— А почему вы на «ты» переходите?
— Ну, если я теперь батя твоей дочери, то нечего «выкать». Оба взрослые, чего такого? Адрес напиши. Я должен знать, в каком районе, сколько к вам добираться.
— Красноармейская, тридцать восемь.
— Квартира?
— Семнадцать, — и тут же пугаюсь.
Мамочки, неужели я это сделала? Сказала адрес незнакомому человеку… По коже головы разбегаются мурашки, губы покалывает. В замешательстве резко тыкаю пальцем в экран, выхожу из приложения.
Слепо таращусь на резвящуюся в воде дочь. Что я наделала, спасите… Надо было сначала встретиться где-то в кафе или хотя бы во дворе на скамейке. Этот Геннадий странный какой-то. Или мне кажется… А вдруг он маньяк? Или в дедушки годится моей девочке, а не в отцы. Я же даже его голоса не слышала.
— Мамуль, ты чего? — замечает моё состояние раскрасневшаяся от купания Сашка, хитро посмеивается, — опять ужастики читала?
Всплёскивает руками. Копируя мои интонации, расстроенно сетует:
— Ну, точно начиталась страшилок. И как мне теперь тебя спать укладывать?
Невольно улыбаюсь и чмокаю её в курносый носик.
— Ягодка ты моя, самая любимая…
Тут же становится легче на душе. Ничего, справлюсь. И не такое разгребали. Если Геннадий будет вести себя подозрительно, просто отвечу ему отказом, не впуская в квартиру.
Следующий час я не вспоминала о новом знакомом. Мы с Сашенькой устроились поудобнее в кровати, посмотрели мультик о Золушке, потом прочли друг другу пару книжек со стихами, я глазами, а доча наизусть. После этого Сашка прижалась ко мне. Пахнущая чистотой и малиной, довольная и тёплая, сладко засопела.
А мне не спится. Скоро в детском саду праздник. Хоть я и отчиталась о готовности, но нет предела совершенству, всё время хочется что-то изменить, подтянуть, довести до ума. Мысленно проигрываю диалоги, переставляю детей в разные позиции, чтобы понять, как будет лучше видно и слышно гостям. Нет, надо ещё раз всё проверить.
Я аккуратно выбираюсь из объятий дочери. Стараясь не шуметь, в темноте нащупываю висящую на спинке стула папку со сценарием будущего утренника. На цыпочках выхожу на кухню.
Раскладываю листы на столе и задумываюсь.
Вздрагиваю от резкого, отрывистого звонка в дверь.
Боже, кто это так поздно?
Выхожу в коридор, выглядываю в глазок.
Ничего толком не видно, только кусочек светлых волос и плечо в тёмной одежде.
— Кто там?
В ответ слышу глухой мужской голос:
— Пожарный, откройте.
Какой ужас, неужели в нашем подъезде что-то горит?
Живо распахиваю дверь.
Крупный широкоплечий мужчина надвигается на меня, зажимает мне рот рукой и, захлопнув ногой дверь, придавливает своей тяжестью к стене.
Я взвизгиваю от неожиданности, но его ладонь такая большая, что вряд ли меня кто-то услышит.
— Тихо, детка. Дочь разбудишь. Это я.
Глава 5
Яростно извиваюсь и мычу, стараясь освободиться. Шарю рукой по стене, нащупываю выключатель, щёлкаю.
Загорается свет. От неожиданности мой ночной посетитель ослабляет хватку и поднимает глаза к потолочной люстре в форме морского ежа.
Я, наконец, могу разглядеть, кто это.
— Вадим⁈ — шокировано распахиваю глаза, — Откуда ты здесь… Как ты меня нашёл? Это ты Геннадий, что ли?
— Геннадий? Какой ещё Геннадий… — хмурится он, задумчиво рассматривая моё лицо, — Мне Серёга Журавлёв сказал, что видел тебя в этом дворе. У него сестра в новостройку переехала. Я искал тебя неделю, всех бабок на лавочках опросил, молчали, как партизанки. Только дед с первого этажа…
Голос Вадима с каждым словом становится глуше, взгляд темнее. Он быстро облизывает губы и обхватывает мои, снова впечатывая меня в стену затылком. В животе разливается тепло. Боже, как давно я не целовалась…От неожиданности поднимаюсь на цыпочки, пытаясь вдохнуть, но ничего не выходит. С обиженным стоном обмякаю, упираясь ладонями в грудную клетку Вадима. Его язык проталкивается глубже, а я обречённо понимаю, что мой устойчивый мир, в котором спокойно и почти не больно, расплывается вокруг нас и исчезает.
Его губы на вкус такие же, как и тогда, раньше. Тёплые, жадные, терпкие, с еле слышным запахом табака и мятной жвачки. Голова идёт кругом от давно забытых умопомрачительных ощущений. Изо всех сил стараясь не потерять над собой контроль, держу глаза открытыми. Зависаю на подрагивающих густых ресницах Вадима. Наконец, он отстраняется. Прижимает мою голову к своему плечу.
— Привет. Адски скучал, — его рваный шёпот вибрирует в горле и проникает через моё ухо внутрь меня.
Концентрируюсь и максимально равнодушно заявляю:
— А я нет.
Напрягаю мышцы и отодвигаю бывшего мужа от себя.
Стараясь утихомирить учащённое дыхание строго заявляю:
— Зачем ты пришёл? Между нами давно нет ничего общего. Я не хочу видеть тебя. Ты мне неприятен.
Вадим напряжённо сглатывает. Тянется ко мне, но сам себя останавливает.
— Знаю, обидел тебя очень, Ларис. Дурак был. Хочу поговорить. Хочу исправить. Детка…
Резко перебиваю:
— Нечего нам обсуждать. И я тебе давно не «детка». Я самостоятельная, самодостаточная женщина. У меня своя жизнь: работа, дочь. И совсем нет времени на всякие глупости. Я и так самая счастливая в мире, без тебя.
Вадим трёт лоб пальцами, и вдруг, несмотря на моё сопротивление, решительно притягивает меня к себе:
— А ещё ты самая красивая, самая ласковая, самая нежная… Таких больше нет. Ненавижу себя за то, что не понял этого сразу, что отпустил тебя. Самую лучшую в мире.
Только сейчас замечаю, как он изменился за два года, что мы не виделись. Осунулся, скулы выделяются сильнее, в глазах вместо бесшабашности только усталость и боль. Но мне совсем не хочется его жалеть. Я хватаю ртом воздух, отступаю, пытаясь выбраться из его рук.
С нескрываемой обидой язвительно выдавливаю то, что терзало меня всё это время:
— Ты шутишь? А всех проверил? Только не надо торопиться в этом важном деле. Присмотрись внимательнее. Может, есть ещё девушки, с кем ты меня не сравнил.
Вопреки искреннему желанию оставаться сильной, чувствую, как вспыхивают щёки, а на глаза наворачиваются слёзы. Сдавленно рычу от бессилия.
— Да отпусти ты меня. Уходи, пожалуйста. Если бы я была не против общения с тобой, то не стала бы переезжать так далеко. Ты не нужен мне, Вадим, понимаешь? Вообще не нужен. Я тебя забыла.
Не знаю, откуда у меня взялась энергия. Я открываю дверь и выталкиваю Вадима за порог. Защёлкиваю замок и выдыхаю, уткнувшись лбом в гладкую прохладную поверхность и жадно вслушиваюсь в тихий, но настойчивый голос за дверью:
— Никуда не уйду, Ларис. Теперь, когда нашёл.
Хмыкает с грустной усмешкой:
— Надеялся, вот найду тебя, а ты изменилась. Стала старше, проще. Обычная. Не такая чёткая, как раньше. Не та малышка, от которой голова кружится, едва прикоснёшься. Думал, увижу и пойму, что больше не волнуешь, как тогда. И отпустит меня. Ты отпустишь. Но нет… А ты… Ты же любила меня, точно любила. Как ты смогла так запросто обрубить, мм? Научи, как вырвать тебя из своей души? Ты же теперь умеешь. Или врёшь всё, и ничего не забыла?
В горле так сухо, что для того, чтобы ответить, мне приходится откашляться.
— Думай что хочешь, — зло хриплю я.
Повторив слова, которые муж бросил мне когда-то, я не испытываю удовлетворения и радости. Потому что в сердце вновь кровоточит болезненная рана. Она лишает меня сил.
Ничего не изменилось за два года. Не забыла я, не избавилась от отчаяния. И всё так же мучительно тянет, когда он так близко. Ну, как мне сбежать от него, от себя, от чувств своих? Куда уехать, чтоб никогда больше не встретить его, даже случайно не столкнуться. Со всей дури бью ладонями по двери и, намеренно громко топая, ухожу на кухню. Наливаю из-под крана кружку воды. Руки мелко дрожат. Выпиваю залпом. Ставлю кружку в мойку и застываю, опираясь на столешницу, с закрытыми глазами. Через пару минут вроде становится чуточку легче.
