Дар хлопает по бедру ладонью, словно подзывая собаку.
Шамиль делает медленный выдох.
– Попадем отсюда, – шепчет он. – Доверяешь?
– Да…
Еще один плавный выдох.
Секунда на то, чтобы закрыть глаза и упереться в почерневший взгляд Исмаилова.
– Прощай, – дарю ему свою последнюю, самую шикарную улыбку, что имеются в моем арсенале.
Щелчок… Выстрел… Отдача…
– Бум, – чувствую, как улыбается Шамиль.
Время вокруг словно замедлилось. Мне кажется, я вижу движение пули по воздуху. То, как она входит чуть выше переносицы Дархана прямо в его голову. Как темная струйка крови вытекает из раны, разделяя его лицо пополам. Как его зрачки становятся еще шире, превращаясь в настоящую бездну. Как подгибаются его колени. Как он оседает на свою любимую дорогую тротуарную плитку. Как бьется об нее головой со звуком раскалывающегося грецкого ореха.
Мое сердце начинает разгоняться, возвращая времени нормальный ход.
– Пойдем, – шепчет Шамиль. – Все потом. Теперь все потом, моя маленькая. Надо уходить.
Кивнув, мы бежим к машинам. Снова все вокруг оживает. Начинается стрельба, кого-то ранят из наших, меня собой закрывают Шамиль и Тимур. Кладут на пол между сидениями в машине, и мы уезжаем так быстро, как можем, утаскивая за собой хвост Дархана Исмаилова.
– Какие верные, – поражается Тим, отстреливаясь через окно.
Я лежу тихо. Не мешаю этим потрясающим, сильным мужчинам себя защищать. Ко мне еще не пришло осознание того, что я по-настоящему свободна. Что рядом со мной мой мужчина и отец моего малыша. Ничего не понимая, потерявшись в голосах, щелчках, свисте пуль, я тихонечко всхлипываю, обняв плечи руками.
– Иди ко мне, – меня поднимают на руки.
Шамиль. Глаза не хотят открываться, но я и так знаю, что это он. Его тепло, его запах. Мой сильный смелый мальчик. Он пока даже не представляет, что сделал для меня. Я пока даже сама полностью этого не понимаю.
– Вот так, – укладывает на шуршащие простыни. – Поспи, – целует в лоб и собирается уйти.
Ловлю его за руку, крепко сжимаю.
– Не смей больше уходить, – требую из последних сил.
– Я рядом, – он присаживается на край узкой кровати, гладит меня по грязным спутавшимся волосам. – Люблю тебя… Вас, – исправляется.
Мои глазки больше не хотят открываться, но я слышу, как Шам улыбается.
– Спи. Завтра полетим домой.
Лиля
Открываю глаза и понимаю, что мы летим. Я лежу на разложенном в горизонтальное положение кресле, укрытая мягким пледом. В углу наискосок от меня четыре сидения, по два напротив друг друга. Между ними низкий квадратный столик. За ним устроились Добрый, мой Шамиль, его друг, Эмиль, кажется, и ещё один мужчина с красивыми зелёными глазами. Вспоминая, как Шам называл капитана Воскресенского котом, догадалась что передо мной именно он.
Максим первым заметил, что я проснулась. Приветливо кивнул, обаятельно улыбнулся. Скрываться больше не имеет смысла. Я села на этом подобии кровати, прислушиваясь к себе.
– Эй, – со своего места с улыбкой до ушей поднялся Шамиль. – Моя девочка проснулась. Ты как? – он присел передо мной на корточки.
– Вроде все хорошо, – кладу ладошку на его небритую щеку.
Он тут же трется об неё. Только что не мурлычет. Еще один представитель семейства кошачьих!
Зарываюсь пальцами в его тёмные волосы. Жмурюсь от удовольствия и пока боюсь поверить, что это правда.
– Поцелуй меня, – прошу его.
– Ты только меня останови вовремя, – просит Шам с серьёзной мордой. – Стоп-кран барахлит, а тут слишком много народу.
Я только успеваю кивнуть, как жадные твёрдые губы до сладкой боли впиваются в мои. Меня прошивает сотней электрических разрядов. Маленькие молнии бьют по всем чувствительным точкам моего тела, обволакивая разум первобытными желаниями и инстинктами. Наши языки врезаются друг в друга, задавая ритм бьющимся в счастливой агонии сердцам.
– М-м-м… – мой несдержанный стон летит в его влажные, самые вкусные губы.
– Мне кажется, мы его неделю точно не увидим, – слышу один мужской голос.
– Две, – отвечает второй.
– Делаем ставки? – интересуется третий.
Показываю им средний палец. Парни громко ржут, и мы с Шамом, не выдержав, смеёмся вместе с ними.
– Лиль, – Шамиль вдруг становится серьёзным. – То, что ты мне сказала там, в особняке. Это правда или эмоции? Я в любом случае уже считаю этого ребёнка своим, но…
В салоне самолёта зависает тяжёлая любопытная тишина. Мне кажется, что кроме меня здесь даже дышать все перестали.
– Это твой ребёнок, Шамиль. Твой и мой, – обнимаю его за крепкую шею и быстрыми поцелуями зацеловываю ненасытные губы, по которым дико скучала.
– Наш, – счастливо улыбается мой любимый мальчик.
– Наш, – повторяю за ним. Беру большую тяжёлую ладонь и кладу на живот. – Твой… – повторяю специально, чтобы точно поверил.
Впервые в жизни вижу, как плачет такой большой и сильный мужчина. Из его карих глаз по щекам с тёмной щетиной текут тихие мужские слезы. Счастливые слезы будущего отца.
Он кладет голову мне на колени, обнимает их руками и замирает так на некоторое время. Глажу его по волосам и не могу перестать улыбаться.
Шамиль поднимается, берет меня за руку и ведет к парням. Усаживает к себе на колено, утыкается носом в плечо.
– Максим, – обращаюсь к «Коту». – Вам что-то будет за то, что мы убили Дархана?
– Не заморачивайся, – он крутит в руке пустую бутылку из-под воды. – Я бы на вашем месте поступил так же. С остальным нам еще долго предстоит разбираться.
– Смотри, – включается в разговор молчавший до этого Эмиль. – Мое предложение в силе.
– Я подумаю, – кивает Макс.
– Лиля! – со стороны кабины частного самолета выбегает счастливый Ричард.
Малыш кидается мне на шею, крепко обнимая.
– Ты где был? – интересуюсь у него.
– А там такое… такое… – он аж подпрыгивает на месте. – Смотрел, как работают пилоты. Настоящие! – столько восторга у ребенка я еще не видела.
– Тоже так хочешь? – спрашивает у него Добронравов.
– Очень! – Ричи просто сияет.
– Будешь хорошо учиться и тренироваться, у тебя появится шанс, – обещает ему мужчина.
С воплем «Ура!» на весь салон Ричи сбегает обратно. Шам убирает мои волосы в сторону, открывая шею, и тихонечко целует ее под насмешливые взгляды своих друзей.
В аэропорту нас встретили два автомобиля. Добрый с Максимом уехали на одном. Эмиль, Ричард и мы с Шамилем устроились во втором. Любопытный малыш крутит головой, пытаясь рассмотреть в тонированное окно, куда же мы прилетели. Мне все равно. Для меня в эту секунду существуют лишь карие глаза одного очень нахального и упрямого мальчика. Его рука скользит по моему животу. Она большая, теплая и такая родная, что это пока с трудом
