это вносило между нами нотки особого доверия. Он давал получить удовольствие мне. Я ему. Но кончать было нельзя.
— Я женюсь на тебе, — говорит он так хрипло, словно молится, и втягивает один сосок в рот, а другой принимается нещадно покручивать, пока внизу живота не прыскает новая порция возбуждения, увлажнившая лоно. И вторая рука, поглаживая попку, устремляется туда. Два пальца пробираются внутрь и раздвигаются, растягивая меня и вызывая стон. Я отклоняю голову, почти теряя сознание, но ни на минуту не прекращаю ласкать его уши. Могу только представить, какая буря творится в его теле, а кончить, да даже всунуть нельзя.
Его пальцы внутри начинают двигаться, скользить по стенкам влагалища. И постоянное неудовлетворение, острое желание кончить, острое желание снять с себя оковы вечного предвкушения дают ошеломительный эффект. Струна внутри меня лопается, и я звенящим голосом кричу, но все резко прекращается, когда Борис вытаскивает пальцы. И я вою уже не от оргазма, а от того, как резко все прекратилось.
— Ты жесток и безжалостен.
— Я вспоминаю, как тогда в лесу ты не давала мне кончить пол часа…
— Как это? — спрашиваю, сразу теряя желание его казнить словами. — Что я делала?
— Доводила до края, наблюдала, когда я почти терял сознание, а потом убирала руки… Или рот.
— Про рот не помню, — хмурюсь, с тоской вспоминая темно-розовую головку, которая еле умещается в рот, когда Борис на грани.
— Зато очень хорошо помню я. Так старательно не умеет сосать ни одна девственница. А сейчас спать. Теперь точно поздно.
Поздно еще было для нас. Банк прислал своего человека на следующий день решить столь серьезный вопрос с многомиллионным кредитом. И это было только началом неприятностей. Сидя днем в офисе я только радовалась, что вчера ночью мы немного отдохнули и порадовались жизни.
А теперь надо и поработать.
— Я не понимаю, — спрашиваю, когда все ушли и оставили нас с Борисом наедине в конферанс-зале, где, чтобы задавить морально мужичка из Москвы, позвали даже начальников цехов. — Почему оборудование идет так долго.
— Помнишь директора железной дороги? Так вот, он знаком с тем, кто, по сути, владеет банком и очень хочет забрать наш завод. И это все разводка с угольщиками, которые заблокировали путь поездам по линии из-за забастовки. Банк, который является спонсором железной дороги, очень хочет, чтобы я быстрее пошел на уступки. Сдался.
— Но ты не сдашься, — прохожу за спину и разминаю плечи.
— Они утрутся кровью, если сами не сдадут назад. Иван! — нажимает он кнопку селектора.
Тот появляется так быстро, словно подслушивал за дверью, и меня сразу начинает тошнить. Перед глазами так и светится неоновая вывеска: крыса
— Съезди к угольщикам и выясни, что им надо, чтобы они прекратили забастовку.
— Им не платят зарплату, — пожимает плечами Иван, мельком смотрит на меня. И почему-то кажется, что это далеко не единственная причина. Просто я помню, как отец сказал, что угольщиками всегда платят не вовремя. Значит в этот раз что-то другое. И Иван, будучи предателем, вряд ли будет докапываться до истины.
— Борис. Отпусти меня с Иваном. Мне кажется, для выяснения обстоятельств нужен более тонкий подход, — обхожу стол и встаю перед Борисом, смотрю смело в глаза. Хотя доля страха присутствует.
— Я против, — тут же отзывается Иван. Но он здесь неважен. Сейчас все внимание на Бориса и на то решение, которое он выдаст.
— Пусть едет. Почувствует порох, не все ей дома сидеть.
Иван бурчит, разворачивается и получает в спину:
— Головой отвечаешь.
— Как обычно, — злится он и открывает мне двери. Я же, полная энтузиазма решения сложных задач, готова смеяться от счастья. Но только киваю Борису и выхожу из кабинета.
Глава 35
— А в твоей машине есть граната?
— Что? — сделал Иван вид, что ослышался. Но мне было уже все равно. Я решила и отступать не собираюсь. Не буду смотреть на то, как нагло и жадно обкрадывает честных работяг этот магазин, стоящий так близко к городку шахтеров. Им действительно не платят зарплату уже два месяца. Но их бунт начался из-за произвола, который учинил хозяин лавки.
Он организовал у себя фактически кредитную организацию, в которой любой желающий в счет зарплаты может приобрести товары первой необходимости. Но цены на эти товары космические даже по городским меркам, а качество товаров примерно такое же, как верность Ивана.
И после разговора с несколькими рабочими и выяснениями обстоятельств я собиралась ехать к Борису и потребовать справедливости. Но ее проще устроить самой. С некоторыми людьми проще делом, а не словом.
— Вот так просто зайдешь и взорвешь магазин?
— Не так просто, мы же не хотим огласки, — говорю я и киваю на дорогу. — Поехали. Дело есть.
Иван смотрит на меня примерно с минуту, криво усмехается, словно смеясь над моей идеей, и стартует. Едем мы до моего дома в Усть-Горске. Едем молча, хотя я часто вижу в зеркале заднего вида насмешливый взгляд. Только вот одна проблема, все меня всегда недооценивают. А кто-то и вовсе считают дурой. На это и расчет. Притвориться дурой и творить дичь, которую тебе простят.
— Граната?
— Оружие детям не игрушка… — говорит Иван, останавливая машину, как я и просила, возле моего дома, где я жила с родителями с самого детства. Да, нашей квартиры здесь больше нет. Но есть соседи, что знали меня еще девочкой.
— Совсем недавно ты прижимался ко мне не как к девочке, — парирую я. — Если только ты не педофил. Отдай мне гранату…
— Не понимаю, что ты делать собралась, но я тебя везти обратно не буду. Разбирайся с Борисом сама.
— Хорошо, — пожимаю плечами и принимаю в руку огрузлое взрывное устройство. Тяжелое. — Ты подожди меня здесь, а я скоро вернусь.
Вот только «скоро» довольно сильно растянулось. Во-первых, я потратила время, чтобы раздобыть у соседки Зои ее старые заношенные вещи. Потом на поход до остановки и поездку до городка шахтеров. Пока я ехала на автобусе, его успели остановить и обшарить
