мной? — удивилась я. — Что-то случилось?
— Случилось, — кивнул тот, садясь напротив. — Герман попал сегодня в аварию.
Внутри что-то противно сжалось от его слов.
— Как он? — упавшим голосом спросила я. — Он же… он же выжил?
— Нет.
— Как нет? — не сразу поняла я ответ. — Что нет? В тяжелом состоянии, или что?
— Герман не выжил.
Его слова прозвучали как приговор. В груди что-то оборвалось. Вот было, и не стало… а в мыслях…
— Погодите, нет. Такого не может быть. Он же еще только вчера…
— Есения, к сожалению, это проверенные данные, — терпеливо повторил Григорьев. — И у меня к вам есть поручение. От Германа.
Я подняла на него непонимающий взгляд. В голове царил полный кавардак. Эта новость не просто удивила или шокировала. Она меня сразила наповал. Я все еще не верила до конца…
— Но вы же сказали…
— Он оставил что-то вроде завещания.
— Завещания? — дрожащим голосом переспросила я, уже ощущая, как слезы скатывались по щекам. Черт, такого просто не могло быть! Не после всего, что между нами случилось! Только не так! Нет! Нет! Неееееет!
Мужчина понимающе смотрел на меня, с жалостью, и терпеливо ждал.
— Ч-что там? — наконец, спросила я.
— Прочитайте, — он протянул мне конверт.
Руки слушались плохо. Промелькнула мысль — хорошо, что Катя спала сейчас. Вряд ли бы я смогла адекватно себя с ней вести.
Наконец я все же вскрыла конверт и развернула лист бумаги. Написано было от руки. Надо же… Неосознанно провела пальцами по буквам, понимая, что, возможно, это последнее, что связывало меня с этим человеком.
“Есения!
Возможно, ты сочтешь мою просьбу для себя неприемлимой и откажешься. Но я все же надеюсь, что не ошибся в тебе, и ты ответишь согласием. Если читаешь это, значит, я недооценил некоторые факторы в своей жизни. И теперь, кроме тебя, у Кати не осталось никого.
Я знаю, что ты полюбила ее, как родную. Поэтому прошу — позаботься о моей малышке. Максим подготовит все документы, по которым ты станешь законной матерью для нее. Деньгами тоже обеспечит. У вас будет новая жизнь, с чистого листа. Уверен, ты сможешь дать ей столько любви, сколько нужно маленькой девочке. Если кому я и мог бы доверить свое сокровище, то только тебе. Максим — человек надежный. Поэтому слушайся его и не спорь, Кудряшка. А еще поцелуй за меня принцессу”.
И все. Внизу только подпись. Та самая, что стояла на том договоре… Из-за слез буквы расплывались, и до меня с трудом доходил смысл написанного.
— Это ведь неправда? — с надеждой спросила я у мужчины. Но тот лишь с жалостью посмотрел на меня. — Он действительно?..
— Да.
Какое-то время мы сидели молча. Очень медленно до меня доходило — все это было по-настоящему. Мороза больше не было. Больше он не появится в дверях, не прорычит что-то в своем стиле, не обнимет на ночь… Катя больше никогда не увидится с отцом, а я…
— Что мне теперь делать? — спросила я тихо.
— Для начала — поедем ко мне. Тебе не стоит сейчас оставаться одной.
— Почему?
— Хотя бы в целях безопасности.
Подняв на него взгляд, я вдруг уцепилась за внезапную мысль.
— Это ведь не случайная авария, да? Кто-то это подстроил?
— Я не могу это обсуждать.
— Пожалуйста! Я должна знать!
— Зачем, Есения? Что это тебе даст? Германа больше нет. Но есть Катя. И его просьба. Если ты отказываешься, то давай сразу это выясним. Потому как я должен позаботиться о девочке и…
— НЕТ! — закричала я. — Нет, — добавила тут же гораздо спокойнее. — Я не оставлю Катю.
Григорьев удовлетворенно кивнул.
— Я так и думал, но обязан был спросить.
— То есть вы знали? Знали, что Герман оставил такое распоряжение?
— Скажем так, он меня предупреждал о том, что подобное возможно, — неохотно ответил мужчина.
— Ясно…
Хотя, конечно, ничего мне было не ясно, кроме того, что Германа больше нет. И непонятная, стылая тоска сжимала мое сердце. Вот, вроде бы, что такого? Да, была между нами страсть, возможно, привычка. Я же не могла влюбиться в него по-настоящему? Правда?
Катя завозилась и захныкала, напоминая о себе. Пришлось взять себя в руки хотя бы на какое-то время.
— Когда мы должны уехать?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Хорошо. Я соберу вещи.
Максим помог мне с коляской и проводил до дома…
Дорогу к Максиму домой я не запомнила. Вот вообще. Все мысли были заняты шокирующей новостью, которую было так сложно принять. Мужчина молчал и не пытался даже завести со мной разговор. Впрочем, это было, скорее всего, бесполезно. Потому что я была не в себе. Только малышка помогала хоть как-то держаться.
Дом у Григорьева мало чем уступал жилищу Германа. Но этот факт я отметила скорее в фоновом режиме, что называется.
Едва мы оказались в холле, как навстречу нам вышла молодая девушка в положении.
— Максим? — вопросительно произнесла она, глядя на того.
— Привет, Оль. Знакомься, это Есения. Она поживет какое-то время у нас.
Настороженность в глазах девушки была мне понятна. И, наверное, будь обстоятельства несколько иными, я обязательно все пояснила бы сразу, но не сейчас. Только безразлично ждала очередного указания от Григорьева.
— Ладно, — растерялась Оля.
— Потом все объясню, — бросил Максим и кивком указал мне на лестницу. — Идем, покажу вашу комнату.
Катя с интересом озиралась по сторонам. Малышка пока не подозревала, что сегодня осталась круглой сиротой.
“…теперь, кроме тебя, у Кати не осталось никого…”
Слезы непроизвольно снова выступили, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы удержать их. Нельзя было расклеиваться окончательно. Хотя бы ради девочки.
Комната, которую нам выделили, была просторной и светлой. С широкой кроватью. Максим поставил сумку, которую забрал из машины, а я даже не
