не только округлые полушария ее ягодиц, но и всячески намекают на отсутствие нижнего белья. Вот она точно чувствует себя здесь, как рыба в воде. Даже ее длинные голые ноги, лежащие на коленях моего мужа смотрятся невероятно естественно.
Черты его лица мгновенно каменеют. В уголках глаз собираются едва заметные морщинки, а между темных бровей залегает глубокая складка. Интересно, я должна попросить прощения за то, что прервала их веселье? Кажется, до моего появления они прекрасно проводили время. Мой муж и эта брюнетка.
Завидев меня, девушка тоже заметно напрягается и пытается убрать свою ногу с Марка. Не знаю, как она догадалась, что это «нелепое белое пятно» связано с мужчиной рядом с ней, но сейчас это даже не важно. Куда важнее то, что мой муж не дает ее ноге соскользнуть со своих бедер, а лишь еще ближе притягивает ее к себе.
— Что это значит? — голос предательски дрожит, но в данный момент мне на это наплевать. Я, вообще, не уверена, что из-за громкой музыки он меня слышит.
Впрочем, судя по его реакции — мои слова четко долетают до адресата. Он дергается, словно только в этот момент понимает, что я не плод его воображения, не мираж и… злобно усмехается. Продолжает удерживать ее ногу на себе и щурится в притворной усмешке:
— Ну ты же сама сказала, что я не создан для семьи! Вот, — тычет пальцем в сторону полуобнаженной девицы, — продажные девки легкого поведения — самая подходящая для меня компания. Верно, Мира? Предел моих мечтаний. Потолок, черт возьми!
— Эй ты, как там тебя зовут? — Марк хватает девушку за запястье и притягивает к себе, — хочешь от меня детей? Нет? Вот и отлично. Потому что гены у меня ущербные, понимаешь? Ущербные!
Последнее слово он выплевывает по слогам и меня насквозь прожигает его болью. Каждое его слово, каждый взгляд — оставляют крупные ожоги на коже.
Она настолько осязаема, что практически перекрывает мою собственную. Но не до конца, естественно. Потому что внутри меня все тоже полыхает. Мои чувства. Мои надежды. Моя вера в то, что мы все решим. Вместо всего этого скоро будет лишь пепелище.
Как он может?? Как, черт возьми, он может так со мной поступить?
В то время, как я оплакиваю нашего ребенка, пока корю себя за грубые слова, он здесь… развлекается!? С какой-то продажной девкой, имя которой даже не потрудился запомнить.
Я понимаю, что он пьян. Безумно. Но разве это что-то меняет? Разве от этого мне должно быть легче?
Утром врач практически разрушил мою жизнь своей жестокой статистикой. Холодными безликими цифрами, выносящими приговор нашему нерожденному ребенку. И вот сейчас Марк решил закончить его работу. Разрушает. Сносит под фундамент. До последнего кирпичика. Перечеркивает все годы любви и счастья, что у нас были.
Еще несколько часов назад я думала, что хуже уже не будет. Сейчас же я убеждаюсь, что была не права. Утром мы летели в пропасть вместе. Взявшись за руки. Со слезами на глазах, но вместе. Даже несмотря на нашу ссору, я знала, что нас в этом горе двое. Сейчас же я падаю одна. В липкую холодную темноту.
Хуже, оказывается, может быть. Всегда.
— Мира! Мира, что с тобой? — испуганный голос мужа вырывает меня из мрака, в который я успела погрузиться. — Господи, Мира! Врача! Равиль, вызови Скорую, твою мать!
Его слова не сразу оседают в моей голове и я начинаю пятиться, не желая, чтобы эти грязные руки, которые еще недавно демонстративно обнимали брюнетку, касались меня. Но затем я, наконец, вижу ужас в его глазах и проследив за его взглядом, тоже смотрю на свое платье. Белоснежная ткань подола густо пропиталась кровью. Моей кровью.
Глава 5
Мир вокруг начинает вращаться с бешеной скоростью. Темное чрево бара резко сменяется яркими красно-синими огнями кареты скорой помощи, а лица окружающих пугают меня просто до чертиков. Они смотрят с сочувствием, с тревогой, с болью. И никто — с надеждой.
Марк, мигом протрезвев, рассказывает фельдшеру о диагнозе, который поставили нашему ребенку всего несколько часов назад. Причем, он оперирует такими терминами, что сразу понятно, он возвращался в центр для повторной консультации с врачом. Либо же искал нужную информацию онлайн. Но он пытался. Мой Марк не сдался, как я успела подумать! Он все равно пытался найти решение!
Фельдшер качает головой, сухо кивает и направляет водителя в перинатальный центр, в котором я наблюдалась.
Всю дорогу я судорожно сжимаю руку мужа. Шок от увиденной в баре картины отступает перед страхом потерять нашего малыша. Я знаю, что это ненадолго. Рано или поздно этот эпизод снова меня настигнет. Он будет постоянно всплывать в памяти, заставляя гадать насколько частыми могли быть такие «посиделки» с друзьями.
Я ведь никогда не контролировала Марка. Его работа подразумевает частые встречи с партнерами и заказчиками, они даже в сауну иногда ходят. Но я всегда ему доверяла. Безгранично. У меня и мысли не было вот так вот неожиданно нагрянуть, чтобы застать его с поличным.
Впрочем, таких мыслей у меня не было и сегодня. Но тем не менее, с поличным я его поймала. И к сожалению, нет ни единой гарантии, что это был лишь единичный эпизод.
Но это все потом. Я подумаю об этом потом. Все эти переживания остались где-то там… за дверями машины Скорой помощи. Сейчас же мой мир сузился до одной лишь мысли: лишь бы с малышом все было хорошо.
В отличие от Марка, я не стала даже гуглить диагноз. Мне казалось, что начни я — пути назад уже не будет. Я поверю в то, что слова доктора это не просто жестокий прогноз, но и приговор. А сейчас я об этом жалею. Может, если бы я прочла, в каких случаях бывают кровотечения, я бы не так волновалась. Меня же сковывает просто первобытный ужас. Который лишь множится с каждой секундой в тесной кабине автомобиля.
— Все будет хорошо, — словно мантру, повторяет Марк, поглаживая меня по предплечью.
И я почти ему верю. Как и всегда. Он сильный. Он умный. Он знает, что говорит. Он бы не стал врать. Но следующие его слова окончательно выбивают у меня почву из-под ног и высасывают весь воздух из легких. Он смотрит мне в глаза. Ласково. С нежностью. И уверенно повторяет:
— С тобой все будет хорошо, Мира.
С тобой.
Не с вами. Не с малышом.
Глаза снова наполняются слезами и я приподнимаюсь на локтях, хватая его за полы рубашки:
— Я не могу его потерять, Марк. Мы не можем! Пожалуйста. Я тебя умоляю, сделай так, чтобы с нашим ребенком все было хорошо.
На секунду я успеваю поймать отражение внутренней боли в его темных глазах, а затем пространство вокруг погружается в кромешную тьму и я теряю сознание.
Яркий свет потолочных светильников ослепляет, доставляя дискомфорт. В фильмах герои, приходя в себя после отключки, часто изображаются дезориентированными. Они не сразу могут понять где они, что с ними произошло и как они, в целом, оказались в больнице.
Я же помню абсолютно все. Не знаю сколько я пробыла без сознания, но по моим ощущениям прошла лишь секунда. Вот я заглядываю в полные переживания глаза мужа, прикрываю веки и оказываюсь в больничной палате.
Я абсолютно одна. Здесь нет ни других пациентов, ни врачей.
Рядом с кроватью стоит тренога с капельницей, но жидкость на дне прозрачной бутылки отсутствует и только по этому фактору я понимаю, что скорее всего провела в отключке несколько часов.
Первым делом я ощупываю живот и испускаю поистине громкий вздох облегчения, когда понимаю что все еще в своей одежде, в своем белье. Значит, со мной ничего не делали против воли.
Он там. Мой малыш все еще там. Вместе со мной.
Из коридора доносятся приглушенные голоса, но слов разобрать я не могу. Отчетливо слышу голос мужа, или скорее узнаю интонации. Он о чем-то спорит. С врачом?
