А меня вдруг осенило:
— Это ты меня из тюрьмы вытащил, — сузил я глаза.
Я тогда нашел несостыковки в официальной версии — меня как-то очень быстро «выписали»… поспешно, я бы сказал. Забрали на дорогой тачке, сунули в руки пакет с деньгами... Я думал, выслужился. А оно — вон как. Не были мои испытатели столь заботливы и сентиментальны, как Рамиль Куваев.
— Спасибо, Рамиль.
— Не за что, Слава. Вообще не за что.
Я поднялся и, не помня себя, побрел на улицу. Казался себе стеклянным: тронь — рассыплюсь. Я верил Куваеву, каждому слову. Не только потому что видел в его глазах. Многое вставало на свои места из воспоминаний. Бегающие глаза отца, когда спрашивал о матери, бесхребетный голос…
«Как ты мог?» — билось в голове.
Я несся к берегу со всех ног, мечтая загнать сердце, но оно слишком привыкло жить в таком темпе. Перепрыгивал заборы, проносился узкими улицами, вылетел на трассу — хорошо, она была почти мертвой, потому что мне было плевать.
Я выскочил на набережную и бросился к краю.
— Как ты мог?! — заорал в небо, но ответом мне стал лишь гул очередного самолета, снижавшегося над Лиссабоном.
Смириться с тем, что я — сын редкой твари, было запредельно трудно. А вдруг я — такая же тварь, и Сашка прав — обманываю себя? Я прокладывал себе путь в этой жизни зубами и кулаками, но разве меня кто-то заставлял? Что мешало быть честным, выучиться, найти работу? Наверное, я бы смог. Если бы не эта ненависть, которую заложил в меня отец. Я считал, что мне все должны, и брал это без оглядки. Вся жизнь моя вертелась вокруг этой лжи, я мечтал, когда смогу отомстить…
А теперь все облетело, обнаруживая лишь уродливый остов вместо того, что я считал своими принципами и основанием для всего, что у меня было…
Я не знал, как вернуться сейчас к Кристине. Было настолько паршиво, что хотелось бежать сломя голову, забиться в темный угол и не шевелиться. Чувство вины сжирало — я ведь чуть не сломал их с Куваевым жизнь.
Не помня себя, я выпрямился и зашагал вдоль берега по ночным улицам.
* * *
=55
* * *
Наверное, не было места, из которого хотелось бы исчезнуть так же сильно, как из студии, в которой я сейчас сидела на холодном кожаном диванчике и улыбалась в камеру. Хотя, наверное, моя спальня тем утром на вилле Марики в Лиссабоне, когда я не обнаружила рядом Славу, могла с ней поспорить.
Известная Ведущая Марина Лымарева стоя приветствовала своих зрителей и вещала в камеру заготовленный текст:
— Сегодня у нас в студии актриса, о которой говорят последнюю неделю наравне с известным зарубежным режиссером, у которого она снялась. Сбежавшая муза Льва Савина, отечественного режиссера, который открыл дорогу нашему кино за пределы страны — Кристина Куваева. — Зазвучали оглушающие аплодисменты. — Кристин, как себя чувствуешь? — прошествовала Марина к своему креслу. В студии все казалось «домашним» — диванчики, окошки «вникуда», прочие мелкие детали интерьера, только сама Марина не утруждалась вписываться в него. Яркая ослепительная блондинка в отличие от меня регулярно будоражила воображение общественности скандалами и сплетнями.
— Спасибо, хорошо, — улыбнулась я.
— Ваш мужчина не пришел… — сыграла она «горечь разочарования».
— Да, он не смог, — пожала плечами. — Ну он и не медийная личность…
— Вся страна сочувствовала твоей трагедии несколько лет, но никто не знал, что эта трагелия в детстве создала такую проблему. Никто бы не предположил, что ты играешь в кино с гаптофобией, — вещала проникновенно Марина. — То, как ты преодолевала трудности, воодушевляет сейчас сотни людей с таким же диагнозом. — Я лишь вежливо улыбнулась. — Скажи, твоей целью было сняться в фильме Марики Джаст, когда ты, бросив все, уехала из Москвы? Твои фанаты были удивлены, мягко говоря.
Я ждала этого вопроса, заготовив максимально расплывчатый ответ:
— Нет, у меня не было такой цели. Честно говоря, я даже не знала, к кому меня везут — это был сюрприз. Все вышло само собой.
— Ваше первое совместное фото с этим загадочным мужчиной было сделано в аэропорту, — улыбнулась Марина.
— Да, мы тогда немного поцапались, — усмехнулась я.
— Так он не сказал, куда везет тебя?
— Нет.
— То есть вами двигала любовь?
— Тогда — нет, — покачала головой. — Просто… мужчина, который смог меня расколдовать, он, конечно же, особенный. Он повел — я повелась. И только потом мы решили, что на самом деле хотим преодолеть страхи друг друга… Это ведь подвиги своего рода, на них нужно решиться, понять, что награда стоит усилий.
— И когда он понял, что награда стоит его усилий?
— Мне сложно сказать за него… Но, наверное, когда спасал меня от очередного тяжелого приступа.
— Тебя кто-то коснулся?
— Да. А его не было рядом. В общем, это стало апофеозом нашего знакомства. И он вдруг решил, что хочет меня расколдовать, — улыбнулась я.
— Уверена, это случилось не за секунду.
— Нет… Мы с первых минут очень своеобразно общались, постоянно натыкаясь друг на друга. И он тогда не знал, что меня нельзя трогать, а получалось так, что постоянно случайно касался…
— Интересно, — вытянула губы Марина, довольная ходом беседы. — Как же вы получили предложение о съемках?
— Когда мы вернулись из Мадрида, где проходили терапию, мисс Джаст предложила сняться у нее.
— Расскажи, как это было… Ты же никогда не снималась в таком кино.
— У Марики — не «такое» кино.
— Да-да, она действительно снимает очень эмоциональные фильмы, в которых своя история…
— Наша историй показалась ей стоящей отдельного фильма, хотя график съемок на тот момент был очень плотный. Это было смешно. Марика делает предложение, я округляю глаза и киваю, а мой мужчина пытается дать понять, что я не справлюсь, и это вообще не для нас. — Я сделала паузу на загадочную улыбку. — Было очень страшно. — Меня начало утягивать в те эмоции, и я поспешила дать интервьюерше новую затравку: — И у нас был всего один день на съемки.
— Один день! — натурально округлила глаза Марина.
— И один дубль, — «добила» я аудиторию.
Послышался гул в зале, потом все захлопали.
— У вас получилось, — констатировала Марина, когда аплодисменты стихли.
— Спасибо, — улыбнулась я.
— Как же так вышло, что видео украли?
— Я не компетентна отвечать на этот вопрос.
— Но что ты почувствовала?
— Ничего, — ответила честно. — Мне позвонил агент утром, потом все так быстро закрутилось… Я не знаю, что чувствуют в этом случае. Понимаешь, я знала, что кино покажут, только позже. Поэтому была к этому готова.
— Ну ты же знаешь слухи, да? О том, что Марика Джаст сама разместила это видео?
— Это полная чушь… — И к этому вопросу я была готова. — Марика планировала широкую рекламную кампанию перед участием во французском фестивале кино в ноябре, кроме того, все закреплено между нами в договорном порядке. А еще — Марика прекрасный человек и одержимая творчеством личность, она далека от подобных идей. Ей не нужен скандал, чтобы напомнить о себе…
— Вы дружите?
— Конечно. И этой дружбой я тоже обязана тому самому особенному мужчине.
— У вас все хорошо? — подхватила Марина. — Вы вместе? Уже неделю нет постов в твоем Инстаграм. Кроме вашей фотосессии, нет новых фото…
Я тяжело сглотнула, прежде чем ответить:
— Вы все скоро узнаете, — улыбнулась с трудом.
Когда Славы не оказалось рядом тем утром, я поняла одну вещь, правда, спустя несколько часов, когда пришлось поверить в реальность — его нет и не будет ни утром, ни днем, ни вечером.
Никто никому не принадлежит.
Да, хотелось, чтобы он был постоянно рядом, но если он не смог — не его вина. Тем более Слава заслуживает доверия и уважения. И… у него были причины. Отец все мне рассказал.
Все, что осталось от Багратова — записка с двумя словами: «Дай время».
