Ознакомительная версия.
И Стас говорил, говорил и говорил ей, что все закончилось и не будет теперь никакой Европы, что он неизлечимо болен, и когда наконец Инга полностью осознала эту информацию, она вдруг впала в какое-то неистовство – кричала, плакала, била посуду, обвиняла во всем его, устроила некрасивую сцену, вылившуюся в безумную истерику. Ей сносило мозг, когда она думала о том, что вместо блистательной жизни в Европе в качестве жены посла она получила на руки грудного ребенка, медленно умирающего мужа-инвалида и больного свекра. Не долго размышляя, Инга уехала к родителям и подала на развод.
Стас не препятствовал, и через три месяца их развели, через суд, а как же, но там его интересы представлял адвокат. И поскольку нажить за три года ничего особо они совместно не успели, кроме ребенка, то и делить им было нечего, кроме того же ребенка.
А еще через три месяца Инга встретила очень крутого бизнесмена международного уровня, который предложил ей выйти за него замуж, но только с одним условием – никаких детей! Ни совместных, ни тем более от другого брака.
И не мучаясь долгими сомнениями, она официально отказалась от своих материнских прав и громко вышла замуж, растиражировав это событие по всем гламурным журналам и некоторым каналам телевидения.
Ее родители вынуждены были отдать Темку единственному родителю – еще пока живому отцу, и предупредили, что начинают процесс по официальному установлению опекунства над внуком и непременно заберут мальчика себе.
– И это у них получится, – рассказывал Стас. – Моя болезнь и отцовский сердечный приступ дают им большие преференции в этом деле. А Темку им отдавать нельзя. – Он посмотрел твердо в глаза Алисе и повторил: – Нельзя. Отец может подняться и жить только ради него, только чтобы вырастить внука, это для него сейчас единственная мотивация бороться за жизнь. Да и не в этом главное дело. Они вырастят из мальчика вторую Ингу и искалечат ему всю жизнь, воспитав из Артемки никчемную эгоистичную пустышку. И я сделаю все, что возможно, чтобы этого не произошло. Все.
– Если я правильно поняла, – спокойно заметила Алиса, – мне отведена какая-то особая роль в твоем плане спасения сына?
– Да, – подтвердил он твердо и посмотрел ей в лицо. – Я хотел просить тебя выйти за меня замуж и официально усыновить Артема. Тогда даже после моей смерти они не смогут отобрать ребенка. Тебе не понадобится воспитывать мальчика, становиться ему матерью и вообще поддерживать какие-то отношения с Темой и с моим отцом, если ты не захочешь, у тебя будет своя жизнь. Главное, чтобы родители Инги не смогли его официально забрать.
– Почему ты выбрал меня? – спросила Алиса нейтральным тоном.
– Потому что я по-настоящему был в тебя влюблен, потому что ты сильный и чистый человек, и я это понял сразу, как только познакомился с тобой, и потому, что ты единственная, кого не интересуют никакие материальные и социальные выгоды, человеческие страстишки и интриги. Потому что ты особенная. И я точно знаю, что если ты решишься помочь нам, то сделаешь это искренне, от всего сердца и не станешь выискивать в сложившейся ситуации личной выгоды, используя ребенка.
– Спасибо за столь лестную оценку моих душевных качеств, – поблагодарила Алиса без намека на иронию. – Но мне кажется, что люди твоего круга вполне могут договориться и без таких неординарных решений, как женитьба.
– Эти не могут, – устало усмехнулся Стас. – Одинаковая весовая категория.
Конечно, родители Инги были «тяжеловесами» в высоких правительственных сферах и обладали недосягаемыми связями, но и отец Стаса Павел Наумович тоже оказался не мальчиком на этой площадке и входил в высшие эшелоны элиты страны.
Он служил в Генеральном штабе Вооруженных сил РФ в звании генерал-полковника, но, помимо собственной должности, имел еще и «тяжелую артиллерию» в виде связей, перешедших к нему от родителей.
Его отец Наум Егорович, потомственный военный, прошел всю Великую Отечественную войну и закончил службу в звании Маршала Советского Союза. Коренной москвич, белая кость: его отец и дядька дед Павла Наумовича и его брат – кадровые офицеры, дворяне, погибли в Гражданскую, добровольно перейдя на службу в Красную армию. Науму Егоровичу удалось каким-то невероятным чудом избежать репрессий тридцатых годов, может, потому что он постоянно где-то воевал, а может, потому что его отец погиб в Гражданскую, или ангел-хранитель расстарался, но не попал.
Мама Павла Наумовича также была коренной москвичкой, да не простой, а известной оперной певицей, народной артисткой СССР, с родственниками, работавшими по дипломатической линии, и друзьями, вращавшимися в самых верхах.
Стасу Головину было из чего выбирать – либо военная династия отца, либо дипломатическая бабушкиной родни, он выбрал второе.
Детство Павла Наумовича проходило среди известнейших деятелей культуры того времени, с которыми дружила их семья, и среди высшего комсостава страны. Связи его родителей простирались до Политбюро и передались сыну в виде тесной и деловой дружбы с детьми и внуками тех небожителей, которые, как понятно всем, прекрасно устроились и после всех перестроек в новом формате жизни страны, так же как и их предки, заседая в весьма высоких креслах.
И вот имея с обеих сторон такую поддержку, битва за маленького мальчика велась в этих самых высших сферах знакомств и влияний – между связями семейства Головиных и связями родителей Инги.
– В принципе уровень влиятельных друзей одинаковый, – рассказывал Стас, – и в результате мы оказываемся перед простым выбором, как и все обычные люди: кто будет иметь на руках более веские основания для установления опекунства, тот и получит ребенка.
– Как переходящий приз, – подвела итог Алиса.
– Согласен, – кивнул Стас, – звучит двусмысленно и некрасиво. Но есть еще один непростой момент. Мой отец Павел Наумович свое звание генерал-полковника не в штабных кабинетах выслуживал. Он боевой, кадровый офицер, прошел Афган, Приднестровье и все горячие точки, несколько раз лишался званий за противостояние продажному командованию, спасая своих людей тем, что отказывался выполнять преступные приказы. И за то, что в то время его готовы были отдать под трибунал, через несколько лет Павла Наумовича награждали и повышали в званиях. Так вот, существует такое понятие, как «боевое братство», ветераны военных конфликтов способны на очень многое, особенно того рода войск, в которых служил мой отец, не самых простых, скажем так. И я боюсь, что если прижмет, то в борьбе за Темку отец вполне способен будет прибегнуть к любым, даже очень жестким мерам, чем навредит и ему, и себе.
Ознакомительная версия.
