– Ты так и не сказала, что думаешь о «МегаО», – говорит Итан после того, как в третий раз наполняет стаканчик. Он пьет черный кофе. Даже не морщась. Чистый, неразбавленный кофеин.
– Серьезно? Парни, вы были восхитительны. – Если б я была Джем или Кристалл, то, возможно, была бы умнее и скрывала эмоции. Не впадала в фанатизм прямо перед ним. Но плевать. Они классно выступили. – Вы все очень талантливы.
– Хотелось бы, чтобы мы могли просто играть в моем гостевом доме, а не на публике, но решать не мне. А вот раньше так и было, – произносит он, подчеркивая интонацией слово «раньше». «Раньше» и «после».
– Раньше?
– Забей. Я про то время, до того, как к нам пришел Лиам. Он действительно хочет построить настоящую музыкальную карьеру, а мне просто хочется играть музыку. Расслабляться.
Он помешивает кофе палочкой на полном автомате, поскольку перемешивать там особо и нечего.
– Ты боишься сцены? – спрашиваю я.
Он медлит с ответом, будто я задала ему важный вопрос, который требует точного ответа.
– Неа, не совсем. Я чувствую себя, даже не знаю, более одиноким, когда все взгляды обращены на меня. Наверно… отчуждение. И даже утомление.
– А мне казалось, у большинства выступающих противоположные чувства. Будто это единственное место, где они не чувствуют себя одиноко, – говорю я. – Каждый мечтает быть парнем со сцены.
Итан пожимает плечами.
– Когда я хожу на концерты, где много народа, никто меня не беспокоит, и существую только я и музыка… вот тогда я не чувствую себя одиноко. Наверное, я не очень общительный, – размышляет он.
– Правда? Расскажи об этом всем в Вуд-Вэлли, – заявляю я.
– Что?
Он совсем не замечает, что каждая девочка в школе хочет его? Что народ действительно в очередь встает, лишь бы с ним поболтать?
– Да ладно тебе, на обеде у тебя как будто гарем собирается. – И снова, я лишнее болтаю. Серьезно, мне нужны уроки флирта.
– Неа. Я тут не причем. Это из-за… Забудь. Долгая история.
Меня так и подбивает ответить что-то вроде «у меня есть время», но, знаю, у него всегда все просто: когда он хочет говорить, то говорит. А нет, так нет. А я недостаточно хорошо его знаю, чтобы давить.
– Кто пишет вам тексты? – В действительности я хочу узнать, кто написал «Девушку, которую никто не знает», но не желаю признаваться в том, что мне известен весь репертуар «МегаО». Дри прислала мне все песни, но только эта стоит у меня на повторе. Я ее прослушала уже такое количество раз, что просто умру от смущения, если кто-то об этом узнает. В магазине Лиам пел только припев, – простой и запоминающийся – но он вводит в заблуждение, ведь остальная часть песни абсолютно другая.
Вдумчивая, красивая, отчаянная.
Как поэма. Или элегия.
– Смотря, какая песня. Обычно я. Некоторые Лиам. О, и тот парень Калеб, хотя он не член группы, но тусуется с нами и вносит свою лепту. – Моя голова подскакивает вверх. Калеб? Это он написал «Девушку, которую никто не знает»? Если так, то все становится очевидным. НН похож на того, кто пишет тексты песен, которые запоминаются, навевают меланхолию, но не на того, кто будет, стоя на сцене, распевать их во все горло. Перед толпой.
– Калеб – тот высокий парень?
– Да. Знаешь его?
– Не совсем. Вроде того. Познакомилась с ним недавно, когда была на работе.
– Ага, он и Лиам высокие. – Предполагаю, Итан в курсе, что я работаю в магазине матери Лиама. Мне стоило рассказать ему об этом на прошлой неделе, когда упомянула, что знаю Лиама. А может Лиам уже упомянул об этом? Представляю, как Итан и Лиам смеются над тем, когда я ляпнула, будто мы с Лиамом близкие друзья.
Поэтому Джем назвала меня шалавой? Все думают, что я помешана на Лиаме? А думает ли так Лиам? А Итан? А Калеб?
– Думаешь, я когда-нибудь привыкну к этой школе? – задаю вопрос Итана. Меня расстраивает, что все друг с другом знакомы. Мой самый близкий друг – это НН – или стоит просто звать его Калебом? – а наше общение заключается только в обмене сообщениями. Нужно попросить Дри дать полную характеристику каждого, чтоб я перестала на этом зацикливаться.
– Неа, – отвечает Итан. – Я до сих пор не привык, а хотя здесь с садика. Но знаешь, к какому выводу я пришел?
– К какому?
– Тебе и не нужно.
– Нет?
– Неа. Даже не стоит пытаться.
– Серьезно? – Теперь я мешаю свой латте, хотя в стакане пусто, и, получается, я помешиваю пустой стаканчик. Нужно занять чем-то руки. Желание прикоснуться к волосам Итана, к его рукам стало практически бесконтрольным. Я хочу укусить его за мочку, которая выглядит так, будто однажды была опрометчиво проколота. Хочу спросить его, как он может быть таким горячим и холодным одновременно, как он может приободрять меня, вести себя почти как друг, а на вечеринке я не удостаиваюсь и минуты его внимания, достаточной для того, чтобы остановиться и сказать что-то большее, чем односложное и пренебрежительное «хей».
– Да. Да кого волнуют все эти тупицы? Только некоторые из них классные личности, а большая часть – нет, и, в конце концов, тебе нужно оставаться собой. Если ты им не нравишься, шли их подальше.
– Джесси – это Джесси это Джесси.
– Именно. Джесси – это Джесси это Джесси.
Ладно, признаюсь. Я огорчаюсь, когда Итан перестает произносить мое имя.
Дома. Ну а точнее место, где я ем и сплю. Под стеклянным колпаком: цыпленок моренго или марсала, – что-то на «м» – стручки спаржи с ложкой дикого риса.
НН: твой день? начинай.
Я: вообще-то круто. а твой?
НН: запоминающийся.
Сегодня я только один раз увидела Калеба. Он прислонился к шкафчику в коридоре школы, и когда меня увидел, помахал мне телефоном, а затем прошептал что-то парню рядом с ним, старшекласснику с войлокообразной комплекцией маппетов. Я пришла к выводу, что его салют телефоном значил что-то вроде «давай продолжим общение в телефоне, а не лично», так как он не предпринял никаких попыток воплотить мое предложение о встрече в реальность. И через тридцать секунд из месседжера пришло уведомление.
НН: три истории.1) Хендрикс был величайшим из когда-либо живущих гитаристов. даже лучше Джимми Пейджа. 2) иногда, когда я слушаю музыку, мне становится легче. 3) и иногда, когда играю в Xbox, я ничего не чувствую.
Я: И что тебе нравится больше? Музыка или Xbox?
НН: эх, хороший вопрос. вне всяких сомнений, аптечка моей мамы – это ее Xbox, верно? так что отвечу «музыка», потому что нет ничего страшнее для меня, чем превратиться в мать.
НН: а честно?
НН: Xbox.
Думаю, теперь очевидно, что Калеб и я никогда не будем общаться за горячими напитками, никогда не скажем вслух, что НН – это Калеб, а Калеб – НН. Да может это и к лучшему. Может, мы уже признались онлайн в стольких пугающих вещах, и знание того, чем уже поделились, честно говоря, делает реальные разговоры невозможными.
