И это доставляло ей радость. Поначалу. Она ведь для него сделала бы абсолютно все. Все, что только он бы пожелал. Только вот беда: рядом с ней он, кажется, не хотел ничего.
День за днем Слава становился все равнодушнее, безучастнее, отстраненнее. Он словно затухал, погибал, угасал на ее глазах, а она ничего не могла с этим поделать.
Когда-то она отчаянно мечтала о том, чтобы они чаще были вместе. Были постоянно. Теперь же, когда он был с ней физически каждый день и каждую ночь, она с ужасом стала замечать, что он становится от нее все дальше - душой. Что его сердце, его мысли, его мечты, которые воображала своими, больше ей не принадлежали. Он был теперь рядом, но стал как никогда чужим.
И это убивало ее саму. Не ее любовь - это чувство так и не сумели побороть годы, но ее душу. Он был с ней несчастлив и это делало несчастной ее саму. Как никогда прежде.
Подавив тяжелый вздох, уже зная, что увидит, когда войдет в квартиру, Агния вставила в замок ключ и перешагнула порог, ведя за собой сына.
В нос сразу ударили запахи: пахло какой-то явно нездоровой пищей, которую Слава наверняка безразлично поглощал, сидя на диване и смотря очередное шоу на экране смартфона. Он, казалось, едва даже улавливал смысл всего происходящего, просто пытался чем-то заполнить… пустоту, которую не могла заполнить она, Агния.
Она отвела Артема в его комнату, чтобы он переоделся, после чего прошла в гостиную, где застала именно ту картину, какую и ожидала.
Слава бездумно жевал чипсы и такими же пустыми глазами смотрел в телефон.
Она подошла к нему, вырвала пачку из рук и мягко произнесла:
- Прекращай есть всякую ерунду. Я сейчас борщ твой любимый сварю…
Он вскинул на нее раздраженный взгляд, недовольно поморщился:
- Ты вечно недосаливаешь. И вообще делаешь не так, как…
Он оборвался, не договорив. Но Агния знала, что он имел в виду: ты делаешь не так, как Лида.
Казалось, она делала не так вообще абсолютно все, потому что он никогда не был доволен. Как бы ни старалась, а угодить ему не выходило. И призрак женщины, чью семью она разрушила, теперь был, казалось, постоянно рядом, поселился с ними вместе, не позволяя о себе забыть ни на день, ни на минуту…
Это было больно. Обидно. Но даже несмотря на все это, Слава и теперь оставался для нее самым светлым пятном во тьме жизни. Если, конечно, не считать сына, что был ей дороже всего на свете.
Проглотив молча ранящее замечание, она направилась на кухню, чтобы приготовить ужин.
* * *
Ели практически молча.
Артем в последнее время в обществе отца вообще боялся говорить что бы то ни было - вечное недовольство Славы было заметно и ему. И если сама она готова была стерпеть абсолютно все за простую возможность обнимать ночами мужчину, о котором так мечтала, то состояние сына ее уже беспокоило. И требовало каких-то решений и мер…
Когда Артем доел и ушел к себе, она принялась убирать грязную посуду в посудомойку, тайком наблюдая за Славой, мысленно пытаясь подобрать верные слова…
Он все так же пялился в свой телефон, не обращая на нее никакого внимания. Казалось, она постепенно все больше превращалась для него даже не в прислугу, а вообще в невидимку…
Загрузив машинку, она выпрямилась, как бы между делом заметила:
- У вас, кажется, скоро заседание суда… насчет развода?
Он замер. Гневно зыркнул на нее из-под тяжелых век, коротко пробубнил:
- На следующей неделе.
Она видела, что ему неприятна сама эта тема. Ей совсем не хотелось ворошить то, что было для него больно, но и дальше просто наблюдать за тем, что с ним происходит, она не могла. Поэтому отважилась сказать:
- Ты несчастен.
Он с шумом отбросил от себя телефон, откинулся на спинку стула и сухо уточнил:
- И? Что ты хочешь этим сказать?
Она улыбнулась сквозь боль, не скрывая своего сожаления:
- Ты даже не возразил.
- К чему эти разговоры?
Он все больше раздражался, а у нее внутри все невыносимее болело. Болело осознание того, что его переезд сюда - это было не начало. Это был конец.
- К тому, что я тебя не узнаю. Ты всегда виделся мне таким стойким, практически всемогущим, а теперь… едва напоминаешь себя прежнего. И я все больше понимаю, что ты был сильным только тогда, когда за твоей спиной стояла Лида, прикрывая тыл…
Он резко вскочил на ноги, надвинулся на нее, навис всей мощной фигурой…
- Не устраиваю тебя, значит?
Она прикрыла глаза, сглотнула вставший в горле ком. Сквозь боль призналась:
- Я тебя люблю. Всегда любила и всегда буду. Но ты не любишь меня. И, наверно, никогда не любил…
Он выдохнул с шумом, немного отодвинулся. Нетерпеливо кинул:
- Что ты мне хочешь этим всем сказать?
Каждое последующее слово далось ей так больно, словно было тупым гвоздем, который она вбивала себе прямо в сердце…
- Возможно, тебе не нужен этот развод…
- Хочешь, чтобы я ушел? Ясно.
Он отошел от нее, порывисто распахнул дверь кухни и направился в прихожую, где принялся шумно одеваться…
Наверно, ждал, что она остановит. Что будет просить и плакать…
Но что толку удерживать рядом оболочку человека, когда его душа тебе совсем не принадлежит?..
Зажмурившись, она ожидала, когда за ним захлопнется дверь, пытаясь просто дышать…
Но этого звука не последовало. Напротив - он вдруг зло скинул обувь, прошагал обратно в гостиную и грузно упал на диван…
И это, наверно, было хуже всего.
Глава 52
Время до заседания суда по делу о нашем со Славой разводе пролетело незаметно.
Я успела получить первую зарплату и обрести наконец собственный угол - пусть даже пока только арендованный. Но сам тот факт, что я выжила, я смогла, я стою на собственных ногах - окрылял, давал силы двигаться дальше и прибавлял веры в саму себя, что было так необходимо после всех этих лет, когда словно бы и не существовала даже, как личность.
На работе дела тоже шли в гору. Потому ли, что я хорошо справилась со своей задачей в той критической ситуации или просто из чувства благодарности за то, что выручила, но Николай поспособствовал тому, что меня стали подключать к работе в пресс-службе команды. Иногда я выполняла роль редактора, иногда - сама писала статьи или пресс-релизы. Я видела: ко мне присматриваются, мне дают шанс. И одного этого было уже достаточно, чтобы изо всех сил рвать жилы и пытаться стать лучше, ведь терять мне было нечего, а обрести я могла многое.
И все это время Рамиль был рядом. Ненавязчиво, почти неприметно, но я знала, что он всегда был готов подставить мне плечо. При первой же необходимости.
Как и сейчас. В зале суда, где все должно было решиться раз и навсегда.
Я вошла в здание, испытывая легкий мандраж. Но стоило только оглянуться себе за спину, как страх отступал, потому что за мной стояли близкие и надежные люди: мои дочери, Лена и… все тот же Рамиль. Мужчина, который ничего не просил, но всегда готов был отдать…
- Привет, - раздался позади меня голос, который слышала изо дня в день столько долгих лет.
Тот, что был когда-то самым родным, а теперь… просто одним из миллионов других голосов. Судьба, которую этот человек выбрал сам.
Я обернулась, коротко мазнула по Славе взглядом:
- Здравствуй.
Он негромко откашлялся, словно бы неловко попросил:
- Лид, мы можем… поговорить?..
Я скорее почувствовала, чем увидела, как Рамиль мгновенно встал рядом со мной.
- Все в порядке? - поинтересовался уже так привычно-спокойно, что это вызывало невольную улыбку.
- Все хорошо, - откликнулась мягко. - Мы отойдем поговорить… ненадолго.
Я кинула на Рамиля короткий взгляд, призванный сказать без слов: все будет нормально, я с этим справлюсь.
- Чего ты хотел? - спросила у почти уже бывшего мужа, когда мы остановились у окна, чуть в стороне от остальных.
Он сделал глубокий вдох. Я заметила, как его кулаки автоматически сжимаются и разжимаются, словно он пытался собраться с духом…
