Она мокрая.
И гладкая.
И пряная.
Аккуратная. От нее пахнет женщиной, еще юной, но уже такой горячей, слизываю все до капли, мне мало, глажу ее живот под футболкой, ее до сих пор потряхивает, ноги дрожат. Касаюсь ее ртом, медленно и ритмично, она ерзает и подается вперед. Берет меня за волосы и приказывает:
— Быстрее.
Поднимаю глаза. Она смотрит сверху вниз, крутится у меня на лице и наслаждается властью. На щеках засохшие багровые полосы, под глазами небрежно размазанная тушь, обкусанные губы красные, волосы в беспорядке раскиданы и прилипают к шее, она воплощение страсти, естественного импульса, что стал непослушен разуму, моя мания, влезла в сознание, у меня привыкание,
Кристина, мне отныне кранты без тебя.
Скольжу руками на ее бедра, сжимаю, обхватываю губами клитор и втягиваю, она взвизгивает.
— Саш, я пошутила, отпусти, о-о-й, — она скребет ногтями диван и вздрагивает.
Управляю ее дыханием, добиваюсь второй порции, ее тело послушно откликается, она давит лбом подголовник и начинает возню. Не даю встать, вплотную прижимаюсь к ней ртом, ее колотят судороги, и меня за компанию, на языке танцует ее оргазм.
Кристина как после отжима, медленно неловко сползает по мне, ловлю в объятия, долго целую, она устраивается у меня на груди.
Эх. Надо застегивать брюки от греха, он зря стоит и болит, жаль ее тревожить, уставшая кроха.
Или подождать. Пять минут. Хватит ей отдохнуть. В круглосуточной тренажерке на первом этаже есть душ, и, вообще…
Кто-то пытается войти, ручка не поддается, стучат. Кристина вяло приподнимается на локте, прислушивается. За дверью тишина.
Кристина щурится на меня. Отбрасывает назад волосы и откашливается:
— Это всё, конечно, очень хорошо. Но тебя ведь напрягает, что Егор так спалился, а я все знаю. Отношения, замешанные на лжи, ненастоящие, Саш. Я хочу по правде.
— Кристин, недоговаривать и врать — разные вещи, — опрокидываю ее, нависаю сверху, нос к носу. — Я тебе просто не сказал. А ты мне наврала. Что к экзамену готовишься. А сама по площади расссекала.
— Суть не меняется, когда двое вместе, нельзя против друг друга что-то мутить.
— Так не мути.
Она задумчиво теребит мою рубашку. Обнимает меня бедрами, лежит подо мной, я упираюсь в неё. Она кусает губу. Господи. Я ведь не железный, у меня будет инфаркт, она сама знает, какая красивая?
Отжимаюсь, встаю.
Она лениво, по-кошачьи потягивается. Напоминает:
— Саша, так и что делать, банду-то ищут.
Поправляю костюм, морщусь:
— А что ты хочешь делать?
Она смешивает нас и лишнее.
Тигра под стражей, суд ждет, если его и мурыжат на счет Винни-Пуха, он же не дебил сдаваться, за вооруженные налеты штрафом не отделается. От нее и остальных отстанут, тупо не о чем уже разговаривать. В обществе резонанс, молодежь главный двигатель, полно придурков с букетом мелких правонарушений во имя косолапого. С такой популярностью полиция на шайку не забъет, в ближайшее время точно. Но если не тратить деньги, не соваться в скупку с драгоценностями, нигде не отсвечивать, и если Попкова с Хромовым рты закроют, тогда им предъявить нечего, флешмобы устраивать законом не запрещено.
— Доносить на них смысла нет, — Кристина натягивает джинсы. — Из доказательств только видео, где Ваня осла с лестницы столкнул. Там даже не видно, что в сумке. Можно уверять, что миллионы, но со вторника несколько дней прошло, а мы молчали. Из-за ослика. Начинать трепаться себе во вред, — помолчав, торополиво добавляет. — Я бы и не стала уже, я с тобой, — подходит ко мне, касается лба. Улыбается, — ты как из триллера. Очень болит?
— Малыш, себя еще не видела, — усмехаюсь, корябаю засохшую корочку у неё на щеке. Возвращаюсь к поучениям. — Кристин, учись решать конфликты словами. Если повторится такое, будешь наказана.
— Наказана? — шепчет, округлив глаза. — Плеткой? — встаёт на носочки и трется об меня, она не боится, прячет улыбку, а я ведусь.
— Ты маленькая развратница, — целую родинку на губой, поворачиваю её руку и смотрю на часы. — На пары поедешь сегодня?
— Неа, там у меня все сдано, — мотает головой, дергает меня за жилет. — А ты давно обещал по магазинам. Поехали. Может, купим ёлочку. Игрушки? И к тебе в гости, и отключи телефон, до понедельника. Да? Скажи да.
Киваю.
И так рассчитывал домой ее заманить, ёлочка, так ёлочка. Сама виновата, нельзя быть такой шоколадной, и чтобы тебя не съели, два дня постельного режима, потом колечко на пальчик, и все, никому не отдам.
А пока до понедельника лично моя. Сорок восемь часов — вечность.
Сорок восемь часов — миг. Понимаю это, когда в понедельник торможу на парковке возле института. Целую Кристину, отпиваю кофе, возвращаю ей стакан.
— После экзамена позвоню, — она выбирается на улицу. Дверью не хлопает, снова заглядывает в салон, тянет меня за воротник и чмокает. — Я супербыстренько. Елку без меня не трогай.
— Слушаюсь, — салютую.
Провожаю глазами ее фигуру, как она несется по заснеженной аллее к зданию. Смешная. Первая моя женщина, которая не качает попой на каблуках, но сексуальностью размазывает меня в мокрое пятно.
Включаю телефон. Сотку долбит смс-атака, листаю вести.
Егор требует угомонить его шайку, ребятам не понравилось, что тигра под монастырь подвели. Да неужели, они бы и так сели, все вместе, а тут всего один, зачем возмущаться, не пойму.
Отправляю сыну сообщение, что приеду к открытию.
До вечера разгребаюсь в издательстве и выношу людям мозг. Еду в клуб, названиваю Кристине.
Экзамен четыре часа назад кончился, а у нее телефон не абонент.
На парковке натыкаюсь на Егора. Стоит, прислонившись к капоту и курит.
— Однако, — киваю на сигарету. С воспитанием поздненько, маслом кашу не испортишь, наварил-то он будь здоров.
— Пап, они хотят, чтобы ты договорился со следователем, — вываливает Егор. — За шутку с бомбой можно штраф выплатить, и тигра отпустят.
— Еще что хотят? — роняю телефон, наклоняюсь.
Поразительно. Творят херню, палятся по-черному, и условия мне выдвигают, оборзели края не видят.
Дверь со стуком ударяется в стену, едва успеваю сдвинуться и не получить по мордасам. Из тамбура вылетает Кристина, с рюкзаком в руках, в глазах паника. Мазнув взглядом, бежит мимо нас, но рассмотрев, резко тормозит.
— Ты! Совсем тупой? — швыряет в Егора рюкзак. — На, сам разбирайся!
— Что там?
— Побрякушки твои ворованные, — она встряхивает волосами.
— Откуда?
— От верблюда!
Егор шарит по карманам пуховика. Машинально поправляю съехавшую крышку на смартфоне и еще на что-то надеюсь.
Его рюкзак с украшениями из ювелирки лежал в камере хранения на вокзале, я хотел забрать и не успел. Ячейка автоматическая, нужен лишь смарт-ключ.
— Попкова с Хромовым? — спрашиваю.
— Сперли ключ, — подтверждает Кристина. — Думают, я оставила рюкзак за горшками с драценами между первым и вторым этажом и…
— …сейчас звонят в полицию, — заканчиваю.
— С именами и фамилиями, — добавляет.
Блестяще.
Где-то на улице сигналит машина. Егор гулко шоркает подошвой бетон. Чертыхается и открывает дверь:
— Пошли, за шариком и сотовый у осла возьмем.
— Опять бомба в здании? — Кристина крутит пальцем у виска. — У тебя совсем балки рухнули?
— А у тебя варианты есть? — он делает шаг к ней.
— Да это уже на цирк похоже! — она закатывает глаза.
— Замазали сумку, замажем рюкзак и свалим с радаров, все, подкидывать им больше нечего, Крис, Бога ради, не тупи, — Егор щелкает пальцами у нее перед носом.
— Я туплю? Ты просираешь ключи, а я таскаюсь с твоими бриллиантами, чтобы тебя не посадили, ты… — она кашляет от дыма и выдирает у него сигарету. Оборачивается. — Саш!
— Пап!
Тру переносицу.
Второй донос, что шайка тут окопалась, а тут ничего не будет — оперативников откровенно дурят, яснее некуда. В пятницу у них был виновный — поехавший мобер, играющий с телефоном, на него можно было спустить злость, неудачу, всех собак, а сегодня без бомбы эту муть загонят под лупу, Егор прав.
