Обнаженная женская грудь — красиво же! Если в Осетии считается зазорным для девушки показывать неприкрытые ладони и они носят платья с длиннющими рукавами, то ведь это такая же глупость, как глухие купальники на берегу солнечного океана.
Но плавки Владимир все-таки не снял и попробовал поговорить с девушкой. Немецкого он не знал, а английский усердно учил весь последний год. В принципе, чтобы достаточно комфортно чувствовать себя в Европе, необходимо знать любой язык плюс десяток фраз из других. У Владимира так и получалось: говорил, пусть и … не блестяще, на английском, и выучил сотню слов на французском, испанском и итальянском.
Девушка перескочила с немецкого на английский, который она знала примерно так же, как и Владимир. Тем не менее они весело обсудили погоду, температуру воды в океане, наличие в нем акул (не было здесь таковых никогда), а в заключение Владимир осторожно сказал, что намерен через два дня провести трое суток в клубе «Барракуда». Она сверкнула глазами и кивнула, что можно было понять как угодно — то ли пообещала тоже прийти в клуб, то ли пожелала хорошего времяпрепровождения. По ходу этой легкой беседы девушка натянула тесные джинсы, надела тоненькую маечку, сунула ноги в сандалии. Махнула на прощанье рукой и пошла на крутой подъем от океана.
— Гуд бай! — прокричал ей вслед Владимир и полез в неторопливые и небольшие волны океана, сегодня волнение было незначительным и с ног волна уже не сбивала.
Когда он вернулся в свой номер, тут же услышал требовательный вопрос Ирины, уже лежавшей в постели:
— Может, мы сегодня улетим отсюда? Мне все здесь осточертело.
Он ответил твердо:
— Я еще не выполнил своей программы.
Ирина:
— А мне что делать в этой глухомани?! Я домой хочу! Он ожесточенно проговорил:
— Ты не домой хочешь. Ты желаешь очутиться в своем парикмахерском салоне и торчать там весь день. Чтобы безостановочно трепаться с такими же пустыми дамочками, как сама. Можешь улетать. Я тебя не держу.
— А ты поплывешь до Барселоны на яхте? — подозрительно спросила Ирина.
— Вот именно. Выполню за полторы недели всю свою программу, а потом поплыву в Барселону. Я заплатил за это деньги и не намерен пускать их на ветер.
— Жмот паршивый! Жмот! Деньги для тебя превыше всего!
— Дай мне покой наконец. Улетай.
— А вот уж хрен тебе в зубы! Ты думаешь, я не знаю, о чем ты мечтаешь?
— О чем?
— Да чтоб я улетела, а ты здесь подхватишь какую-нибудь девку, уложишь ее в каюту яхты и будешь трахать до Барселоны! Вот какие у тебя мечты!
— Да, именно такие.
Она захлебнулась от ярости, но атакующих слов на этот раз не нашла.
Чем занималась Ирина заключительные полторы недели, Владимир даже не знал. Он строго выполнял свою программу, потому что уже давно привык жить по намеченному графику и четко выполнять как серьезные его пункты, так и побочные, мелкие. Это первое правило процветания бизнеса. Он возвращался в номер, когда жена уже спала, и уходил, когда она еще не просыпалась.
Потом забрался в клуб «Барракуда», где снял комнату на трое суток. Знакомая девушка появилась на вторые сутки. Оказалась студенткой из Мюнхена. Комнаты не снимала, — видимо, на такие роскошества не хватало денег. Зато как-то спокойно, по-домашнему и без смущения занесла свою сумку к Владимиру. Потом сходила в службу сервиса клуба и принесла свежее постельное белье. Перестелила постель, а Владимир оплатил еще двое дополнительных суток. За гостью с него дополнительной платы не взяли, а только одобрительно почмокали и пожелали хорошего отдыха.
Жмотом, вопреки утверждению Ирины, Владимир не был никогда. И ему было томительно-приятно кормить студентку дорогой и вкусной пищей, делать ей подарки. Он взял напрокат и для нее акваланг с ластами, и они часами плавали в океане, снимая друг друга видеокамерой. Ему казалось, что он знает Эрику всю жизнь, а за четверо суток этого светлого праздника у них ни разу не возникло никакого напряжения. Словно они уже прожили долгую совместную жизнь и их соединяло нечто более прочное, чем курортный роман.
На вторые сутки этой привольной жизни объявился Зариковский. Без осуждения и интереса посмотрел на Эрику, спросил уныло:
— Когда мы отплываем?
— Пятнадцатого. Утром. В девять.
— Мне позаботиться о провианте?
— Это дело Хуана. За все уже заплачено.
— Он опять набьет холодильник испанской дрянью, которую и в рот не возьмешь.
— Хорошо, — терпеливо ответил Владимир. — Возьми здесь себе индивидуальный паек. Деньги у тебя есть?
— Нет.
Владимир выдал ему необходимую сумму, твердо зная, что никакого индивидуального пайка Зариковский не заготовит, а просадит все деньги в залах игральных автоматов. Зариковский не пил, не курил, не обжирался, был равнодушен к женщинам. Он играл. Играл всю жизнь — на ипподроме, на автоматах, а когда ничего такого под руку не подворачивалось, так просто заключал пари на что угодно и с кем угодно.
— Володя, а если я полечу в Москву на самолете, ты обидишься? Не нравятся мне морские круизы.
— Ты мне понадобишься в Барселоне. Там у нас куча дел, и мне без тебя не обойтись.
— Хорошо, — вяло ответил Зариковский. И ушел.
— Он тебя не любит, — сказала Эрика.
— Не знаю… Может быть.
— Он тебя очень не любит.
— Почему ты так думаешь?
— Я видела его глаза, когда ты давал ему деньги.
— Может быть, это что-то и объясняет, — сказал он, но вряд ли Эрика поняла усложненную фразу.
Хотя уже через сутки они каким-то чудом, общаясь тарабарщиной, наловчились понимать друг друга в беседах даже на абстрактные темы.
Когда муж не явился ночевать в номер отеля и на вторые сутки, и без того злая по натуре Ирина попросту осатанела. Ближе к вечеру она вылезла из постели, кое-как оделась, нечесаную голову прикрыла чалмой и прошла в номер к Зариковскому. Тот сидел у стола и пересчитывал жетоны для игральных автоматов. Ирина спросила резко:
— Где Владимир?
Он поднял на нее мутные глаза:
— Дашь десять долларов — скажу.
— Проигрался в пух?
— Да.
— Ты дурак. Эти автоматы никогда не обманешь. В конечном счете они выигрывают всегда.
— Я знаю. Но это не меняет положения дел.
Ирина сунула руку в тесный карман джинсов, а потом швырнула на стол требуемые десять долларов. Зариковский цапнул их с проворством курицы, схватившей червяка.
— Ну? — требовательно нажала Ирина.
— Он снял комнату в клубе «Барракуда».
— И какая-нибудь шлюха, конечно, при нем?’
— Этого я не могу знать.
Ирина снова залезла в карман и швырнула на колени Зариковскому еще десять долларов:
— Ну? Колись!
Очередная
