— Прежде всего, я изучаю мировую потребность в книгах и газетах, анализирую, что исчезает из списков бестселлеров быстрее всего. Я отправляю эту информацию по соответствующим каналам, чтобы облегчить мучения персонала, который читает огромное количество глупостей каждый день, а это не под силу даже такому Супермену, как я. Итак, я сообщаю отцу Супермена выводы, на основании которых он может вручить определенные суммы определенным людям, которые потратят их по нашему поручению. Я провожу Советы, изучаю финансовые отчеты и прогнозы, слежу за индексами на бирже и беседую с моими брокерами по инвестициям, а еще с отцом.
— Хватит, я не желаю знать! — крикнула она, продолжая лупить его подушкой.
— Я поддерживаю мир между Торонто, Нью-Йорком и Лондоном. Подписываю множество чеков, хожу на разные собрания, летаю первым классом, наблюдаю за тенденциями в рекламе, банковском деле, маркетинге, за связями с общественностью и тому подобным. Я принимаю множество клиентов, инвесторов, банкиров, торговцев, печатников, переплетчиков, редакторов, авторов и их агентов и диктую письма своим многочисленным личным помощникам. Я нанимаю и увольняю персонал, я все время раздаю решения и сочувствие… — Тут он изловчился и сгреб ее вместе с подушкой. — Я весь день говорю по телефону, передаю и принимаю факсы. Я организую, я представительствую, я разрешаю споры, я молюсь… — Он потянулся к ней губами, крепко удерживая ее.
— Убирайся от меня!
— Молюсь, чтобы моя отдалившаяся жена поняла, почему я не появляюсь дома вовремя попросить прощения за обед, который пригорел, как и я сам… Я делаю заявления перед политиками и губернаторами, забочусь об управленческом персонале, членах Совета и специалистах, но так, чтобы не превысить текущий бюджет, не то мой старик побьет меня. Я улыбаюсь в комитетах старых леди. Я выступаю в комитетах молодых леди. Я распределяю благотворительные щедроты и отвечаю любопытным, желающим знать, как сделаться миллионером в два счета и без усилий. А затем я снова беседую с отцом… Не тянись за подушкой, Оливия, не то заставлю тебя весь день жевать эти перья!.. А моего внимания требуют еще моя мать, тесть, теща и Э.Д. Кливер, не говоря уже о том, что необходимо поболтать с женой и заняться местным отделением ассоциации туристов. И это только для начала… Не надо, Оливия, не бей меня!
— Что ж, ты честно расставил свои приоритеты. Но не думаешь же ты, что я приму схему, которая отводит твоей жене предпоследнее место, ниже которого лишь туристы? — спросила Оливия, прижатая им так, что была не в состоянии сделать ничего, кроме как укусить его за нос.
— Я тебя слушаю, милая!
— Какое у тебя на самом деле состояние?
— Я, честно, не знаю. Во всяком случае, это все бумажные деньги.
— Вот именно! Наш садовник начинал как положено, а со временем развернулся на сто восемьдесят градусов, и теперь сорняки снова растут там же, где и росли!
— Твои замечания всегда бесспорны — вот почему я и женился на тебе! Но к чему все это ведет, любовь моя?
Он ослабил хватку и возобновил интерес к ее анатомии.
— Стюарт!
— Ммм…
— Как ты считаешь, что такое любовь?
Он призадумался.
— Я думаю, что любовь — это когда тебе хорошо с выбранным партнером и ты абсолютно честен с ним. И еще постоянная готовность к сексу! — Он, в свою очередь, куснул ее за ухо. — После драки подушками об этом особенно приятно поговорить.
Оливия расхохоталась.
— Иногда я спрашиваю себя, зачем вообще вышла замуж за умственно отсталого миллионера, — сказала она, лаская его обнаженную грудь.
Он гладил ее волосы цвета поджаренных каштанов, пышно выросшие со дня их свадьбы, потому что он не разрешал обрезать их.
— Я часто делаю то же самое. Спрашиваю себя, почему ты вышла за меня.
— Потому что ты настаивал. И потому что я надеялась спасти тебя от предыдущей аморальной жизни.
— И все?
— Сначала расскажи мне, что ты обсуждал с Эштоном и Теодором, тогда я живописую тебе, как я совершу сати, если ты когда-нибудь найдешь другую женщину.
— Что такое сати?
— Неужели ты такой невежественный?
— Может быть… — Его сексуальные глаза под полуприкрытыми веками ничего не выражали.
— Сати — это акт крайнего самопожертвования. Индийский обычай, когда вдова всходит на погребальный костер своего умершего мужа — господина и хозяина.
— И ты бы так поступила ради меня после моей смерти? — изумленно спросил он, приподняв голову и широко раскрыв глаза.
— Не-а, — сказала она, — я не так глупа! Но я бы тосковала по тебе.
— Почему?
— Потому Что люблю тебя. Потому что нам с тобой очень хорошо.
Он крепче обнял ее.
— Тедди согласился на обходной путь вокруг бассейна. Новая «полоса отвода» пройдет вне нашего поля зрения, как и сказала Аннабел. Проектная комиссия согласилась ускорить работы с мистером Рэппсом и его командой, которые обещали все закончить ко Дню Благодарения [17].
— Благодарения? Почему?
— Время давать, время благодарить, — небрежно сказал он.
До нее дошло, и она вытаращила на него глаза.
— Немедленно объясни, Стю! — И она рявкнула ему в ухо: — Теодор Гривз, проектная комиссия Мидхэрста, приходский совет, мистер Рэппс и его строители — ты их всех подкупил?
— Не знаю, о чем ты говоришь! — Он потряс головой с забавно торчавшими из волос перьями, и Оливия поклялась себе, что сунет эту красивую голову в микроволновую печь, если только он не внесет ясность. — День Благодарения, — весело продолжал Стюарт. — Ты же сама хотела, чтобы все закончилось к Рождеству! А я хочу, чтобы они завершили работы немного раньше, перед тем, как мы полетим в Штаты — побыть с моими родственниками. Ты ведь знаешь, что в День Благодарения старый диктатор собирает нас всех к себе за пазуху и рассказывает, как он счастлив диктаторствовать, пока мы тут надрываемся.
— Ты неисправим! — Он обнял ее покрепче, и она прижалась лицом к его груди. — Старый диктатор… Послушай, может быть, мы сменим курс и вырвемся из-под их влияния, Стюарт? Организуем новую компанию, назовем ее «Маклэмп» или как-нибудь в этом роде?
— Вряд ли, у меня никогда не получится так хорошо, как у моего отца.
— Ты, должно быть, всегда был отвратительным сыном, и отцу очень трудно заставлять тебя выполнять его указания десять лет подряд!
— Я и сам часто думал об этом. Я был ужасным подонком. Десять лет назад ты бы за меня не вышла, это точно. Я пил, скандалил, доводил до полного отчаяния родителей и бывшую жену… Кстати, Эштон оставил тебе, то есть нам, два билета в Ковент-Гарденский оперный театр. Таким способом он извинился за свою промашку.
