— Ах, вот, значит, как, — улыбнулась Ника, — ну, думай-думай. Может, что и надумаешь. Только не тяни. Теперь время работает не на нас. Сорок на горизонте. А еще и ребенка надо родить.
— Господи, о чем ты, — воскликнула я с досадой, — какие дети! Тут надо говорить о чувствах. А ты о ребенке. У меня есть Катюша. К тому же после той беременности еще не отошла.
— Ну, и что же, что Катюша, — поучала она меня, со смешком, — дочь уже большая. Смотри, какая помощница выросла! К тому же и ей нужен брат или сестренка.
— Это ты мне говоришь? Да? А что ж сама сыну не подаришь брата? — парировала я ее советы.
— Дак, Петрович против. Говорит, что стар стал, не потянет еще одного. Хотя бы этого еще подрастить.
Я вздохнула, вспоминая своего бывшего свекра. Все же, несмотря на наши прежние натянутые отношения, Степан Петрович многое сделал для меня, и я была ему благодарна. К тому же он очень любил свою внучку, а она его и они оба скучали. Я видела это, когда они разговаривали по видеозвонку, и как потом она задумывалась и слегка грустила. Ей очень не хватало отцовского внимания, мужской ласки, и вероятно, поэтому она так приникла вначале к Валере, а потом ей было больно, также как и мне. Хотя детская психика более гибкая и начавшиеся отношения ее с мужем быстро истаяли, и она горевала лишь временно. Здесь ее тоже окружили вниманием мои отец и брат и особенно брат, который очень хотел свою дочку, но пока всё также был холост. Сменить свой статус он уже хотел, но не решался.
— Боязнь старого холостяка, — смеялся он, отметая мои вопросы на эту тему.
Но я видела, как грустила мать, глядя на него и сердился отец. И вот ту, привезенную девушку он и назначил себе в невесты, но пока дело стояло на месте. А когда я задала ему такой вопрос, он ответил уже на полном серьезе, что платит за ипотеку. Хочет выкупить квартиру и уж туда привести жену, а не мучиться всей семьей, выживая на крохи от кредитов.
— Знаешь, — рассуждал он, когда мы сидели с ним за чашками кофе по вечерам, — когда я вижу, как карячатся и тужатся, мои женатые товарищи, а банки вытягивают из них все соки, то я просто удивляюсь, что еще могу радоваться жизни. Хотя мне их жаль. Особенно их жен и детей. Всё же мужчина, прежде чем жениться, должен иметь место, куда приведет свою жену, где заведет детей да и некоторый счет в банке.
— Эка ты куда махнул, — засмеялась я, — твои слова да Богу в уши. А как же любовь? А если невтерпеж, и пошли на фик все эти ипотеки, кредиты и так далее.
— Любовь любовью, а кушать и жить надо уже сразу после брачной ночи, сестренка. Так-то, — похлопал он по руке, — и я знаю, как многие любови убил быт. Я так не хочу. Вот и тяну с этим. Мама и отец меня не понимают, но я молчу и терплю их нападки. У них, в их время всё было иначе. Ты же помнишь наше существование тогда. Хотя куда тебе помнить, ты маленькая была, а я запомнил и очереди за продуктами, и карточки продовольственные и пустые полки и зарплаты, задержанные по полгода. Не хочу так своей семье. Путь не жиру, но быть бы живу, как говорят старики.
Я понимала его и не понимала.
— Видимо еще не пришла к нему страсть, когда сшибает мозг и всё катится в тар-тарары, когда не смотришь на быт, когда сердце пылает, а душа горит.
Но, глядя на своего строгого старшего брата, видела в нем современного мужчину, который знает, что ему надо в этой жизни и как он ее будет обустраивать.
— Что же, — кивала я его словам, — у каждого свое видение личной жизни, и я уважаю его за самостоятельность.
В Москву мы так и не смогли поехать и оставили всё на новогодние каникулы.
— Там же много дней, и мы проведем их вместе, — оправдывалась я на возмущение Ники, — а сейчас мне надо побыть с отцом. Пойми меня.
Она и понимала и сердилась, досадовала и соглашалась.
— Снова переделаю ваши билеты, но учти, в последний раз. А то обижусь, — сводила она брови, а я улыбалась и уверяла, что обязательно, но после встречи нового года в кругу семьи. Ника понимала и одобряла такой вариант, так как сама знала, что уж этот-то праздник надо отмечать всей семьей.
Сергей писал мне эсэмэски каждый день постоянно утром и вечером и иногда между этими двумя пожеланиями. Звонил редко, а тем более, больше не искал со мной встреч, чему я была удивлена, особенно после его последнего разговора. Думала, что он будет настаивать на свиданиях, но он молчал и не приглашал увидеться и поговорить. Только доброе утро или вечер и как дела. А на мои вопросы как его дела, отвечал коротко и лаконично — все нормально.
— Вот такие мои личные заморочки, — усмехалась я в ответ на Никин вопрос об отношениях с Сергеем, — держит расстояние.
— Ждет, — улыбалась она, — когда ты сама к нему придешь?
— Да нет, что ты, — хмыкала я, — скорее когда дам знак приблизиться.
— А ты?
— А я боюсь новой любви, и новой боли. Надо бы передохнуть малость.
— Смотри, не забурись в одиночество. Затягивает.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что там тихо и спокойно, но это омут, а не солнечная полянка, дорогая. Знай это. Уйдешь и заблудишься. А потом привыкнешь и не захочешь выходить, а годы идут. Глянешь, а ты уже и к пенсии близко-близко. Старость хоть еще далеко, но уже показалась на горизонте. Лови момент, пока молода, и живи на всю катушку.
Я вспомнила ее слова под новый год, когда прогремели последние куранты, и мы соединили свои бокалы с поздравлениями. Включила телефон и увидела много звонков и писем. Один и самый первый и самый настойчивый был от Сергея.
— Хочу увидеться, — сказал он, когда я перезвонила ему и поздравила всех его родных вместе с ним.
— Давай, — развеселилась я.
— Позвоню, как подойду, — ответил он с радостью в голосе.
— Хорошо, жду, — и дала отбой, — Наступил новый год, — подумала я, глядя на темный экран, — и новая жизнь. Так не буду ей сопротивляться. Будь что будет.
В ту ночь мы долго гуляли по заснеженному празднично освещенному городу, и пили из бутылки шампанское, катались с ледяных горок, сделанных специально в парках, смеялись и пели вместе с толпами наших земляков, вышедших из своих домов и оторвавшихся от обильных по новогоднему столов, окунувшись в праздничную суету на улицах. А потом был салют и разноцветные росчерки на небе, которые радовали глаза и сердца. Все кричали и поздравляли друг друга с новым годом.
Сергей тоже был возбужден и взволнован. Он не говорил мне о своей любви и даже не настаивал на поцелуях. Мы, как когда-то в юности, были на «пионерском» расстоянии друг от друга и в то же время очень близко. Он держал мою руку, и я чувствовала его тепло даже через варежку.
— Всё-таки первая любовь не забывается, — мелькала мысль, когда я смотрела в радостное лицо своего товарища.
Мне было легко и безмятежно на сердце.
— Спасибо тебе за сказку, — сказала я, когда мы прощались у моего дома, — Я рада, что провела эту ночь с тобой.
— Я тоже, — поцеловал он руку, — С новым годом, Лиза.
— С новым годом, Сережа, с новым счастьем.
— Я очень на это надеюсь, — сказал он тихо и заглянул ко мне в глаза.
Потом повернулся и ушел, не оглядываясь. Я глубоко вздохнула и толкнула калитку.
Глава 29
Новогодние каникулы, как и обещала, мы с Катюшей проводили в Москве у родных. Встретили нас радостно, и мы даже всплакнули с Никой, когда потом вспоминали прежние годы. Катюшка со своим «дядей» чуть старше ее, веселились у него в комнате и развлекались по своему, а мы сидели с подругой в ее большой гостиной и пили терпкое вино за здоровье, за всех нас и, конечно, за любовь. Новый год вызывал в нас чувство праздника и сказочность его мы все принимали с удовольствием, поэтому ничто не могло испортить нам настроения. Даже воспоминания о моем первом муже Игоре, были светлы и спокойны. Степан Петрович оставил нас поболтать тайно по-женски, и, поцеловав, ушел в свою комнату.
— Вы так и спите порознь? — удивилась я ее признанию о раздельных комнатах.
