Он тут же лезет меня обнимать, но впервые я не просто равнодушна к нему. Он мне противен. И в этот момент я решаю для себя бороться за клинику до конца. И дело не в деньгах, и не в моей должности и тем более не в Артуре, а в людях, которые мне доверились, в людях, которые пошли за мной и поднимали клинику с самого нуля.
И особенно в том, сколько сил я вложила в это детище и даже в создание препарата. Это я искала материалы, я узнала, как перевести с Германии всю команду лаборатории, я была подопытным кроликом. Я заслуживаю признания не меньше чем ученный, который вместо работы, развлекается с лаборантками.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, — отстраняюсь, пока он лепечет. — Думаю, теперь нам нужно держаться ближе, чтобы никто не понял, что у нас разлад.
— Твое обвинение не соответствует твоим словам, Виталь.
— Прости, я запутался. Я был уверен, то есть… Я был уверен, что смогу тебе помочь. Но если ты не убивала, то все проще.
— Виталь. Я хочу вернуть отношения, которые у нас были изначально.
— Мы поженились сразу.
— Партнерские отношения, когда нас кроме работы ничего не связывало.
— Это не очень удобно, у нас совместное имущество.
— Либо так, либо мы разводимся.
— Слушай, — он трогает мою руку, — ты не кипятись. Развод нам сейчас не нужен. Мы столько вложили.
— Вот именно, Виталь. Мы вложили. А ты все время делаешь вид, что ты все сделал один. И мне кажется, чтобы в дальнейшем у тебя не возникало даже мысли, что я убила твою любовницу, нам лучше не жить вместе.
— Диана, я не хотел тебя обидеть. Меньше всего я хочу, чтобы ты ненавидела меня. Ты мне на самом деле дорога. Очень. Если ты хочешь вернуться к партнерским отношениям, так тому и быть, только чтобы не разрушать все то, что мы вместе создали.
Мне тоже не хочется разрушать. И несмотря на то, как Виталий ко мне относился, он прекрасный ученый, который создаст еще немало отличных лекарств.
— Диана, ты не торопись с разводом, нам надо подумать, как все не потерять. И лучше пока не говорить Тане. Ну знаешь…
Это столь подозрительно, словно он ее боится. Но я киваю. Меня сейчас волнует, чтобы наше детище не затонуло. Тем более, когда в меня так верят сотрудники.
— Я сегодня заберу кое-что и поеду жить в другое место, — без подробностей. — Думаю, после всего пережитого это нормально.
— Да, конечно. Не переживай.
И не буду. Оставляю его в ординаторской и сразу иду к Маше. Она показывает расписание, список пациентов, и я иду готовиться к себе в кабинет. Там же выясняю по телефону, что труп Оли увезли, но на месте преступления продолжают работать эксперты. Выясняю, что в клинику рвутся репортеры, чтобы взять у меня интервью. Сначала даже думаю послать их всех, а потом вспоминаю слова Артура, что бояться не нужно. Так что прошу Машу привести меня в порядок, беру под руку Виталия. Мы говорим, что на работу клиники ЧП никак не повлияет, а мы обязательно найдем преступника.
— А правда, что вас обвиняли в убийстве и допрашивали?
— Меня допрашивали наравне со всеми, а как управляющую клиники, в которой произошло убийство, — с особым пристрастием, — говорю я с улыбкой, и репортеры смеются. — Мы глубоко соболезнуем родственникам Оли и надеемся, что злоумышленника скоро найдут. Спасибо всем за внимание.
Знать бы, откуда взять столько сил на улыбки на то, чтобы стоять с Виталием рядом и говорить, что у нас все хорошо. Сейчас клиника и ее благополучие важнее, чем наши семейные перипетии. Надеюсь, нам удастся развестись без скандалов и сохранить добрые отношения, несмотря ни на что.
Я сегодня очень устала и даже чай с жасмином, который приносит мне Люба, и ее компания не помогают. Хочется лечь и уснуть. Забыть этот день и с улыбкой, пусть и натянутой, войти в завтрашний. Я знаю, что дальше будет только сложнее, но если хочу стать кем-то, не просто приложением к мужчине, то пора двигаться и развиваться. И точно не расплываться каждый раз, когда рядом появляется Артур. Пусть это и сложно.
Добираюсь до своей квартиры за полчаса. Открываю дверь своим ключом и, скинув туфли, вздыхаю. Тишина. Пустота. Я одна и это место могу назвать домом. Лучше и представить нельзя. Я даже улыбаюсь, как ребенок, получивший долгожданный подарок, пока иду босыми ногами по ковру с высоким ворсом. Рассматриваю все, изучаю, пробую пользоваться автоматическими элементами. Провожу рукой по каменной столешнице, кайфуя, что ни у кого не нужно больше спрашивать разрешения.
Приняв душ, готовлю себе легкий ужин. Если честно, сегодня я не хочу видеть Артура. Это вечер хочу провести одна, подумать, поразмышлять и составить что-то вроде плана действий. Где-то в семь звонит Алена. Она и до этого звонила, но возможности ответить у меня не было.
— Я узнала только днем, не могла дозвониться. Начала трезвонить всем, кому знаю, а мне уже сообщили, что ты свободна и никаких обвинений не было толком.
— Думаю, Артур постарался.
— Ну да, точно. А не он убийца?
— Алена, — усмехаюсь, откусывая сельдерей. — Он скорее мог это подстроить, но сам бы руки не марал. И к тому же был со мной.
— Ты где сейчас? Только не говори, что с мужем. Приезжай, комната тебя ждет.
Я закусываю губу от удовольствия, уже зная, что откажу.
— Нет, Ален, не нужно. Мне теперь есть, где жить.
— Да? Левицкий расстарался?
— Он. Я была в шоке.
— И замуж уже позвал?
И ничего радостного в ее вопросе нет.
— К чему весь это скептицизм, Ален? Он делает мне приятно.
— Даже страшно представить, где и что такого он сделал, чтобы сделать тебе так приятно. Просто не ведись на это все. Помни о тех годах, в которые он унижал тебя и делал больно. Изменял…
— А если не изменял?
— В смысле?
— Ну он утверждает, что когда мы начали жить вместе, он ни с кем не спал.
— И ты поверила? Ладно-ладно, я не хочу показаться стервой, просто… Все слишком хорошо, тебе не кажется? Квартира, замужество, сейчас быстренько разведетесь и заживете долго и счастливо, рожая розовощеких пацанов?
Я напрягаюсь, присаживаюсь на стул, опускаясь лбом на прохладную столешницу.
— Я не знаю, Ален, как будет. Да и про пацанов вряд ли. Он, вероятно, рад, что я не могу иметь детей. Он не идеальный, скорее, наоборот, просто если он не изменяет, если не предает, то ведь на все остальное можно закрыть глаза?
— То есть подстроит он убийство конкурента и ты закроешь глаза?
— А ты не закроешь?
— Речь не обо мне.
— Речь о любви, Ален и о том, что, если любишь, то будешь стоять рядом со своим мужем, что бы он ни сделал. А я люблю, глупо это отрицать, и пять лет рядом с другим были показательными. И если он любит меня в ответ, если ждал меня так долго, готовил мое возвращение, то разве я не могу простить ему то, благодаря чему он добивается успеха?
— Понятно. Еще одна Меллиса подрастает.
— Ну ты сравнила, конечно. Артур не убийца и не предавал меня, подстраивая похищение своего же ребенка.
— Какие ваши годы, дорогая. Ладно, допустим, он шикарный и прочее, и твои трусики уже мокрые только от мысли, что он может с тобой сделать. А эта квартира? Он тебе ее подарил? Или сказал, что вы будете жить вместе?
— Он отдал мне все ключи и сказал, что все решаю я.
— О как. Настоящая демократия, на которую он не способен.
— Ален, зачем ты это делаешь?
— Я тебя защищаю. Ты ввязалась в игру, правил которой не знаешь. Вернувшись к нему сейчас, ты больше не сможешь уйти.
— Да я и не хочу.
— Это сейчас не захочешь. Мы знаем, к чему он стремится, он не скрывает, и, скорее всего, у него все получится. Но подумай, готова ли ты быть с ним, когда головы вокруг него начнут лететь? И молись, чтобы очередной головой не оказалась твоя.
Я бросаю трубку, просто не могу это слушать. Мне нужно думать самостоятельно. Нужно самой учиться принимать решения.
Но когда через минуту размышлений раздается звонок в дверь, я хочу открыть и зарыться в объятия Артура, показать, как сильно я его люблю и что готова поддерживать, что бы ни случилось, но все-таки решаю кое-что проверить.
