А для нее — возможностью избавиться от публичных выражений жалости. Она вернет утраченное достоинство и приобретет нечто вроде страхового свидетельства, которое надежно воспрепятствует ей еще раз броситься в эмоциональную пропасть ради любимого мужчины.
— Поразмысли об этом, Трев. Пожалуйста.
Пусть привыкнет к этой мысли. Только потом можно упоминать о детях.
— Мы оба будем совершенно свободны.
— Я не женюсь на тебе. Ни за что.
— Я тоже, — пронесся над крышей ужасающе знакомый голос. — Уж лучше бросить пить.
Джорджи снова вскочила и, не веря своим глазам, увидела, как по ступенькам, ведущим с пляжа, медленно поднимается Брэмуэлл Шепард. Наконец он поднялся на верхнюю, губы его чуть подрагивали в хорошо рассчитанной ухмылке.
Джорджи едва не задохнулась.
— Прошу прощения, что прервал столь интересную беседу, — заметил он, прислонившись спиной к перилам. — В жизни не слышал ничего подобного. Трев, почему ты никогда не признавался в своей нетрадиционной ориентации? Отныне я ни за что не покажусь с тобой на людях.
В отличие от Джорджи Тревор, казалось, обрадовался Шепарду и гостеприимно ткнул в Брэма стаканом с «Маргаритой».
— Ты же сам свел меня с моим последним бойфрендом!
— Должно быть, я сделал это под кайфом. — Бывший партнер по работе внимательно изучил Джорджи. — Кстати о кайфе… выглядишь дерьмово.
Ей нужно немедленно отсюда убраться.
Джорджи бросила взгляд в сторону двери, но жалкие искры собственного достоинства все еще тлели в пепле самоуважения. Она не позволит Шепарду стать свидетелем ее бегства!
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она. — Это ведь не случайное появление.
Брэм кивком показал на стаканы с «Маргаритой».
— Что это вы пьете?
— «Маргариту». Но я уверен, ты помнишь, где я держу выпивку покрепче, — откликнулся Трев, с сочувствием посматривая на Джорджи.
— Позже.
Брэм расположился на шезлонге напротив Джорджи. Песчинки, приставшие к его икрам, сверкали, как крошечные бриллианты. Морской ветерок ерошил его густые золотисто-бронзовые волосы.
Желудок Джорджи прошило знакомой судорогой. Прекрасный падший ангел.
Образ ангела был взят из эссе, написанного известным телевизионным критиком незадолго до скандала, прикончившего одно из наиболее успешных телешоу в истории. Джорджи до сих пор помнила несколько строк:
«Мы все представляем Брэма Шепарда на небесах. Лицо столь совершенно, что остальные ангелы не могут заставить себя изгнать его, хотя он выпил все освященное вино, соблазнил немало хорошеньких ангелиц и украл арфу взамен той, которую проиграл в небесной партии в покер. Мы наблюдаем, как он подвергает опасности всю стаю, когда подлетает слишком близко к солнцу, после чего камнем падает в море. Но весь сонм ангелов останется заворожен полями лаванды в его глазах, солнечными лучами, запутавшимися в волосах, и будет прощать ему все проступки… до тех пор, пока последний опасный бросок не увлечет их всех в грязное болото…»
Брэм откинул голову на спинку шезлонга. В этом положении его безупречный профиль четко очерчивался на фоне неба. В тридцать три года более мягкие черты его вольной, ищущей наслаждений юности отвердели, что сделало его ленивую, сверкающую красоту еще более разрушительной. Бронза пронизывала его светлые волосы, цинизм портил лаванду глаз, издевательская усмешка маячила в уголках идеально симметричного рта.
Джорджи стало дурно при мысли о том, что этот бессовестный, дрянной человек подслушал их с Тревором разговор. Она не могла сейчас убежать. Не могла, потому что ноги не слушались.
— Что ты здесь делаешь? — пробормотала она.
— Я как раз хотел объяснить, — вмешался Трев. — Брэм иногда пользуется другим моим пляжным домиком, тем, что чуть дальше по берегу. Я еще хотел его продать. Но поскольку он предпочитает оставаться безработным, ему больше нечего делать, кроме как часами валяться на пляже и надоедать мне.
— Я не совсем безработный, — отмахнулся Брэм. — На прошлой неделе, например, я получил предложение засветиться в новом телевизионном реалити-шоу. Если бы я не был вдрызг пьян, когда мне позвонили, возможно, принял бы приглашение. Но все к лучшему. — Он взмахнул узкой ладонью с длинными пальцами. — Чересчур много работы.
— Ясно, — обронил Трев.
Джорджи лихорадочно оглядывала пляж в поисках фотографов. Собственно говоря, эта часть берега была личным владением, но папарацци проникнут куда угодно, лишь бы снова получить снимок ее и Брэма. Ее тошнило при мысли о том, что человек с репутацией Брэма Шепарда снова станет частью ее публичного кошмара.
Брэм закрыл глаза — абсолютно правдоподобный образ скучающего аристократа, которому вздумалось позагорать на солнышке… обманчивое впечатление, поскольку Шепард, которого вышибли из школы за хулиганство, рос в чикагском Саут-Сайде[2] с отцом, бездельником и пьяницей.
— Надеюсь, ты спрятал свои бритвенные лезвия, Трев. Говорят, что наша Скутер мечтает покончить с собой с той самой минуты, как жизнь нанесла ей столь жестокий удар. Лично я считаю, что она должна отпраздновать избавление от того кретина, который считался ее мужем. Джейд Джентри, должно быть, рехнулась, когда позволила себе увлечься мистером Всеамериканская Мечта. Скажи правду, Скут: у Ланса Маркса уже давно нестоячка, верно?
— О, да ты по-прежнему ведешь себя как идеальный джентльмен. Приятно это видеть.
Джорджи чувствовала, что ей необходимо сбежать, но так, чтобы со стороны это не казалось поспешным отступлением. Она неторопливо поднялась со своего места и поискала глазами босоножки, однако слишком поздно сообразила, что не помнит, где их оставила.
Брэм открыл глаза и одарил ее ленивой насмешливой улыбкой, которая растопила сердца многих разумных во всех других отношениях женщин.
— Я читал, что счастливая парочка снова отправилась к чужим берегам, где занимается своей разрекламированной благотворительностью.
Ланс и Джейд провели медовый месяц в Таиланде, куда прибыли с гуманитарной миссией. Джорджи никогда не забудет их пресс-релиз:
«Мы хотим воспользоваться нашей известностью, чтобы обратить внимание на любимое детище Джейд: борьбу с эксплуатацией детей в секс-индустрии».
У Джорджи не имелось любимого детища. Все, на что она была способна, — это выписывать щедрые чеки.
Она лихорадочно огляделась в поисках босоножек.
Брэм указал пальцем под шезлонг, на котором она сидела.
— Теперь эти двое ратуют за внедрение законов против туристов-педофилов, и пока они осаждают конгресс, я слышал, ты опустошаешь магазины Фреда Сигала.
